Беспощадная истина - Майк Тайсон

У меня не было проблем с получением кокаина, даже когда я был совсем на мели. Я знал многих крупных наркодилеров, еще когда они были мальчишками, и я проявлял к ним немного любви. Теперь они стали мультимиллионерами, владели крупными клубами, и когда мы встречались, они относились ко мне очень хорошо. Я по-прежнему относился к ним так, словно они были еще теми самыми мальчишками. И я просто говорил: «Я хочу пойти куда-нибудь, подкинь мне этих маленьких пакетиков». Или я мог встретиться с совершенно незнакомым человеком, который знал наркодилера, и они договаривались между собой: «Дай-ка Майку пару «осьмушек» за мой счет».

Когда начинаешь принимать «кокс», вдруг обнаруживаешь, что тот, кого ты знал всю свою жизнь и уж кого никак не мог в этом заподозрить, тоже принимает «кокс». Я как-то выпивал с одной крупной знаменитостью, и он вдруг обратился ко мне:

– У вас не найдется, случайно, немного порошка?

– Что?

Я постарался проявить осторожность. Откуда, бл… дь, он узнал, что я принимаю дурь?

– Ну-у, немного, конечно, найдется. Но откуда вы узнали? – спросил я его.

– Майк, тот, кто занимается этим, узнает того, кто занимается этим, – ответил он. – У нас есть такой локатор.

Когда у тебя кокаин, ты можешь посреди бл… дской ночи оказаться в пустыне Мохава, вдыхая свою понюшку, и вдруг из ниоткуда возникает сучка в купальнике. «Кокс» – это настоящий локатор. Женщинам, с которыми я общался, так нравился «кокс», что мы даже начали называть его в их честь. Если кому-то захотелось какого-то «кокса», то он просил: «Где там эта белая сучка? Мне бы хотелось эту шлюшку». Мы также называли «кокс» «блонди» или «белой девочкой».

Я впервые по-крупному имел дело с «коксом», когда при мне было его полкило. Его было столько, что это подпадало под категорию «на продажу», но мне было наплевать, я просто хотел поделиться им и обеспечить балдежом всех своих друзей. Я подходил к любому и предлагал: «Не хочешь нюхнуть?» Соглашались даже те, о ком я и подумать не мог. Пикантно, но все эти ублюдки нюхали мою дурь и, потребляя это, делали еще какие-то критические замечания.

Или же какой-то парень, с которым ты раньше никогда вместе не снюхивал, теперь вдруг становился экспертом. Он снюхивал несколько дорожек, изящно вытирал нос, затем делал вид, что глубоко задумался, и говорил: «Я могу предложить кое-что получше» – раз, и он уже подсел.

Иногда встречались парни, которым не терпелось приобщить тебя к своему «коксу».

– Майк, ты готов попробовать это дерьмо? Наверняка готов, – предложил как-то один из таких. – Добро пожаловать в чертов город под названием «Блаженство», приятель!

Он выложил несколько дорожек, и я снюхал их.

– Настоящие «перуанские хлопья»![297] – сказал он с такой гордостью, словно только что открыл бутылку вина «Лафит-Ротшильд».

И он был прав. Это дерьмо было настолько хорошо, что у меня глаза полезли из орбит.

* * *

После поединка с МакБрайдом я в подавленном состоянии тусовался с приятелями в Лос-Анджелесе, когда зазвонил мой телефон. Это был Джефф Грин, мой новый приятель. На первый взгляд, могло показаться маловероятным, чтобы мы были приятелями. Джефф был еврейским бизнесменом, который заработал миллиард долларов, играя на рынке недвижимости, а я – боксером-мусульманином, который истратил почти миллиард долларов на проституток, автомобили и судебные издержки. Мы встретились благодаря нашему общему другу. Сошлись мы совсем недавно. Он стал приходить на мои поединки в Европе, а я стал путешествовать вместе с ним по всему миру на его яхте. Он пригласил меня к себе на ужин на Рош ха-Шана[298], блин, и я был вынужден читать Библию во время Седера Песах[299].

– Эй, Майк, почему бы вам не присоединиться ко мне на моей яхте в Сен-Тропе? Я зафрахтую самолет, чтобы доставить вас во Францию, а там мой парень заберет вас и доставит на яхту.

Джефф боялся, как бы я не впал в депрессию, размышляя о своем уходе из бокса, и решил, что общение с самыми красивыми женщинами в мире и вечеринки могли бы оказаться как раз тем, что мне сейчас было нужно.

Прежде чем отправиться в путь, я позвонил Зипу, чтобы узнать, не хочет ли он поехать вместе со мной.

– Нет, приятель, я не могу, – ответил он. – Какой-то ниггер стрелял в меня, и я хочу выяснить почему.

– Зип, полетели! Нам дают частный самолет, мы будем тусоваться на яхте по всему Средиземноморью…

– Все это фигня, приятель. В меня стреляли. Кто-то тоже должен получить выстрел. Выстрел за выстрел.

– Мы собираемся оказаться там, где будут лучшие киски в истории человечества, а ты ведешь речь о том, что кто-то должен получить пулю! Их не волнует, наркоман ты или банкрот, если ты окажешься там, то тебя обслужат, – уговаривал я. Но он зациклился на том, чтобы отомстить.

Итак, я отправился туда, и там было клево. Я не чувствовал какого-либо дискомфорта. Я встретил там тех, кого я знал, и они меня везде сопровождали. Я завтракал на яхте Джеффа, затем садился на один из его гидроциклов и разъезжал везде. Меня увидели ребята с Уолл-стрит[300] и пригласили на свою яхту.

– Эй, наша яхта больше, чем у Джеффа, – похвастались они. – Приходите к нам, устроим вечеринку на нашей яхте.

Не знаю, что эти ребята имели в виду. Я ведь не ниггер в аренду. Джефф был моим другом. Кроме того, яхта Джеффа была самой впечатляющей. В длину она была более 150 футов[301], и значительное пространство на ней было отведено под развлечения.

Поначалу я немного нервничал, считая, что не совсем подхожу остальным приятелям Джеффа.

– Джефф, вообще-то это рай для беложопых. Не знаю, насколько тут впишется мистер Салям Алейкум, – сказал я.

Это было мое знакомство с настоящим торжеством еврейского начала. Дениз Рич[302], увидев меня, подошла и познакомила меня со своим другом, пытаясь помочь мне освоиться. Она была такой красивой, элегантной, изысканной леди. И никто там не комплексовал по поводу меня. И тогда я понял, что я был единственным, кто там комплексовал.

Я сидел, осваиваясь со своими новыми друзьями-евреями, и вдруг к нам подошел грубый, наглый, беспардонный, богатый саудовец.

– Мой сын хотел заплатить пятнадцать миллионов долларов, чтобы вызволить вас из тюрьмы, когда та девушка сказала, что вы изнасиловали ее, – сказал он. Он даже не поздоровался: «Мистер Тайсон, рад видеть вас…»

– О-о, благодарю вас, сэр, – ответил я

Дениз Рич грустно посмотрела на меня и сказала:

– Я сожалею. Очень сожалею.

Каким надо быть, чтобы так вести себя? Какое высокомерие! А если бы мои новые друзья, которые были здесь, не знали, что я отсидел в тюрьме за изнасилование? Они, очевидно, мучились бы вопросом: «А за что вы сидели в тюрьме, Майк? Наверное, за растрату? Или, очевидно, за использование конфиденциальной информации?» Благодарю вас, мистер Жокей Пустыни, за то, что вы все это объяснили в мельчайших деталях всему еврейскому началу. Мы не общались с этим парнем весь остаток вечера.