Последнее падение - Дориана Кац

слов,

Что не сказала я когда-то,

Что побоялась я сказать,

Но ведь скажи я их, однако…

Не нужно было б вспоминать.

Слова те сами создают поэмы,

И заключают их в тома.

Играя с жизнью так отважно,

Они лишь создают роман.

Роман, наполненный слезами,

В котором чувства схоронить хотела я.

Я бросила перо отваги,

Теперь роман — пишу не я.

***

— Вы бы хоть предупредили, Ирина Владимировна, — я стояла на пороге квартиры старшего тренера с коробкой пончиков и бутылкой красного вина. — А то я как дура завалилась в тренерский дом на территории Академии и доказывала всем, что тут живёт Ирина Владимировна Славянская. Почему вы переехали то?

— Потому что после вашего последнего года в Академии, мои нервы окончательно сдали, — она пригласила меня внутрь своего жилища. — Знаешь, как я сдерживалась, чтобы не убить вас каждый раз после того, как меня каждую ночь вызывали в будку охраны, потому что мои идиоты, вместо того чтобы спать, шляются по Академии?

— Да ладно вам, — я скинула пальто и сунула ноги в подготовленные белые тапочки. — Это было всего пару раз.

— Ну конечно. Самый последний раз был со скамейкой, — Славянская еле сдерживала смех. — Додумались же открутить её от земли и притащить в Центральный зал ледового дворца. Мы с Дмитрием Васильевичем таких люлей от руководства получили тогда.

— Это была идея Разнова, мы его отговаривали.

— Не удивлена. А на утро Татьяна лежала на этой скамейке в костюме древнегреческой богини и поедала виноград. Потрясающая картина.

— Никогда не забуду, как мы крали ту здоровую простыню из прачки.

— А я не забуду, как на следующую ночь — ты, Саша, Денис и Таня взяли эту простынь и перевернули автомат на первом этаже, вытряхивая оттуда сладости. А потом, сверкая пятками, неслись в комнату, чтобы скрыть следы преступления.

— Много вам пришлось заплатить тогда?

— Да кто же его знает? Я попросила записать на счёт Объединения, — усмехнулась она, провожая меня на кухню. — Не устала за сегодня?

— Ну раз я решила с вами выпить, — я посмотрела на бутылку вина, что уже стояла на столе. — Думаю, я окончательно умерла.

— Значит, — она поставила на стол сковородку с только что поджаренной яичницей. — Будем праздновать твоё возрождение. И не смотри на меня так, сегодня можно вкусить что-то из запрещёнки.

Я ненадолго замолчала, понимая сколько всего произошло за эти годы.

— Я скучала по вам, Ирина Владимировна.

— Добро пожаловать обратно в семью, Каролина. — Она разлила вино по бокалам и протянула мне один. — Давно я не пила с воспитанниками. Тот Новый год чётко дал понять, пить с вами — себе дороже.

— Это когда вы танцевали с Трубецким посреди гостиной Ксении Александровн?

— И когда Татьяна пряталась от нас под диваном.

— Знаете, я ценю эти воспоминания. Они напоминают мне, какой я была когда-то. Живой и настоящей.

— Сейчас что-то изменилось?

— Думаю — всё.

— А помните тот момент, когда вы первый раз поехали с группой на соревнования?

За этот вечер, мы успели расправиться уже с тремя бутылками вина, которые нашли в баре старшего тренера, и явно не собирались останавливаться.

— Как такое забудешь? Мы тогда ехали на поезде. Это было в те года, когда Гофман была ещё маленькой. Мало того, что мы провели в поезде почти двое суток, так с нами ещё и несколько родительниц поехало.

— Мне уже страшно. Сколько человек вы убили?

— Тогда я была менее кровожадной, Мороз. Но вот Виолетте пару подзатыльников выписала. Как только я скрылась из виду, она вытащила из сумки пять килограммов шоколадных конфет и начала кормить своих соплеменниц.

— Где она их умудрилась достать?

— Мать положила. Я так тогда верещала. Мне кажется, что люди в соседних вагонах слышали мои визги. А та поездка, когда мы поехали с Ксеней…

— Это когда Кирилл забыл в поезде костюм?

— Именно. Ксеня тогда с самого дома везла с собой сырую курицу, которую потом, пока вы спали, варила на общей кухне. Этот запах тухлятины преследует меня ночами по сей день. Но хватит об этом. Ты ведь здесь для серьёзного разговора? Если, конечно, Фет ничего не перепутала

— Верно, — я поёжилась на стуле, не зная, как сказать эй об этом. — Она мне кое-что предложила.

— Она хочет, чтобы ты стала её тренером? — невозмутимо предположила Славянская. — Не удивляйся, Мороз. Я слишком хорошо знаю эту девчушку. Она души в тебе не чает. Я была готова к подобному.

— И что вы думаете?

— А ты серьёзно намерена вернуться в нашу сферу?

— Спортсменкой мне уже не стать, а вот тренером…

— Помнишь, что я говорила тебе десять лет назад? Как оказалось, мы — одинаковые. Ты научилась жить в этом мире, но решила сбежать от него. Почему же?

— Меня здесь ничего не держит. Да и сердце истосковалось по ледовой арене.

— А как же Денис?

— Откуда вы? Он и вам проболтался?! Ну устрою ему дома.

— Не трогай парня. Я видела, как он подвозил тебя сегодня. Его машину я узнать всё ещё в состоянии, несмотря на свой приличный возраст. У вас что-то намечается?

— Уже наметилось, — я потёрла запястье, на котором красовалась нетронутая татуировка. Я так и не смогла её убрать. А когда захотела — Даша и Денис не позволили. Сказали — это память, пусть будет. — Просто пока не понятно насколько серьёзно.

— Я подозреваю, что серьёзно, — она загадочно мне подмигнула. — Он уже целый год ходит воодушевлённым, и домой убегает при первой же возможности. Это ведь твоих рук дело?

— Моих. Только вот это не так романтично, как вам кажется. Он просто боялся, что я что-нибудь с собой сделаю.

— Денис всегда был таким. Не удивлена, что сейчас он оберегает тебя в два раз сильнее.

— Настолько, что я даже двери в квартире не могу закрывать. Переживает, что не услышит моих никудышных попыток к бегству из этого мира. Но я благодарна ему, за всё. Он стал моим новым якорем.

— И ты хочешь променять это на карьеру тренера? Стоит оно того?

— А разве нужно сейчас что-то выбирать?

— Посмотри на меня, и ответь на свой вопрос. У меня есть семья, Каролина?

— Кроме нас — нет. — С грустью констатировала я. — Но ведь Виктор Станиславович и Наталья Геннадиевна вместе, что мне мешает?

— Они — немного другой случай. Они как Таня и Кирилл, вместе с самого начала. И вначале — ненавидели друг друга похлеще Совиньковой и Трубецкого. Они поняли, что им надо быть вместе, когда окончательно разругались и