Икосаэдр - Андрей Валерьевич Скоробогатов

ещё, что я так никогда и не увидел, и стала подрабатывать фотомоделью в эротических сессиях. После этого наши пути разошлись настолько плавно, насколько это вообще возможно в таких случаях.

Иногда я слегка жалею о том, что упустил, но вспоминаю не волосы, не дальтонизм, не проколотые соски и даже не уменьшенные квинты. Мама Кати готовила просто ошеломительный борщ, котлеты, рагу и домашнее печенье. Их невозможно забыть.

(тема — «Дурные тона», 2013)

ЗАРИСОВКИ. Альбом

Он открывает дверь и ещё точно не знает, что получится в итоге. Улыбается, пропускает её внутрь, в голове начинает звучать тихая нота «ми». Она улыбается в ответ, к «ми» прибавляется «си». Он галантно снимает с плеч мокрое после дождя пальто, ставит в угол зонтик, и квинта начинает пульсировать с частотой семьдесят ударов в минуту. Когда пальцы касаются плеч, происходит модуляция на тон вниз. Они обмениваются парой реплик, и квинта переменно звучит в двух октавах.

Они идут в гостиную, где среди лёгкого беспорядка стоит журнальный столик с чаем. Когда они садятся на диван, ритм ускоряется вдвое.

Он включает кино. К первому инструменту прибавляется фоновый шум из сэмплов с экрана. Через десять минут она поворачивается и смотрит в глаза, облизывая губы.

— Что это у тебя? — её пальцы касаются еле заметной присоски за его ухом.

— Я так творю, — говорит он и перехватывает её руку за запястье.

Музыка в голове на миг замолкает, но вдруг он притягивает её к себе, она в ответ обнимает за шею и жадно целует. К фону прибавляется триоли космического звука.

— Пойдём, я покажу тебе студию, — он обнимает её и ведёт в соседнюю комнату. Они останавливаются в дверях, помогая друг другу раздеться по пояс.

Она на миг замирает, смотрит на три монитора с кучей рычажков, панелей и диаграмм, проводит рукой по миди-клавиатуре. Он расстёгивает её лифчик, снимает джинсы, наклоняется, язык касается нежной кожи. Тихий вздох, пройдя через цепочку эффектов, преломляется и встраивается в музыку.

Он усаживает её на стол. Мелодия становится медленнее, она словно замерла в ожидании. Затем все инструменты сливаются воедино в стаккато. Темп нарастает, мелодия распадается на десяток оттенков, стоны смешиваются с эйфорическим стуком сердца, и, наконец, в левом и правом канале проносится финальная кода.

Через полчаса после её ухода он снимает присоску и сливает с карты получившийся трек. Ещё две девушки в этом месяце, и альбом будет закончен.

Он ждёт триумфа, но он несчастлив, ведь похоть — сестра его таланта.

2015

Тема: «Другая сестра таланта»

ЗАРИСОВКИ. Ветер в коридоре

1

Судя по схеме, коридор вёл к базе. Или нет? На втором часу пути это оставалось неясным.

Что-то попало в глаза. Пыль какая-то… Прищурился, отвернулся от ветра, постоянно дувшего навстречу, вытер слезу и снова пошёл в неизвестность.

Вроде бы прошло, но глаза чешутся.

Правый глаз чешется к деньгам. Или к радости — по-разному говорят. Левый — к слезам, или к выпивке.

Следовательно, если два глаза чешутся одновременно, то по всей логике скоро будет смех сквозь слёзы и выпивка нахаляву.

А коридор всё не кончается. Медленно идёт вверх, ветер дует навстречу, принося какие-то незнакомые приятные запахи.

2

Снова облако пыли, снова набивается в рот, нос, глаза щиплет. По сути, смотреть тут особо нечего, лампы через каждые двадцать метров (интересно, кто за ними следит? ведь в мире, похоже, осталось от силы пара десятков жителей…), голые стены, и больше ничего, так что сор, попадающий в глаза, не особо мешает. Зажмурился и пошёл вслепую, касаясь стенки рукой — скоро проморгаюсь, и пройдёт само. Зря у входа шлем оставил — сейчас бы глаза прикрыл, и всё.

Стоп. Пыль сладкая.

Откуда в заброшенном коридоре, в покинутом мире с периферии, может быть сладкая пыль⁈

Тут что-то не то. Надо достать бластер.

3

Через минуты три послышался шум. Похоже, конец. Прижался к стене, пригнулся, осторожно пошёл вперёд. Наклон увеличился, не видно из-за искривления коридора, что там. Вдруг опасность? Мутанты какие, или эти… волосатики-троглодиты?

Снова поток ветра приносит соринки; попав в глаза, они заставляют отвернуться и пойти на ощупь, прикрываясь рукой…

— Где ты? Не бойся! — ветер донёс высокий голос, многократно отразившийся от стенок коридора эхом. — Я тут!

Мой язык… В этих краях его знают только пираты!

Послал пару выстрелов вперёд и вверх.

Шум прекратился. Тишина.

— Ну вот, вентилятор сломал… — послышался грустный голос.

4

— Зачем стрелял?

— А ты зачем халву на вентилятор крошила? — смеюсь.

— Скучно, — отозвалась толстушка-аборигенка и налила ещё. — И чтобы ты поскорее пришёл.

2010

ЗАРИСОВКИ. Дракон и тупоглазый робосыч

Угрюмо сидел он на горе обломков микросхем, стасканных со всех уголков ближайших пустошей, словно ржавый металлический стервятник над грудой пыльных костей. Он был стар. Шарниры скрежетали при малейшем движении. Атомной батарейке, исправно служившей сотню лет, осталось жить всего пару месяцев.

Ночь за ночью он тащился в развалины старинного ЦОДа, опустошённого сородичами ещё в начале Эпохи Роботов, и искал там затерянные самородки — карты памяти, забитые под плитку, кремниевые диски и прочую дрянь, часто не нужную и бесполезную.

Он охранял мёртвую память человечества, сгребая добро в кучу под кривые пластины рёбер, огрызаясь на пробегавших мимо препауков, получертей и ползунов, роняя капли драгоценного масла на пыльный бетон развалин.

Воры ночные не замечали его. Потрошители обходили стороной. Дневные воришки подбирались сзади, и иногда им перепадал древний кусочек кремния. Альтруисты-ремонтники пытались установить контакт по открытому протоколу и перепрошить безумцу мозги, но получали лишь толчок в блестящий панцирь груди.

Потом, когда кроваво-красный осколок луны поймал его окуляр, что-то вдруг щёлкнуло внутри, он скрутил куском проволоки две планки памяти в подобие бумеранга и бросил куда-то в ночь, на звук. Вдали послышался глухой удар, моргнул светодиод алярма неисправности, и на бетонку свалился незадачливый робосыч. Издав победный вопль, похожий на клаксон автомобиля, старик побежал к добыче, роняя шурупы на ходу. Наклонился, прижал коленом к брусчатке, уже готовясь раздавить корпус и распотрошить, но вдруг сжалился над тупоглазым. Бережно взял на руки и понёс к гнезду. Он решил, что нового друга надо обязательно починить.

Вдали, из-за холмов, послышался топот тысяч острых мелких ног. Колонна муравьёв-кочевников, одержимая алгоритмом перемещения, двигалась вперёд, проедая дырки в ржавых щитах укрытия. Они влетели в