Хранитель мечты - Пенелопа Уильямсон

Отвратительная вязкая тошнота подкатила к горлу. Арианна попробовала подавить ее, зажмурившись, но в темноте притаился образ покачивающегося висельника. Его лицо... она закричала снова, и видение как будто отпрянуло, не дав ей возможности увидеть лицо казненного.

Но она все равно знала, знала — о Господи, она знала в глубине души! Видения никогда еще не лгали ей.

Страх обжег горло, обжег сердце. Сама того не желая, Арианна сказала одними губами: «Рейн...» Она хотела выкрикнуть его имя, но кричали разум, сердце и душа, а язык был нем.

Рейн отправился примирить два народа, его и ее, не подозревая, что едет навстречу смерти.

Нужно срочно найти его и предупредить! Нужно позвать на помощь Талиазина! Раз он колдун (а это не подлежит сомнению), то ему подвластно все на свете. Он способен пронизывать кольцо времени и оказываться в двух местах разом. Ему не составит труда в мгновение ока очутиться там, где сейчас Рейн.

Арианна все еще стояла на коленях. Ухватившись за каменный парапет, она с великим усилием все же поднялась и отвела с глаз пряди мокрых волос. Под стенами замка простиралось поле, больше похожее на болото. На горизонте, промытом до кристальной чистоты, синева неба касалась лазурной морской глади. Над головой лениво плыли редкие белоснежные облачка, похожие на клоки ягнячьей шерсти. Солнце сияло так ослепительно, что пришлось прищуриться, раглядывая небо. Если бы со всех сторон не слышалось мерного падения капель, то невозможно было бы поверить, что прошел дождь, не говоря уже о ливне.

Гроза отгремела и ушла, словно ее и не бывало. А с ней исчез и Талиазин.

***

Горячее августовское солнце пекло с какой-то яростью, без труда проникая сквозь кроны чахлых сосен. Пот стекал по спнне и груди Рейна под металлом лат, вызывая зуд и заставляя поеживаться.

Стояла неприятная духота, причиной которой было обильное испарение. После обеда откуда-то налетела сумасшедшая гроза, совершенно нехарактерная для этого месяца. Рейн промок, а высохнуть не было времени, и теперь он угрюмо думал, что, сняв латы, обнаружит на одежде слой плесени. Еще он размышляя о том, что и впрямь становится слишком стар для подобных испытаний.

Родри молчал уже довольно долго (видимо, чувствовал себя ничуть не лучше, чем выглядел). Лицо у парня было покрыто грязными разводами, волосы облепили голову мокрой паклей, словом, он был похож на бродягу, проведшего ночь во рву под стеной замка.

— Как настроение, парень? — спросил Рейн, стараясь говорить бодро и беспечно.

— Да ничего, милорд... — Родри выпрямился в седле. — Милорд, э-э... вы любите мою сестру?

— Да, люблю.

— За что?

— За что? — переспросил Рейн, пораженный вопросом.

— Я в том смысле, что... э-э... почему мужчина выбирает из всех женщин одну, а не другую? Для меня все девчонки на одно лицо и на один лад, честное слово! — Родри скорчил пренебрежительную гримасу. — По правде сказать, я вообще не понимаю, на что они нужны. Вечно ноют, вечно чего-то требуют... зануды! А уж как начнут хныкать над какой-нибудь чувствительной историей!..

— Когда встретишь подходящую девушку, ты это сразу поймешь. Черт возьми, ты попросту не сможешь с этим бороться! Если у тебя достанет ума сразу смириться с положением дел, ты избегнешь черт знает каких хлопот...

Рейн сказал это и засмеялся. «Кто бы говорил», — подумал он. Не он ли сам рвал, и метал, и изрыгал пламя, не желая принять того, что побежден, что Арианна одержала верх над его упрямым, слишком гордым сердцем? Больше того, она добилась, что он по доброй воле встал перед ней на колени.

Копыта коней раз за разом издавали хлюпающий звук, высвобождаясь из вязких объятий подсыхающей грязи. Рейну никогда еще не приходилось быть свидетелем грозы настолько неистовой. Ветер был прямо-таки ураганный, он выворачивал с корнем могучие деревья. А ливень! Словно где-то в небесах столетие за столетием скапливались непролившиеся остатки дождей, пока хранилище не переполнилось и не обрушило на землю настоящий водопад,

Рейн и Родри ехали вдоль невысокой горной цепи. Выветренные отлогие горы, больше похожие на холмы, там и сям показывали раны обрывов, промоин и трещин. Местность сама по себе была бесплодной, а ненастье и вовсе обратило ее в унылое болото. Некоторое время спустя конь Рейна насторожил уши. Вскоре и сам он различил звуки: тревожное, порой дикое лошадиное ржание, горестный вой рожка и жалобные вопли смертельно раненных.

Он пришпорил коня, пустив его в галоп, и крикнул Родри, чтобы тот не отставал. Вскоре они достигли гребня ближайшей горы, откуда открылся вид на ущелье. Это была пойма реки Сейриог.

— Господи, сохрани!.. — выдохнул Родри, минутой позже натянув удила рядом с Рейном.

Река вышла из берегов, затопив луг, на котором расположилась лагерем внушительная армия Генриха. Вода уже успела отступить, но причиненный ущерб был ужасен. По всему лугу, превратившемуся в топкое болото и сплошь покрытому грязью, валялись обломки пик и щитов, повсюду бродили, увязая по брюхо и порой не в силах выбраться, лошади и вьючные мулы. Но то, что поначалу Рейн принял за дело рук природы, было таковым лишь отчасти. Уэльская армия подоспела вовремя, чтобы довершить разрушение. Обремененные тяжелыми доспехами, изнуренные борьбой с разбушевавшейся стихией, англичане не могли противостоять легконогой уэльской коннице, снабженной длинными луками, несущими смерть.

Река катила меж топких берегов воды, красные от английской крови.

Королевский походный шатер рухнул и был едва заметен под слоем ила, лишь один клок яркого шелка сохранился чистым и пламенел, как разверстая в земле рана. Тяжело свисало с ветки дуба мокрое знамя с королевской лисой, под ним взад-вперед расхаживал Генрих, по пути пиная ногой камни и кочки. Задолго до того, как Рейн оказался поблизости от короля, он мог слышать его яростные ругательства.

Рейн спешился у края свежей трясины и дальше пошел пешком, пробираясь к дубу, откуда доносились крики разгневанного монарха. Притихший Родри следовал за ним по пятам. С близкого расстояния разгром был даже более впечатляющим: вдоль берега громоздились груды трупов, отовсюду доносилась сильнейшая вонь разлагающегося под солнцем речного ила. Рейн заметил, что у большинства мертвых на теле нет ни одной раны. Они попросту утонули во время грозы.

С отчаянием вспомнил он надежды Арианны на мир и согласие между ее отцом и англичанами. Теперь никакие разумные доводы не могли уже подействовать на Генриха.

Вокруг короля собрались придворные, хотя было заметно что они стараются держаться на безопасном расстоянии — скверный характер монарха был печально известен, и никому не хотелось стать мишенью для его гнева. Среди знати, тоже изрядно потрепанной стихийным бедствием, был и Хью. Обычно элегантный, граф на этот раз выглядел огородным пугалом: серебряная кольчуга потускнела, наплечники были поцарапаны и продавлены, как жестяная кружка нищего. Ко всему прочему он потерял шлем, золотые локоны распустились и висели неряшливыми сосульками. Благородные черты отнюдь не украшало надутое выражение лица, да и весь он был перепачкан черной уэльской грязью, словно великолепный граф Честер месяцами не вылезал из какой-нибудь землянки.