Сумрак - Пенелопа Дуглас

хотела, чтобы ты умер", — сказала я, слезы наполнили мои глаза.

"Но я могу сделать так, что все это исчезнет, мистер Мори", — продолжал он. "И мистер Торранс, и мистер Грейсон. Они облажались. Они молоды. Они отсидят, выйдут и будут жить дальше. Все будет так, как будто этого никогда не было. Девушка будет довольна. Я смогу заставить ее замолчать. Возможно, с небольшим денежным пожертвованием, чтобы подсластить сделку?"

Я подавила комок в горле. Нет. Он может попробовать, но этого никогда не произойдет. Я никогда не позволю ему использовать меня таким образом.

"Я имею в виду, что на самом деле это благословение", — продолжил он. "Если ей разрешат высказаться, для ваших сыновей все может стать намного хуже".

"Пошел ты."

"Подпиши это".

"Пошел ты!"

Он схватил меня за волосы и прижал мою голову к бумаге, тыча ручкой мне в лицо.

Я зарычала, оттолкнувшись от стола.

"Подпиши это, и ты свободна", — выдохнул он, когда я отступила к стеклу, мои глаза горели. "Ты не должна чувствовать себя виноватой. То, что показано на этих видео, лишь малая часть того, что они сделали, Эмери. Как они воспользовались людьми здесь. Позволили своим деньгам и фамилиям спасать их задницы снова и снова".

Я обернулась и посмотрела на Уилла, все еще сидящего за столом. Где был его адвокат?

Я не… я не причиню тебе вреда. Я сотрясалась от рыданий. Я никогда больше не причиню тебе боль.

"Только вспомни всех женщин, которые у него были", — заметил Мартин. "Всю жизнь он прожил впустую, будучи обузой для своей семьи, никогда не делая и не живя ради чего-то важного. Ради чего-то большего, чем он сам. Он взял, Эм. Он только и делает, что берет. Он трахается, трахается и забывает о тебе".

Я закрыла глаза, собираясь закрыть уши.

"Они заслуживают каких-то последствий. Ты знаешь, что я прав. Они действительно совершили преступления".

Нет. Если это произошло, значит, произошло, но я не стала бы помогать Мартину отправлять их в тюрьму.

"Эти видео были не единственными на том телефоне, понимаешь?" — давил он. "Если бы они были бедными, они бы уже десятки раз сидели в тюрьме".

Я остановилась, мой пульс звенел в ушах.

Телефон…

"Это то, что они использовали для документирования своих шалостей, верно?" — спросил он. "Мобильный телефон?"

Я посмотрела на него, мои щеки были мокрыми от слез.

Он пожал плечами, притворяясь сочувствующим. "Если бы появилось больше видеозаписей…" Он хмыкнул и продолжил: "Поджоги, нападения, грабежи, кражи, взломы и проникновения, сексуальные извращения… Я могу только представить, какие видео еще не опубликованы".

У меня свело живот, и я поднялась, стоя прямо и глядя на него. Меня рвало, и я чуть не задохнулась.

Нет.

Взяв что-то со стола, он протянул мне еще один лист бумаги, и я прочитала чек на тридцать семь тысяч долларов, выписанный на мое имя.

"Остаток того, что осталось", — сказал он мне. "И доверенность переходит к тебе. Все, что тебе нужно сделать, это подписать. Ты можешь забрать ее, и нам больше никогда не придется видеться. Ты сможешь оплатить первоклассный уход. И они даже не узнают, что это ты на фотографиях. На них все равно нет твоего полного лица, и его не будет в неофициальном заявлении, которое я отнесу им".

Я уставилась на чек.

Он давал мне то, что я хотела. Я могла перевезти бабушку куда-нибудь поближе к себе, оплатить ее уход, сколько ей осталось, и мое образование не будет прервано.

Я положила ладонь на стекло, ощущая тепло там, где все остальное было холодным.

Он был прав, верно? Я слышала, что Уилл все портит. Даже в последний год его учебы в школе я слышала, что он постоянно под кайфом. Стал бы он приводить себя в порядок, если бы его не заставили?

Я просто хотела ходить в университет и заботиться о бабушке. Я заслужила, чтобы все было хорошо, я достаточно долго боролась, и если я не сдамся и не соглашусь, он может попасть в тюрьму в любом случае и надолго. Что, если Мартин знал, кто загрузил видео? Что, если он говорит правду, и он может заставить их загрузить еще больше?

Я сжала тонкий листок бумаги: все, чего я хотела, было всего в одной подписи.

Одна подпись, которую я никогда не сделаю.

"Я хочу, чтобы ты умер", — прошептала я.

Он стоял молча. "Ты знаешь, на что похожа жизнь в однозвездочном доме престарелых?" — наконец спросил он.

Я закрыла глаза, увидев Деймона Торранса с рукой, обхватившей горло его матери, и, черт возьми, почти почувствовала это.

Я хотела знать, каково это.

"Иногда у пациентов бывают синяки, которых не должно быть, или они находят пожилых людей, которые часами лежат в собственных отходах", — продолжил он. "Она все равно не знает, что происходит, поэтому ей все равно".

Моя кровь закипела, каждый мускул внутри меня напрягся.

"Ты блефуешь", — выдохнула я. "Даже ты бы так с ней не поступил".

Уголком глаза я увидела, как он повернулся ко мне. "Ее перевели сегодня утром", — сказал он мне.

Я повернулась к нему лицом, а затем закричала, толкнув его обеими руками в грудь, а затем с разбегу ударила его коленом между ног.

"Ублюдок!" крикнула я.

Он рухнул на землю, а мое тело двигалось само по себе. Я не могла остановить его. Я замахнулась ногой, чтобы ударить его, но он подпрыгнул, схватил ее и с силой дернул меня на пол.

Ухватившись за мой затылок, он схватил в кулак плоть на моей талии и сжал ее в руке. Я вскрикнула и бросилась на него, кусая его лицо.

Он застонал, и я размахнулась, ударив его по челюсти, прежде чем он схватил меня за воротник и ударил по лицу.

Я взвизгнула, мое тело рухнуло на пол, и я закашлялась, вскарабкавшись на ноги, когда резкое жжение распространилось по моему лицу.