Ночь на хуторе Межажи. Смерть под зонтом. Тень - Виктор Лагздиньш

Его собеседник какое–то время молча курил, наконец сказал:

– Ну, хорошо. Оставив вас наедине с прекрасной Диной, я спустился вниз, обнаружил, что у меня кончились сигареты, подошел к вешалке, взял из пальто новую пачку. Потом сидел в столовой и курил. После чего… после чего через коридор вернулся в зал.

Рандер подождал немного, затем спросил:

– И дальше?

– Нет никакого «дальше»! Там я торчал до тех пор, пока на сцене не появилась наша актриса и не объявила с большой помпой радостную весть, что нужно искать Юриса.

– Сколько времени вы просидели в столовой?

– Я уже вам сказал, что не имею обыкновения смотреть на часы!… Может быть, минут пять.

– В коридоре и столовой вас кто–нибудь видел?

– Ага! Так я и думал! – Алберт рассмеялся кратким беззвучным смехом и затем с вызовом посмотрел на Рандера. – Представьте себе – не видел! Я там был один – слава богу, потому как хотел хоть на минуту избавиться от вашего замечательного общества. – Он гневно раздавил окурок и добавил с издевкой: – Так что видите – у меня были все возможности…

– Да, – спокойно согласился Рандер. – Но, может быть, вы кого–нибудь видели?

– Через закрытую дверь? Я в замочную скважину не подглядывал!

– Не слышали тоже?

– Что же я мог не слышать?! Галдеж рядом?

– Я имел в виду в коридоре. Или на кухне…

– По коридору ходили какие–то люди. Несколько раз.

– Кто?

– Откуда мне знать?

– Жаль… – проворчал Гирт и спросил: – Ну, а в зале?

– Что в зале?

– Кто там был, когда вы туда вошли?

– Черт его знает, кто там был… Зирап, конечно, – он сидел у радиолы и производил весь этот шум. Калвейт тоже там был. Потом вошла моя жена… Нет – сначала как будто вошла Расма. А Ирена вскоре после нее. Потом ненадолго исчез Зирап, а в этом промежутке, кажется, вернулся Улас… Или вернулся позже, и вообще – я не помню! – Раздражение Алберта готово было вспыхнуть с прежней силой. – В конце концов, я вам не швейцар и не табельщик!

Рандер вынул блокнот и быстро сделал какие–то пометки. Закончив, сказал:

– Спасибо!

– Ну, больше вам ничего не нужно?

– Пока нет.

– Я же еще не признался!

– Ничего, еще успеете, – Гирт улыбнулся, добавив, – если понадобится…

Он встал.

– А теперь… Как это ни было бы вам неприятно, вам придется вернуться к остальному обществу.

Алберт исподлобья угрюмо глянул на Рандера.

– А если я вовсе не собираюсь отсюда выходить?

Рандер мгновение помолчал, затем сдержанно сказал:

– Мы оба тут, разумеется, всего лишь гости.

Какое–то время они смотрели друг на друга; наконец Алберт махнул рукой:

– Ну, бог с вами!…

Он медленно поднялся и пошел к выходу.

Уже взявшись за дверную ручку, обернулся и презрительно бросил:

– Только знайте, зря вы на это гробите время!

И вышел, хлопнув в сердцах дверью.

Глава пятая

Оставшись один, Рандер присмотрелся к комнате. Налево от входа у окна помещался небольшой письменный стол. В углу между ним и дверью стояла на полу ваза. Гирт включил карманный фонарик и заглянул в нее, ваза была пуста. Напротив стола – на стене, отделяющей «будуар» от столовой, – висело зеркало, рядом с ним стояла книжная полочка, на ней – старомодные часы, фотография Юриса и керамическая вазочка с сосновой веткой. Между письменным столом и вторым окном, из которого открывался вид на двор, помещались мягкое кресло и торшер.

Рандер пододвинул кресло поближе к столу, поставил торшер рядом, включил его и чуточку приподнял навощенный абажур. Погасив верхний свет, Гирт поставил свой стул у письменного стола, для пробы посидел на нем и остался доволен преобразованиями: сам он останется в тени, зато собеседник, занявший кресло, будет находиться ниже, й на его лицо будет падать свет от торшера. К тому же, надо полагать, перестановка не бросится никому в глаза, покажется случайной.

Рандер положил на письменный стол свой блокнот, ручку, встал и вышел в зал.

– Товарищ Улас, могу ли я попросить вас на минуточку!

– Что? Меня? Пожалуйста! – отозвался тот с высокомерной любезностью, встал и, проходя мимо жены, бросил:

– Так что, Дина, готовь теплое белье, а потом не забывай о посылках!…

Актриса кисло усмехнулась, давая этим понять, что шутка, на ее взгляд, не удалась, и ничего не ответила.

Рандер указал Уласу на кресло, сам сел у стола и какое–то мгновение внимательно разглядывал надменного гостя; рослый, крепкого телосложения, круглолицый, лоб средней высоты, скорее высокий, чем низкий, прямые брови, прищуренные серые глаза, жесткие линии рта… Гирт вдруг спохватился, что, увлекшись изучением внешности Уласа, автоматически отмечает ее особенности по так называемой схеме словесного портрета. В свое время Гирт подобным образом составил портреты многих преступников… Но преступник ли человек, сидящий напротив него, – этого он пока не знал.

Тёмные волнистые волосы Уласа были зачесаны с затылка на лоб – очевидно, для того чтобы прикрыть обнажившуюся на макушке плешь, и вид, который эта прическа придавала лицу, почему–то всегда вызывал в памяти Гирта бюсты древних римлян. Одет он был в модный и, несомненно, отлично сшитый костюм из дорогой ткани.

Улас энергично подтянул на коленях брюки, откинулся в кресле и положил ногу на ногу. Посматривая на Рандера как бы сверху вниз, он произнес начальственно доброжелательным тоном:

– Слушаю вас.

Гирт записал в блокноте фамилию Уласа и спросил:

– Если не ошибаюсь, ваше имя Харалд?

– Совершенно верно. Харалд Улас, сын Петера и Мад, – громко отозвался тот, однако Рандер уловил под дурашливым бравурным тоном некоторую нервозность.

– Ваш возраст?

– Я на три месяца моложе Юриса.

– Вы, значит, работаете на телевидении?

– Не совсем. Я инженер на телецентре. «А это практически другая контора.

– Понимаю. Скажите, каковы были ваши отношения с Инсбергом?

Улас несколько смутился.

– Вы имеете в виду… с Юрисом?

Рандер кивнул.

– Ну, что я могу сказать? – Улас рассмеялся несколько неестественно. – Я его не убивал, можете мне поверить! Наши отношения… Словом, отношения между нами были хорошие; мы все с Инсбергами дружили – и я, и Дина. Встречались…

– А что вы можете сказать об остальных гостях?

– Их я знаю мало. Разве что Албертов немного, и то главным образом мужа. Более или менее знаю еще Калвейта, вернее, помню со студенческих лет. Ничего особенного сказать о них не могу.

– Хорошо. Где вы находились начиная с девяти часов?

– Я? – Улас поднял брови. – Гм… Сначала в зале. Насколько я помню, около девяти он почти опустел. Дины не было, вас тоже, Юрис, Алберт, и Ирена, и Калвейт – все куда–то скрылись. Затем ушла и Расма… Ну да, правильно – в конце концов мы с Зирапом остались совсем одни. Мне надоело там торчать, и через какое–то время я вышел посмотреть, как чувствует себя жена. Поднялся наверх, но…

– Одну минуточку! В котором часу это было?

– Ну… Может быть, минут пять или десять десятого.

– Так. Значит, вы поднялись наверх?

– Да. Но Дины в спальне уже не было. Я сел и закурил… И потом вернулся обратно в зал.

– Сколько времени вы находись наверху?

– Мне кажется, неполных десять минут.

– В это время вас кто–нибудь видел?

– Кто же меня, товарищ дорогой, мог увидеть! К сожалению, никто. Надеюсь, однако, что вы на этом основании не вообразите себе какой–нибудь глупости?!

Рандер пытливо посмотрел на него. Улас порозовел. Голова Помпея величественно вскинута. Рандер перевел взгляд на блокнот и позволил себе чуть иронически улыбнуться.

– Нет, конечно. Глупость, пожалуй, не в моей компетенции… Что же происходило в зале после вашего возвращения?

– Там тем временем собралась уже порядочная толпа – Расма, Калвейт, Ирена с Албертом… Немного позже все с овациями встретили Зирапа: тот приковылял обалделый, пришибленный и с таким фонарем под глазом, – не обрадуешься!

– Что он рассказывал, когда вошел?

– Сказал, что свалился с лестницы.

– Вы слышали, как он падал?

– Какое там! – Улас махнул рукой. – В зале стоял шум порядка трех десятков белов. Такой хлюпик как Вилис не мог бы перекрыть этот шум, даже если бы свалился с Эйфелевой башни.

– Он был очень пьян?

Улас пожал плечами:

– Не то чтобы вдрызг, но порядочно.

Рандер быстро пробежал глазами по записям и сказал:

– Спасибо, пока все. Вы не могли бы попросить, чтобы зашел Калвейт?

Улас высокомерно кивнул, и мгновение спустя Гирт услышал, как он, закрывая за собой дверь «будуара», воскликнул:

– Эди, твоя очередь исповедоваться!

Калвейт вошел ровной походкой, грузно опустился в кресло и выжидающе посмотрел на Рандера.