Проведи меня через туман. Летопись первая: Велесовы святки (СИ) - Штефан

и для людей недоступные. Боги и высшие существа — в Прави. Школа же находится под землей, а это уже Навь. Но Чернобог поклялся не допускать в школу злых духов. Ведьмагами руководит император, он имеет власть над всеми тремя мирами, с помощью обрядов мог спускаться в Навь, подниматься в Правь. У Белобога, который в свое время ратовал за то, чтобы отменить двуперстие и сделать кучу реформ, имел меньше всех привилегий. У него не было школы, не было такой власти, как у императора. Понимаешь? Стык трех сильных правителей!

— Причем здесь я? — она все же не могла соединить концы с концами, что были словно запутанный клубок ниток, с которым поигрался кот. — И как они вообще перемещались?

— Благодаря своим перстням! Раньше у всех правителей был алмаз! Только вот моего деда выбрал гиацинт… — Яромир запнулся, когда Мирослава его перебила.

— Гиацинт? Погоди, это камень… Кажется, подходит для мастеров превращений?

Яриловец улыбнулся и кивнул.

— Да, моя семья… — он вдруг замялся, осознав, что никогда об этом не рассказывал. — Они берендеи. Каждый мужчина в роду обладал этим даром почти с рождения.

— Берендеи?! — воскликнули почти хором все присутствующие в кабинете Хозяйки.

— Я думал, это слухи или легенда! Обалдеть! — произнес Никита, одновременно с этим подходя к рабочему столу Алены Васильевны.

— Нет, не слухи и не легенды, — пожал плечами Яромир, слегка прокашлявшись. — Именно тогда, когда мой дед только начал править, Белобог и Чернобог вдруг стали недовольны тем, что они не могут иметь полный доступ на территории друг друга, поэтому заколдовали все три перстня, чтобы перемещаться по всей империи. Но им и этого оказалось мало. Потому что будучи сильнейшими ведьмагами, которые могли сдерживать Навь, сохранять в безопасности Правь, они были ниже по статусу императора. Отсюда и попытка революции!

— А что бы было, если бы я оказалась не их родственницей? — решив не развивать эту тему, Мирослава вернулась к прежней.

— Наверное, заорали бы какие-нибудь сигнальные чары или что-то типа тех, что наложены на хребты, — просто ответил Никита, сдунув отросшую светлую челку с глаз. Он сидел на корточках около стола Хозяйки, но ящики не поддавались. Затем парень, оглянувшись, прищурился, наблюдая за Иванной.

Та, водила пальцем по высокому гобелену, висевшему на одной из стен. На нем была изображена структура горы со всеми коридорами. Казалось удивительным, как рисунок мог быть таким четким и достоверным. Создавалось ощущение, что встань вплотную к гобелену и окажешься в том месте, на которое ты смотришь.

Яромир подошел туда же, вглядываясь, но не в рисунок, а на саму тяжелую и плотную ткань. Потянув носом воздух, парень оглядел гобелен до самого высокого потолка, а затем опустился на колено, коснувшись пальцами каменного пола.

— Сквозняк.

Никита подскочил ближе, с интересом уставившись за движениями пальцев друга.

— Это значит?.. — непонимающие уточнила Астра, сложил руки на груди.

— Там проход? — спросила Мирослава, оглядывая друзей, которые столпились у одной стены.

— Сейчас узнаем, — сказал Яромир, и поддел пальцем край гобелена, задирая его. Вершинин подхватил ткань с другой стороны, через пару секунд удовлетворенно фыркнув.

— Дверь! Морозыч, открывай!

Мирослава пригнулась, протиснувшись между одногруппниками, державшими гобелен над головами. Она приложила алмаз к выемке в витой ручке и толкнула открывшуюся дверь внутрь другой комнаты.

— Заходим? — спросила Мирослава неуверенно, опустившись на колени и придерживая не достающий и до середины бедра подол сарафана.

Следом залезли и Астра и Иванной, затем Никита и последним втиснулся Яромир, опуская гобелен и закрывая за собой дверь. Вновь послышался щелчок замка, оповестивший о том, что никто, кроме самой Мирославы или Алены Васильевны, не войдет и не выйдет отсюда.

— Кто-нибудь включит свет? — спросил Никита, и одновременно с нескольких перстней после короткого шепота вырвался шар света.

— И что мы… — начала говорить Астра, но резко себя оборвала, когда все пять лучей света осветили высокую яблоню, которая уже зеленела и даже плодоносила, хотя яблоневые сады в Пуще только зацветали. На одной из веток висела пара красно-желтых яблок.

— Не может быть! — Яромир шагнул ближе, задирая голову к верхушке яблони.

— Зачем дерево растет в закрытой комнате? — в очередной раз непонимающе спросила Мирослава, в свою очередь, оставшись стоять на месте, пока все сделали шаг в сторону дерева.

— Уже несколько десятков лет ходит легенда, что их больше не существует! — прошептал Никита, коснувшись плода на ветке.

— Не трогай! — предостерег его друг. Выглядел он серьезным. — Молодильные яблоки, это, конечно, интересно, но мы здесь за другим, помним?

— Молодильные яблоки?! — хором переспросили девочки, у которых буквально загорелись глаза от предвкушения.

— Ну-ка, цыц! Рано вам еще! — сказал Никита, уже обыскивающий забитые стеллажи книгами в хлопковых обложках и свитками, подвязанными джутовыми веревками.

Сдувая пыль с талмудов, ребята искали что-то, что могло дать ответы на растущий список вопросов. Время неумолимо быстро бежало вперед. Яриловцы, сидевшие прям на полу и аккуратно листавшие старые рукописи, пытались разобраться в старославянском, который с некоторых времен не изучали в Ведограде. Вот они — последствия реформ!

Единственный, кто изучал древний язык, был Яромир, которого все детство только тем и развлекали, что пихали ко всем репетиторам вместо того, чтобы дать ребенку быть ребенком.

— Это переводится… Имеют особую власть над жизнью, — прочитал указываемую Никитой строчку Яромир.

— А это? — прошептал Вершинин, подсовывая другу другую страницу, исписанную вязью {?}[Вязь — тип древнего декоративного кириллического письма, в котором буквы сближаются или соединяются одна с другой и связываются в непрерывный орнамент].

В этот момент у Астры погас ее шар света, и девочка громко выдохнула.

— Больше не могу светить.

Не успел Яромир посмотреть в рукопись друга, как уперся взглядом в свой текст, что вдруг стал расплываться перед глазами. — Я нашел.

Все мгновенно уставились на него выжидающе.

— Что там? — спросила у него Мирослава, пытаясь хоть что-нибудь прочитать в старой книге. Но Полоцкий вздрогнул, когда его перстневик негромко завибрировал. Он пролистал в нем несколько страниц и подскочил на месте. — Нам надо уходить! Мой брат ищет меня у Пущи! Собрание закончилось!

Он вырвал из древнейшей книги тот самый хлипкий листок с информацией, на что Никита громко выдохнул воздух из легких, будто ему стало больно от одного этого действия. Яромир сложил лист, воткнул под чехол в перстневик и, подхватив Мирославу под локоть, повел ее к двери.

— Открывай!

Они покинули покои Хозяйки без происшествий, непрестанно молясь всем богам, чтобы им никто не попался на пути до самой Пущи. Друзья почти бежали, пытаясь угнаться за другом, который, не отвечая ни на чьи вопросы, несся вперед.

— Эй,