Реверс - Михаил Юрьевич Макаров

гнезде, — остудил его прокурорский. — Всё, до связи.

Положив трубку, Кораблёв дал важняку ещё ряд руководящих указаний, категорически запретив принимать решение о задержании без согласования с ним.

15

18 июня 2004. Пятница 13.00–14.45

Следственная работа изобилует форс-мажорами. Наименьший из них — шанс остаться без обеда. Февралёва перебои в питании огорчали. Его астеническое телосложение не предполагало подкожных запасов, зато предусматривало ускоренный обмен веществ. Чтобы не допустить резкого упадка сил, Кирилл держал в нижнем ящике стола сухпай.

Проворно отбирая бланки следственных действий, которые понадобятся в ближайшие часы, он жевал шоколадный батончик «Mars». Реклама, конечно, преувеличивала питательность заморского продукта, но заморить червячка он помог.

В УВД «безлошадный» важняк рванул трусцой. Достигнув цели, с удивлением обнаружил, что убойщики, не дождавшись его и даже не объяснив ситуацию по телефону, свалили по домам.

Сопровождение было возложено на уголовный розыск. Борзов выделил первого, кто попался ему на глаза. Саня Малов имел репутацию опера с маслом в голове. Но помощником Февралёву он был никаким по двум причинам. Во-первых, не владел темой. Убийство произошло на «южной правой» зоне, а Малов обслуживал дальний «север». А, во-вторых, он злился на прокуратуру, ополчившуюся на него за отказник по краже из гаража на улице Текстильной. Неприязнь распространялась не точечно на зампрокурора Хоробрых, который его плющил, а на весь надзорный орган.

В связи с этим помощь оперативника ограничилась присутствием в кабинете в качестве мебели. Февралёв насупился и проглотил вызов. Поставить Малова на место можно было только через скандал, а скандалить важняк не умел. Он решил положиться на собственные силы.

Жидких, представлявшийся ему двойником Пандуса, оказался персонажем, не лишённым интеллекта. Впрочем, это выяснилось позже, когда он открыл рот. Сперва в глаза бросилась крупная белая надпись «ЯрусскиЙ» на груди его чёрной футболки, рельефно обтягивавшей мощный торс. Слова были написаны слитно шрифтом, стилизованным под кириллицу. Другими предметами гардероба были просторные тёмные штаны и облегчённые кроссовки «Nike».

Бритая «под станок» голова Жидких выглядела монументально. В сравнении с ней прижатые к черепу уши казались непропорционально маленькими. Их деформированная форма выдавала борцовское прошлое мужчины. Черты его худощавого лица были правильными. Под настороженными серыми глазами залегли густые тени. На правой щеке выпукло коричневела крупная губчатая родинка. Подбородок щетинился порослью — не более чем суточной, редкой и рыжеватой.

Войдя в кабинет, следователь громко поздоровался и членораздельно, с перечислением всех своих регалий, представился.

В ответ Жидких произнёс:

— Здравствуйте. Отрадно, что мы переходим в правовое поле.

Февралёв, скрывая удивление, колупнул острым ногтем мизинца бровь. Подобной терминологии из уст профессионального преступника он не ждал. И что важно, интонация, в которую была облечена фраза, не содержала ни усмешки, ни язвительности.

Жидких придирчиво разглядывал человека, в руки которого вверялась его судьба. Молодость следака могла не значить ничего, а могла оказаться решающим фактором при принятии главных решений.

Поставив на стол новенький дипломат, Февралёв синхронно щёлкнул никелированными замками. Несмотря на уличную жару он был в клетчатой рубашке с длинным рукавом, при галстуке и в плотных чёрных брюках.

«Ботаник, — Жидких сделал для себя первый вывод. — Человек в футляре. Со здоровенными мадагаскарскими тараканами в башке. У такого должны быть очки в роговой оправе. Где твои очки, студент?»

Несоответствующее погоде одеяние Кирилла объяснялось просто. Он стеснялся своей худобы и, как мог, декорировал её. В школе, а потом в ВУЗе подавляющую часть времени он просиживал за учебниками. Спорта чурался, уроки физкультуры были для него настоящим мучением.

В шестиметровом (с учётом встроенного шкафа) кабинете ютилось трое оперов. Два письменных стола, сдвинутых вплотную, стояли перпендикулярно окну. Малов на правах старожила имел постоянное рабочее место. Второе делили сотрудники с меньшим сроком службы. Компьютер наличествовал один. Сейчас он был задействован для игры в шарики. Ёрзая мышкой по пластиковому коврику, Малов вперился взглядом в экран монитора. Правда, у него хватило совести отключить звук. Разноцветные объёмные шарики вспухали, взрывались и пропадали бесшумно.

Февралёв старательно, круговыми движениями протёр бумагой щербатую поверхность свободного стола. Бланк протокола положил так, чтобы он не лёг на вспученный участок шпона. Приготовил две ручки, капиллярную (себе) и шариковую для — подследственного. Предложил Жидких переместиться из угла на стул у торца стола.

— Вы будете допрошены в качестве свидетеля по уголовному делу, возбужденному по фактам разбойного нападения на муниципальный Фонд жилищного строительства, убийства гражданки Грязновой и покушения на убийство гражданки Левандовской. Понимаете, о чём идёт речь?

Чтобы сохранить нейтральное выражение лица, Жидких пришлось сделать над собой усилие. Следак сказал: «покушение», и это означало — одна из подстреленных женщин выжила. Новость сулила только плохое.

«Уроды! Раз уж начали шмалять со страху, валите наглухо!» — внутри Жидких крутым кипятком клокотала ярость.

Февралёв гладко, будто по-писаному, разъяснил обязанности и права свидетеля, ответственность за дачу ложных показаний, а также за отказ от дачи показаний. Жидких делал вид, что слушал. На деле он переваривал шокирующее известие. Его ни капли не обнадёжило то, что он допрашивается в статусе свидетеля. Это был стандартный мусорской ход, не подвластный обычной логике. Если ты не настрочил чистуху, следак обязательно сначала допросит тебя свидетелем. Потом прогонит по второму кругу по тем же вопросам как подозреваемого и закроет.

В строках, открыженных «галками», Жидких покладисто расписался. До поры до времени он решил быть белым и пушистым.

Заполняя графы с анкетными данными, Февралёв, не отрываясь от беглой размашистой писанины, попросил у свидетеля паспорт.

— Не смогу выполнить вашей просьбы, Кирилл Сергеевич, — сокрушённо вздохнул Жидких.

— Почему? — следователь насторожился, ожидая подвоха.

— Документы у меня отняли ваши оперативники в Ярославле ещё. Не изъяли, а именно что отняли. Без составления протокола.

— Вот так, да? — Февралёв разгладил чёрные усишки и обратился к Малову. — Александр, тебе Сутулов с Петрушиным что-нибудь передавали?!

Оперативник, не прекращая игры, протянул, держа двумя пальцами за уголок, целлофановый пакет, дно которого оттягивали паспорт в кожаной обложке, портмоне, мобильный телефон и связка ключей. Чтобы дотянуться до кулька, Февралёву пришлось встать со стула и податься вихлястым туловищем вперёд.

Безалаберное поведение опера выбешивало Жидких. Он начал жалеть, что не решился на побег в пути следования.

«По одной причине я могу быть неинтересен ментам. Подельщики вломили меня по полной! Следаку остаётся тупо оформить бумажки».

— Десятого июня вы выписались из адреса на улице Автозаводской. В связи с чем, если не секрет? — от упаднических мыслей оторвал процедурный вопрос.

— В связи с продажей квартиры.

— А где вы сейчас прописаны? В смысле, зарегистрированы?

— До покупки нового жилья нигде.