Чемпионы Темных Богов - Джон Френч

Песнь становилась громче и пронзительнее, и я почти видел, как «Сикоракс» тонет в кишащих вокруг его корпуса легионах демонов. По палубам рекой прольется кровь. На стенах растают обереги, оборонительные орудия будут плеваться пулями, и демоны будут плясать среди руин. Я слышал это, крики и орудийный огонь эхом отдавались в варпе, сливаясь с демонической песнью, призывая все новых существ к месту кормежки, словно кровь, пролитая в кишащей акулами воде.

+ Идут еще, + крикнул я Ариману. Из моей руки толчками выплескивалась кровь. Демоны приостановили атаку, но это было только затишье, которое наступало перед тем, как обрушится следующая волна. + Это не просто ворота, это место кормежки. +

+ Мы не уйдем, + послал Ариман, и я ощутил в послании контроль и напряжение. Он неотрывно следил за кружившим вокруг него высшим демоном. + Там находится Антиллинская Бездна, и мы попадем в нее. +

+ Мы здесь умрем! +

+ Нет, + спокойно послал он. + Не умрем. +

+ Как? + послал я, и в слове чувствовалась горечь и поддельный смех. + У тебя есть секрет, или оружие, что поможет нам? +

+ Да, + послал Ариман, и как раз тогда высший демон ринулся в атаку. + У меня есть ты. +

Высший демон превратился в пятно переливающегося света. Меньшие сородичи с воем последовали за ним.

И тогда я понял, чего хотел от меня Ариман.

Хотелось бы мне сказать, что я заколебался. Если бы я промедлил, мы бы и в самом деле сложили бы там головы, разорванные на куски в колодце кричащих душ на границе Ока. Но я не стал мешкать. Я сделал то, что требовалось от меня Ариману. Как он и знал.

Я потянулся в разделенные отсеки своего разума и распахнул настежь двери всех ячеек памяти. В сознание потоком хлынули десятки тысяч разбитых на фрагменты имен демонов. В мыслях защелкали шифры. Слоги со звоном соединялись, становясь словами и фразами, превращаясь в черные фигуры, что вкапывались в плоть реальности. Первое из имен пришло мне на язык, и я проговорил его.

Атакующие демоны и вихрь боя вдруг запнулись. Из моего рта заструился желто-черный дым. Звуки отдавались эхом, из сварных швов и палубы потекла ржавчина. В воздухе сформировался шар из пузырящегося волдырями жира, становясь все больше и больше, медленнее, чем расползающаяся гниль, но быстрее дыхания ветерка. Владыка Личинок, возвышенный служитель Отца Разложения, расколол реальность и явился во всем своем грозном обличье. Я сковал его в храме оракула-мертвеца и никогда не думал, что когда-либо захочу вновь вернуть ему былой полный облик. Глупая мысль, даже для меня. Я почувствовал, как он натянул оковы моего призыва. Они выдержали, но я не дал ему возможности повторить снова.

+ Уничтожь их, + велел я.

Повелитель Личинок рванул вперед, из-под кожи проступили гниющие мышцы. Быкоглавый демон возопил от ярости и пируэтом повернулся к нему. Когти погрузились в подрагивающее сало. Наружу выплеснулись мертвые мухи вперемешку с гноем. Владыка Личинок рассмеялся, и поймал быкоглавого демона в объятия. Я увидел, как его рот широко открылся, и в пещере из опухолей показались сломанные корни черных зубов. Он снова расхохотался, прежде чем вгрызться в череп быкоглавого демона.

Следующее имя уже слетало с моих губ, став дымкой в воздухе.

Чель'тек, Дракон Сотых Врат, развернулся из огненного вихря, плюясь цепными молниями. Его бока рассекли когти, и из ран вытянулись распускающиеся сферы рук и ног. Демоны проникали сквозь стены и палубу, несясь навстречу Владыке Личинок и Дракону. Между тенями загорались цвета, понятия далеко и близко разрушились, затем резко вернулись обратно. Теперь песнь демонов была дисгармоничной какофонией.

Я упал на колени, здоровой рукой сжимая посох, и продолжая извергать из себя одно имя за другим.

Демоны из меди и злобы, из голода и бездумного отчаяния, явились на мой зов и растеклись по кораблю и пустоте. Они все прибывали и прибывали, запасы целых жизней собирания, сковывания и обмена. Я не мог этого прекратить, даже если хотел бы, и говоря по правде, этого я не хотел. Мое зрение размылось из-за кислотных слез, язык покрылся волдырями, но меня это не волновало. Меня охватила дикая радость. Некоторые всю свою жизнь носят прекрасные мечи, даже не догадываясь, пока они не обагрятся кровью, о том, что настоящее наслаждение приносит не владение таким клинком, неважно, насколько он красив, но то, как он разит.

Демоны текли вместе с произносимыми словами, и я услышал, как схлестнулись две армии, и я испытал счастье.

В пустоте вокруг «Сикоракса» звери из металла и горящей плоти вклинивались в ряды существ, что мчались сквозь вакуум на вывернутых под обратным углом ногах. Рабы и сервы бегали по орудийным палубам и переходам в поисках укрытия. Крылатые существа, закованные в бронзу и дым, летели рядом с огромными гниющими мухами. Рои когтистых созданий ползали по трясущимся сгусткам желеобразного гноя и щупалец. Лучи колдовского света и радужного пламени окрашивали космос.

Я все говорил и говорил имена, мои глаза вскипали, а рот рвался от каждого слога, пока я не перестал что-либо ощущать, но звуки текли из меня подобно крови. Я умирал, моя жизнь начинала обугливаться по краям, но меня это не заботило.

Не знаю, сколько я говорил или как много демонов назвал и вызвал. Единственное, что достигало меня тогда, был рев чистой сосредоточенности, и сила, что дрожью прокатывалась по варпу. Я узнал ее. Это был Ариман, кричавший в потустороннее, голоса Игниса и Астреоса присоединились к нему, помогая призвать рассеянные корабли нашего флота к своему свету. Я слышал их воззвания, но они не интересовали меня, и поэтому я продолжал, расходуя запасы своей жизни, пока не стал всего лишь голосом, говорившим с самим собой.

+ Остановись, Ктесиас, + раздался голос. + Все кончилось. +

Я услышал, и голос оборвал поток имен.

+ Все кончилось. Отпусти их. +

Я почувствовал, как шевелится рот. Мне не хотелось повиноваться. Мне хотелось позволить всем своим отравленным познаниям вытечь из меня без остатка.

+ Прошу, Ктесиас. +

Я подчинился, и ощутил, как кислота в слезах обжигает щеки.

Прикосновение руки привело меня в сознание. Я оставался на том же месте, что и раньше. Пол вокруг меня был усеян складками поджаренной эктоплазмы и расплавленной плоти. В воздухе витал запах сгнившего мяса и горелых волос.

Первым, кого я увидел, был сидевший в своем кресле Сильванус, с запрокинутой головой и закрытыми глазами. Он казался мертвым, если не считать того, что его грудь медленно поднималась и опадала. Рядом с ним стоял Астреос. Слизь и сожженная кровь покрывали его доспехи новым слоем краски. Корабль был неподвижным — неподвижным и тихим. Ни песни, ни криков убийства, ни боя.

— Мы в Антиллинской Бездне, — произнес Ариман, присаживаясь возле меня. Его голова была непокрытой, и хотя колдун выглядел уставшим, я заметил на его лице удовлетворение. — Остальной флот добрался до нас. Два корабля погибло при переходе, но другие уже с нами. Сейчас мы отдыхаем и ремонтируемся. До выхода из Ока нас ждет еще долгий путь и множество прыжков, но первый шаг сделан. Мы миновали Врата Разрухи, — он осторожно кивнул. — Благодаря тебе.

Я опустил глаза. Мои руки тряслись. Рот был наполнен острыми осколками, и я чувствовал себя слабее смертного ребенка. Это уже превратилось в знакомое последствие служения Ариману, но таким опустошенным и израненным я не ощущал себя очень, очень давно. Я унял дрожь в конечностях, и спустя мгновение заставил свой язык работать.

— Вот чего ты хотел от меня? — просипел я. — Уговаривая меня служить, знал ли ты, что так будет? Связывание Владыки Личинок, Оракул, Бе'лакор — все это было ради того, чтобы я смог отыскать и пройти Врата Разрухи?

Он отодвинулся назад, буравя меня пристальным взором. Легкое, словно перышко, касание прошелестело по разуму, когда Ариман прочел мои поверхностные мысли. У меня не осталось сил, чтобы сопротивляться или злиться.

— Нет, — нарушил он затянувшееся молчание. — Я не совсем на это рассчитывал, но приятно увидеть, на что ты способен. Ты хорошо послужил будущему нашего легиона, но настоящее мое задание ждет тебя в будущем.

— Легион… — фыркнул я, и почувствовал, как тело вновь забила дрожь.

— Да, — произнес он и выпрямился во весь рост. — Легион. Всем нам нужно чему-то служить. Даже тем, кто считает, будто никому и ничему не служит.

Я лишь покачал головой, не придумав более обоснованного возражения.

Озираясь на прошлое, на все те моменты жизни, что накладывались друг на друга между тем моментом и этим, полагаю, что сейчас я презираю его больше, чем тогда. Я пишу эти строки и думаю обо всем том, что знаю сейчас, но не знал тогда, а также о том, как по прихоти судьбы все те дни кажутся теперь кровавой шуткой. Я оглядываюсь на прошлое и понимаю, что есть только одна причина, почему я ненавижу Аримана.