Обещания богов - Жан-Кристоф Гранже

class="p1">Будь у него под рукой топор, Бивен с радостью раскроил бы хозяина пополам, прежде чем скормить куски собакам. Но это было бы тактической ошибкой. Он пришел сюда за истиной и не желал упустить ни слова.

Тот продолжал разглагольствовать, доставая свою трубку:

— Я не знаю, куда нас заведет эта война, и не хочу об этом думать. Сижу себе скромно в своем глухом углу и работаю над исследованиями, которые позволят Третьему рейху и всему человечеству в целом жить лучше, стать и счастливее, и здоровее…

Голос рыжего лился как бальзам. И эта тихая дача с ее запахом елок действовала на удивление успокаивающе. Как будто на окраине ада обнаружился теплый уютный закуток, где дородный человечек в матросской блузе покуривал длинную трубку из человеческой кости.

— Мы не для того пришли, чтобы слушать твой треп безумного ученого, — оборвал его Бивен.

— Отлично, — откликнулся Менгерхаузен. — У вас есть вопросы?

Бивен сделал шаг вперед. Вопрос у него был всего один:

— Что такое «операция „Европа“»? И как она связана с Адлонскими Дамами?

— Кто вам о ней сказал?

— Магда Заморски.

— Эта милая Магда… Она оказалась самым страшным нашим врагом.

Они переглянулись. Значит, Менгерхаузен знал все. Тот спокойно набивал трубку. Его движения были мягкими, мирными. Из него получился бы отличный дедуля.

— Ты ведь представляешь, как функционирует рейх, верно? — спросил он, внимательно глядя на Бивена.

Оберст-лейтенант не ответил. Менгерхаузен снова встал. Он взял листок с письменного стола — наверняка список приговоренных или пациентов на обработку, — свернул его в жгут и сунул кончик в печку.

При помощи этого маленького факела он разжег трубку, выпуская густые клубы дыма и звучное «пуф-пуф-пуф».

— Олимп нацистов — это Reichsleitung[189], — продолжил он. — На вершине пирамиды стоят Reichsleiter[190], руководители рейха. Их пятнадцать, иногда восемнадцать. Это наши боги. Верховные жрецы режима… Они заседают, принимают решения, смотрят на нас… — Он сделал несколько шагов, попыхивая трубкой. — Их можно сравнить с божествами античности. Над ними, разумеется, есть Юпитер, царь богов, наш возлюбленный фюрер. Затем — Плутон, бог преисподней, это Генрих Гиммлер. Ты сам из СС, так что можно не объяснять смысл сравнения. На роль Аполлона, бога поэзии, на мой взгляд, прямо просится Йозеф Геббельс. Не смейся: хотя его внешность и не соответствует канону, это наш мастер слова. На место Меркурия, вестника богов, я бы поместил Мартина Бормана, начальника партийной канцелярии, а роль Януса, двуликого бога, прекрасно подойдет Рудольфу Гессу, предателю и дезертиру.

Бивен начал терять терпение:

— К чему ты клонишь?

Менгерхаузен покачал головой в ореоле табачного дыма.

— Вы же наверняка размышляли долгие месяцы — да что я говорю: годы — над двумя простыми словами: «операция „Европа“»! Какой военной операции соответствуют эти звукосочетания? Как Адлонские Дамы могли быть связаны с некой акцией вермахта? — Он зачмокал губами по чубуку трубки. «Пуф-пуф-пуф-пуф»… — Так вот, все просто, — продолжил он тоном учителя, подсказывающего верный ответ ученикам. — Речь не идет о подобного рода маневрах, и само имя относится не к континенту, а к персонажу.

— Какому персонажу?

— Европе, мифологической фигуре.

Конечно, Бивену это ни о чем не говорило. Но он был уверен, что его сотоварищи, эти чертовы интеллектуалы, отлично поняли, что имелось в виду.

— Эта история — одна из самых известных античных легенд, — снизошел до объяснения Менгерхаузен. — Однажды Европу, дочь Агенора, царя Тира, приметил Юпитер…

Бивен явился сюда не для того, чтобы слушать лекцию. Его пальцы нащупали в кармане рукоять кинжала. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не выхватить его.

— И Юпитер, — продолжил медик, — был поражен красотой сидевшей на берегу Европы. Чтобы не испугать ее, он превратился в чудесного быка и лег у ее ног. Сначала боязливо Европа приблизилась к животному, потом села ему на спину. В то же мгновение бык поднялся, кинулся в море и поплыл по волнам, пока не исчез за горизонтом. Легенда гласит, что позже пара добралась до Крита, где и соединилась. От союза бога и смертной родились три божественных ребенка, один из которых — Минос, знаменитый критский царь.

Бивену удалось разжать зубы и сказать:

— Я по-прежнему не понимаю, куда ты клонишь.

— Операция «Европа» следует тому же плану: объединить богов и человеческие существа…

— Что?

— У богов те же потребности, что у людей. Им тоже нужна уверенность в преемственности, то есть в своем потомстве. Сегодня у нас есть наш ясновидящий фюрер и все его Reichsleiter, а завтра? А через пятьдесят лет? Кто будет править Тысячелетним рейхом? Политические последователи? Интриганы, которые расталкивают друг друга локтями, не гнушаясь любыми манипуляциями? Нет, нет и нет, для германской расы кровь важнее всех остальных ценностей!

Бивен начал догадываться, к чему ведет Менгерхаузен, и у него закружилась голова. Он бросил быстрый взгляд на Симона и Минну. Не требовалось быть телепатом, чтобы понять, что они пребывают в том же состоянии.

— Настоящие наследники, — продолжал Менгерхаузен, — вот что необходимо фюреру и его Reichsleiter. Идеальные дети, способные обеспечить преемственность власти. Дети с идеальной кровью, родившиеся из утробы безупречных ариек и выращенные в лучших традициях рейха.

Повисло молчание. Бивен, Минна и Симон продолжали стоять, но готовы были рухнуть от малейшего толчка.

Операция «Европа».

Соединить богов и смертных, как Юпитер соединился с Европой. То есть, на языке нацистов, предоставить руководителям Германии чистокровнейших германских красавиц для оплодотворения. Адлонских Дам.

— Курт Штайнхофф не оплодотворял ни Лени Лоренц, ни других? — спросила Минна.

— Нет. Он был нашим подставным членом, если вам угодно. — Менгерхаузен засмеялся собственной шутке. — Вы действительно полагаете, что для получения идеальных детей мы выберем этого порочного хлыща, для которого весь смысл жизни заключался в фотографировании групповух под открытым небом? Это же несерьезно.

— Как все происходило?

— Как с тобой, — резко ответил Менгерхаузен. — В полной темноте. Все эти слухи, которые мы распространяли насчет того, что Штайнхофф принимает себя за волка, верит, будто видит в темноте, полная ерунда. Хозяева рейха приходили один за другим в клинику «Цеертхофер», чтобы исполнить свой долг. Никто их не видел. Никто не знал нашу тайну.

Бивен с присущей ему деликатностью рубанул:

— Кто с кем спал?

Менгерхаузен остановился с трубкой во рту, заложив руки за спину, и погрузил насмешливый взгляд в глаза Бивена:

— Вы хоть отдаете себе отчет, что вам не выйти живыми из этого лагеря?

— Отвечай.

— И что эти откровения приведут вас прямо в наши печи?

— ОТВЕЧАЙ!

Медик вздохнул, потом снова принялся расхаживать, опустив голову.

— Сюзанна Бонштенгель была оплодотворена Мартином Борманом, нашим Меркурием, второго апреля тридцать