Свидание с хичи. Анналы хичи - Фредерик Пол

— У него было достаточно времени, чтобы сделать это, — заметил Альберт.

— Но, может, он еще не сделал. Может, он не в состоянии покинуть капсулы — или считает, что ему это не нужно. — Я покачал головой. — Твоя беда, Альберт, в том, что ты — творение машины. Ты не знаешь, как ведут себя природные существа. Если бы я был одним из Врагов и оказался в таком странном и удивительном месте, я бы нашел дыру поглубже и оставался бы в ней, пока не убедился в безопасности.

Альберт вздохнул и закатил глаза вверх.

— Вы сами никогда не были природным энергетическим существом и поэтому ничего не знаете о его поведении, — напомнил он мне.

— Но если я ошибаюсь, мы ничего не теряем, верно? Так что давай отрежем их.

— О, — сказал он, — я уже предложил это органическим руководителям ЗУБов. Через несколько тысяч миллисекунд дом будет полностью изолирован. Что тогда?

— О, — небрежно ответил я, — тогда я нанесу им визит.

На самом деле потребовалось много миллисекунд. Пришлось не только убеждать мясные головы из ЗУБов, что я лучше всего подхожу для этого визита, но и доказывать им и Альберту, что я таким образом проведу переговоры, что ни старики, ни Враг не смогут уйти.

— Хорошо, — неохотно сказал двойник Кассаты, — я согласен. — Я подготовился с продолжению. Оно пришло.

— Кто-нибудь другой должен это сделать, не вы, Броадхед. Вы штатский.

Я заорал:

— Слушай, ты, глупый… — Но Альберт поднял руку.

— Генерал Кассата, — терпеливо сказал он, — ситуация в доме нестабильна. Мы не можем ждать, пока туда явится плотский человек для переговоров.

— Конечно, нет, — напряженно ответил генерал, — но это совсем не означает, что должен идти Броадхед.

— Да? — спросил Альберт. — Тогда кто же? Должен быть кто-то подобный нам. Кто-то знающий, что происходит. То есть один из нас.

— Не обязательно, — уклонился Кассата, но Альберт не отпускал его.

— Я думаю, это так, — мягко продолжал он, — потому что время играет решающую роль. Единственный вопрос — кто именно из нас. Не думаю, чтобы идти должен был я: я всего лишь механизм в конце концов.

Эсси вмешалась:

— И, конечно, не я!

— А что касается вас, генерал, — вежливо сказал Альберт, — то вы просто недостаточно подготовлены для такого дела. Боюсь, остается только Робинетт.

Он боится!

Кассата сдался.

— Но не собственной персоной, — приказал он. — Что-нибудь восполнимое, и это окончательно.

Так что не совсем «я» улыбался с экрана двум старым чудовищам и их пленникам. Это был мой двойник, потому что только его и позволили Альберт и люди ЗУБов. Но им пришлось позволить мне воспользоваться закрытым каналом для контакта с двойником. У них не было другого выхода, потому что иначе ни один из нас не знал, что происходит, и не мог бы воздействовать на происходящее в маленьком домике на берегу острова Таити.

И вот я смотрел с ПВ на старых чудовищ. И сказал — вернее сказал мой двойник:

— Генерал Хеймат, мистер Бейсингстоук, вы опять пойманы. Не делайте ничего плохого. Мы отпустим вас на свободу — на определенных условиях, если вы будете сотрудничать с нами. Начните с того, что развяжите детей.

В то же самое время другой «я», находящийся в безопасности в ста тысячах километров на борту «Истинной любви», горько пожаловался:

— Но это так долго!

Эсси ответила:

— Ничего не поделаешь, дорогой Робин, — а Альберт откашлялся и сказал:

— Будьте осторожны. Генерал Хеймат, несомненно, попытается совершить какой-нибудь насильственный поступок, но Бейсингстоук более стабилен. Внимательней следите за ними, пожалуйста.

— Разве у меня есть выбор? — проворчал я. Выбора не было. Пока мой двойник произносил эту неимоверно долгую речь — она заняла целых шесть тысяч миллисекунд! — я осматривал всех в домике, всю мебель, все, что висит на стенах, окна, частицы песка и пыли в этой приятной небольшой комнате. Потребовалась целая вечность, чтобы активировать мое изображение и произнести приветствие, а ответ Хеймата вообще длился бесконечно.

Видите ли, у меня не было быстрых воспринимающих и действующих устройств, которые у меня есть на «Истинной любви». В моем распоряжении было только простейшее пьезовизиофонное устройство связи, какие помещают в гостиных. Эти устройства приспособлены для использования плотскими людьми. Поэтому они и медлительны, как люди во плоти. Им не нужно быть быстрыми, потому что плотские люди медлительны. Сканирующая система устройства по очереди осматривала все в домике, пункт за пунктом. Осматривала эти пункты и отмечала их свойства — такая-то светимость, такие-то длины волн, потом один за другим помещала эти свойства в память и передавала.

Конечно, мы не позволили системе передавать. Единственную передачу из этого помещения вел мой двойник, и направлена она была на сто тысяч километров в пространстве.

По человеческим стандартам, сканнеры системы были достаточно быстры. Они двадцать четыре раза в секунду подавали сигналы, а свойства человеческого зрения восполняли остальное. И плотские люди получали иллюзию присутствия в реальном времени.

Но для меня этого недостаточно. Мы — я-двойник и реальный я — видели, как медленно, болезненно, точка за точкой, возникают изображения. Мы жили в гигабитном времени, а это на много порядков быстрее. Словно кто-то рисует мазками, каждую двадцать четвертую долю секунды случайно нанося мазок то там, то тут: то красное пятно, то рядом более темное, алое, еще одно алое, и вот так болезненно медленно, точка за точкой, появляется линия красной юбки Онико. Потом тысяча точек в следующей линии, в следующей, и еще, а я и я-двойник нервничаем и метафорически грызем свои метафорические ногти, ожидая, пока проявится вся картина.

Со звуками дело обстояло не лучше. Средняя частота человеческой речи — 440 герц. Поэтому я слышал (точнее воспринимал как усиления давления) легкие удары — патт-патт — патт — звука, и каждый отдельный удар приходил после нескольких миллисекунд после предыдущего. Мне приходилось отмечать частоту каждого удара, отмечать время между ударами, более или менее обращать внимание на повышение или понижение тона, составлять звук как звуковую спектрограмму, переводить в слоги и наконец составлять слава. О, я, конечно, понимал их. Но, боже мой, как это скучно!

Раздражительно во всех отношениях, и особенно потому, что дело срочное.

Срочность, конечно, связана с Врагом, но у меня были и личные причины для срочности. Например, любопытство. Я хорошо знал, что этот старый безумец Хеймат очень старался убить меня и мою жену. И мне хотелось поговорить с ним об этом. Далее дети. Тут особая срочность, потому что я ясно видел, что они пережили и какой ужас испытали. Теперь они истощены и деморализованы. Мне хотелось освободить их, избавить от этого испытания в следующие несколько миллисекунд, мне некогда было договариваться со старыми убийцами; но я не мог.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});