Люди Приземелья (сборник) - Владимир Михайлов

Игорь ничуть не обиделся.

– Принимаю упрек, – сказал он. – Теперь вы все знаете. Отдыхайте же дальше. Приходит пора взглянуть и на других, земных журавлей.

17

– Пора, – сказал Старик, прикрывая глаза. – Пора… Все-таки отдохнуть по-настоящему можно только там.

Он вздохнул.

– Как жаль, что вы не провели измерений.

– В другой раз… Да вы лежите!

Старик, морщась, всунул ноги в туфли.

– Я уже достаточно лежал.

– Всего трое суток…

– Ничего себе! Так… Максимальную скорость стаи мы знаем: они увертывались от нас, замедляя ход, а не ускоряя. Если бы они могли, то стремились бы обогнать. Они не могли. Значит…

– Что вы хотите?

Старик усмехнулся.

– Насколько я помню, вы сами напросились на мой корабль?

Игорь засмеялся и сказал:

– Бесспорно. Но…

– Никаких «но»! – сказал Старик. – С земными журавлями вам придется обождать мой мальчик.

– Мне не к спеху. А сейчас?

– Наша скорость – на двадцать тысяч в секунду больше. Направление известно, – победоносно произнес Старик. – Земные не уйдут. А мы с вами еще раз посмотрим на Черных Журавлей!

Одиссея Валгуса

Вдалеке горели костры.

Если человек давно не встречал людей, у него в глазах поселяется темная тоска. Но он разводит костер, и одиночество отступает. И человек протягивает руки к огню, как протягивает их другу.

Огонь сродни человеку. Он течет по жилам, пылает в мозгу и блестит в глазах. Люди любят глядеть в пламя; они видят там прошлое и угадывают будущее. Если же человек – бродяга, он любит огонь еще и за вечную изменчивость горячей судьбы.

А здесь не из чего даже развести костер.

Когда-то это было просто. Хворост хрустел под ногами, сухие стволы бросались поперек тропы, нетерпеливо ожидая той минуты, когда им будет дано унестись в небо языком яркой плазмы. Так было в лесах Земли и в других лесах.

Что же, бродяга, иди своей дорогой. Тоскуй по огню костров и ночлегу в траве, вспоминай, как это было хорошо, думай, как хорошо еще будет. Иди и грейся у огня далеких звезд, пока нет земного пламени, пока ты один…

«Вот черт, – подумал Валгус. – Какую лирику развел, а? Сдаешь, бродяга. И поделом: характер у тебя не для компании. Да ты даже и не один. Еще есть этот… кстати, что он там?»

– Одиссей! – негромко сказал Валгус. – Давайте текст.

Последовала секундная пауза. Затем послышался холодный безразличный голос:

– Окисление шло медленно. Реакция не стабилизировалась. Выделявшейся энергии было слишком мало, чтобы обеспечить нормальное течение процесса. Можно предположить, что окислявшаяся органика содержала слишком много воды, поглощавшей тепло и тем самым мешавшей развитию реакции…

– Стоп! – сказал Валгус. – Этого достаточно. Бессмертные боги, какая ужасная, непроходимая, дремучая, несусветная чушь! От нее уши начинают расти внутрь. Понял, Одиссей?

– Не понял.

– В этом-то и несчастье. Я просил тебя перевести маленький кусочек художественного текста. А ты что нагородил? Понял?

– Я понял. Описанный способ поднятия температуры воздуха существовал в древности. Были специальные сооружения – устройства, аппараты, установки – в жилищах. В них происходила экзотермическая реакция окисления топливных элементов, приготовленных из крупных растений путем измельчения. В данном тексте говорится о поднятии температуры воздуха. Дается начальная стадия процесса. Текст некорректен. Воздух нагревается вне помещения. Чтобы таким способом поднять температуру воздуха на планете, нужно затратить один запятая восемь на десять в…

– Да, – грустно молвил Валгус. – Но в тексте просто сказано, что костер не разгорался – дрова были сырыми. И все. Употребить архаизмы «дрова» и «костер», и дело с концом. А?

– Я не знаю архаизмов, – скрипуче пробормотал Одиссей.

– Он не знает архаизмов, бедняга. Ах, скажите… А фундаментальная память?

– Ее надо подключить. Я не могу сделать этого сам.

– Ага, – проговорил Валгус, раздумывая. – Значит, подключить фундаментальную память? А что ж, это, пожалуй, справедливо. Может быть, я так и сделаю. Я сделал бы это даже сию минуту, если бы ты после этого смог мне сказать, почему не возвращаются корабли… – Валгус помолчал. – Почему они взрываются, если они взрываются. А если остаются целыми, то что же, в конце кондов, с ними происходит? Кто здесь мешается со своими чудесами? Я тебе завидую, Одиссей: ты-то разберешься в этом очень скоро. Хотя – куда уж твоим холодным мозгам…

«Вот станет излучать Туманность Дор, когда ему придется прослушивать эти записи, – подумал Валгус между прочим. – Ну и пусть излучает. Могу же я себе позволить…»

– Впрочем, – сказал он громко, – завидовать тебе, Одиссей, не стоит. Может быть, ты действительно просто взорвешься. Этого себе не пожелаешь. А?

Одиссей презрительно молчал. Валгус пожал плечами.

– Ну-ну… Только до сих пор в природе взрывы всегда сопровождались выделением энергии. А наши эксперименты, наоборот, дают ее исчезновение. Назло всем законам. Исчезает корабль и почти вся энергия с ним. Слабенькая вспышка – и больше ничего. Тебе понятно?

– Не понял, – без выражения произнес Одиссей.

– Не ты один. А вот я должен был уразуметь, в чем тут дело. И проверить. Вернее, проверять-то придется тебе. Мое дело – попросту принести тебя в жертву. В твои бы времена, Одиссей, заклали быков. Времена изменились… – Валгус помолчал. – Так включить тебе память? Нет, лучше сначала скажи, как дела.

– Я в норме, – отчеканил Одиссей. – Все механизмы и устройства в порядке.

– Программа ясна?

– По команде искать наиболее свободное от вещества направление. Лечь на курс. Увеличивать скорость. В момент «Т» включить генераторы. Освободить энергию в виде направленного излучения. Через полчаса снять ускорение и ждать команды.

Одиссей умолк. Наступила тишина. Только неторопливо щелкал индикатор накопителя: ток… ток… ток… Валгус прошелся по рубке, упруго отталкиваясь от пола. Пилот задумчиво смотрел перед собой, схватив пальцами подбородок.

– Уж куда как ясна программа… Итак, нам с тобой, ущербный мой спутник, предстоит…

Но даже объяснить, что именно предстояло, было, по-видимому, достаточно трудно, и Валгус не стал продолжать. Еще несколько минут он колесил по просторному помещению, все так же сжимая пальцами подбородок. Затем приостановился, медленно покачиваясь на каблуках.

– И ты взорвешься – или уйдешь туда. В надпространство. В последнем эксперименте распылился «Арго». Или все-таки ушел? Первую часть программы он выполнил точно, но вторую… Так или иначе, назад он не вернулся. Прекрасный корабль – «Арго». Разве что у него было четыре приданных двигателя, а у тебя пять… Не вернулся. Хорошо – включу тебе память. Совершенствуйся, постигай непостижимое. Может быть, хоть тогда ты начнешь разговаривать по-человечески. Иначе мы с тобой каши не сварим… Кстати, что сегодня на обед?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});