Милорадович - Александр Бондаренко

«Едва открыл дверь, навстречу мне граф Милорадович, щегольски одетый и всегда веселый: "Я сейчас был с рапортом у нового императора о благополучном состоянии столицы; все места присягнули уже, да и весь город, можно сказать, потому что с утра пробиться нельзя в церквах". На вопрос же мой о войске отвечал, что и оно присягнуло, только в конной артиллерии под Смольным что-то случилось, но это вздор, и там теперь великий князь Михаил Павлович. Вместе с тем предлагал ехать в Театральную школу на пирог к директору театров господину Майкову, который в тот день был именинник; но я, бывши в мундире, не принял его приглашения, сколько он ни настаивал», — писал Василий Романович Марченко[2056].[2057]

«Наступило утро рокового дня; казалось, что все шло своей обычной чередой; на улицах ничего особенного не было заметно. В этот день был именинник наш директор Аполлон Александрович Майков, который хотел справлять свои именины у дочерей своих Азаревичевых, живших с матерью в казенной квартире в доме Голлидея на втором этаже. Над ними была квартира Катерины Телешовой, с которой граф Милорадович был в коротких отношениях. Часов в десять с половиной графская карета с четверкой подъехала к крыльцу со двора, и Милорадович в полной парадной форме, в голубой ленте вышел из нее и пошел, по обыкновению, прежде наверх к Телешовой, потом обещал зайти на пирог к Майкову. Видя генерал-губернатора в этот день спокойным, мы тоже начинали успокаиваться и были почти что уверены, что нелепые вчерашние слухи не имели никакого основания, иначе как бы мог в такой важный день и час генерал-губернатор столицы быть в гостях у частного лица?»[2058] Многие склонны объяснять поведение графа Милорадовича его исключительным легкомыслием. Думается, что это не так — просто он ушел со сцены, предоставив полную свободу действия гвардейским заговорщикам.

* * *

«Часов в десять на Гороховом проспекте вдруг раздался барабанный бой и часто повторяемое "ура!". Колонна Московского полка, со знаменем, предводимая штабс-капитаном князем Щепиным-Ростовским и двумя Бестужевыми, вышла на Адмиралтейскую площадь и повернула к Сенату, где выстроилась в каре»[2059].

«Прибыв на площадь вместе с приходом Московского полка, я нашел Кондратия Федоровича там. Он надел солдатскую суму и перевязь и готовился стать в ряды солдатские. Но вскоре нужно было ему отправиться в Лейб-гренадерский полк для ускорения его прихода. Он отправился по назначению, исполнил поручение, но с тех пор я уже его не видал»[2060].

«Несколько часов спустя, когда я собирался одеваться в полную форму, чтобы идти на молебен во дворец и быть на выходе, к нам в казармы прибежал казначей Цинский, передавая приказание седлать весь полк и выступать, так как Московский полк возмутился и находится на Адмиралтейской площади в полном брожении», — записал полковник Конной гвардии барон Велио[2061].

«Не прошло и четверти часа по приезде графа, как во двор наш прискакал жандарм, соскочил с лошади и побежал наверх в квартиру Телешовой. Через несколько минут карета графа подъехала к крыльцу, и он, быстро сбежав с лестницы, торопливо сел в карету, дверцы которой едва успел захлопнуть его лакей и которая тотчас же помчалась за ворота. Мы побежали смотреть в окна, выходившие на Офицерскую улицу, и тут увидели батальон Гвардейского экипажа, который шел в беспорядке, скорым шагом, с барабанным боем и распущенным знаменем»[2062].

«Проезжая по Большой Морской, я увидел отряд войск со знаменем, выходивший с Гороховой улицы на Морскую и направлявшийся к Исаакиевской площади. Впереди шел офицер в адъютантском мундире, держа в правой руке саблю, а левой махая над головой какой-то бумагой. Весь отряд был окружен густой толпой народа. Мне и в голову не приходило, что бы это мог быть бунт»[2063].

«Вскоре к нему [каре] быстро примкнул Гвардейский экипаж, увлеченный Арбузовым[2064], и потом батальон лейб-гренадеров, приведенный адъютантом Пановым[2065] и поручиком Сутгофом[2066]. Сбежалось много простого народа, и тотчас разобрали поленницу дров, которая стояла у заплота, окружающего постройки Исаакиевского собора. Адмиралтейский бульвар наполнился зрителями»[2067].

С момента отъезда графа известия о нем становятся отрывочны и противоречивы. Не удивительно — такой день невозможно четко разложить по полочкам человеческой памяти, к реальным событиям неизбежно примешиваются догадки, предположения и фантазии. К тому же на площади и вокруг оной в немалом количестве сталкивались и пересекались самые разные интересы, а потому многие вспоминали потом только то, что им было выгодно, и рассказывали так, как было им нужно. Посему, если дальнейшее повествование представится достаточно сумбурным — в том вина отнюдь не наша.

«Он скачет на Сенатскую площадь и начинает увещевать бунтовщиков, но сии его отталкивают, и даже один взял его за воротник. После сего граф спешит к императору…»[2068]

Солдат ухватил за воротник самого Милорадовича — и граф это допустил, и вокруг никого, кто бы удержал негодяя?! Быть не может! Хотя Михайловский-Данилевский написал это со слов измайловца Александра Башуцкого[2069], адъютанта Милорадовича, но сам поручик этого не видел, о чем можно понять из его рассказа, приведенного чуть позже. Генерал же в 1825 году командовал пехотной бригадой в Полтавской губернии…

«Съезд ко дворцу уже начинался, и вся площадь усеяна была народом и перекрещивавшимися экипажами. Многие из любопытства заглядывали на двор и, увидя меня, кланялись мне в ноги. Поставив караул поперек ворот, обратился я к народу, который, меня увидев, начал сбегаться ко мне и кричать ура. Махнув рукой, я просил, чтобы мне дали говорить. В то же время пришел ко мне граф Милорадович и, сказав:

— Cela va mal; ils marchent au Sénat, maisje vais leur parler, — ушел, и я более его не видал, как отдавая ему последний долг»[2071].

А вот рассказ непосредственно поручика Башуцкого: «Граф Милорадович пришел через площадь от бульвара, следовательно, он подходил к Государю сзади в то время, когда Его Величество шел вдоль фронта батальона. Мы шли в некотором расстоянии за Государем, а потому я тотчас увидел графа. Все в его появлении было необычайно, все было диаметрально противно его привычкам и понятиям, он шел почти бегом, далеко отлетала его шпага, ударяясь о его левую ногу, мундир его был расстегнут и частью вытащен из-под шарфа, воротник был несколько оторван, лента измята, галстук скомкан и с висящим на груди концом — это не могло не удивить нас. Но каковым же было наше изумление, когда с лихорадочным движением, с волнением до того сильным, что оно нарушало в нем всякое понятие о возможном и приличном, граф, подойдя к Государю сзади, вдруг резко взял его за локоть и почти оборотил его к себе лицом. Взглянув быстро на это непонятное явление, Государь с выражением удивления, но спокойно и тихо отступил назад. В ту же минуту Милорадович горячо и с выражением глубокой грусти произнес, указывая на себя:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});