Добро пожаловать в ад - Марина Серова

Покуда Соня понимала, соображала и вникала с моей помощью, мне пришлось израсходовать немало сил на пробивание бетонной стены ее упрямства. Она упиралась ногами и рогами, кричала, что сама желает встретить зло и узнать все, готова сама выступить в качестве приманки и все такое прочее. Лишь неопровержимый аргумент об опасности, грозящей ее сыну, – я, правда, не была в этом уверена, но приплела на всякий случай, – сломил ее сопротивление. Береженого-то, его сам бог, как известно, бережет!

Как покажет недалекое будущее, я была права в своей перестраховке.

– Хорошо, – решила она, вняв гласу разума. – Тогда мы отправляем все к тебе. Сейчас собираем большую сумку и перевозим все эти опасные штучки... О боже, как они меня уже достали! А я с сынулей буду жить у мамы до выяснения всех обстоятельств.

– Ну вот, наконец-то! – обрадовалась я.

Я, может быть, заняла слишком уж перестраховочную позицию. Болтовня бабы Маши и ее внук-придурок могли и не представлять такой уж опасности... Хотя Володю нельзя сбрасывать со счетов... Я не смогу себе простить, если при моем участии в деле появятся новые жертвы. Появятся там, где я могла и должна была это предотвратить... Уж лучше лишний раз предохраниться, чем лечиться.

Так что мы с Соней стали собираться. Двух зареванных и ошарашенных внезапными событиями дальних родственниц она отправила заказывать поминки в столовую, отдала несколько распоряжений по телефону маме, уже вполне овладев собою и ситуацией.

Все-таки русская женщина и коня на скаку, и в горящую избу, и в любой критический момент не сробеет.

В большую спортивную сумку беспорядочно пошвырялись драгоценные скульптурки, на дно аккуратненько уложилась голова божественной Дианы. Видимо, не судьба была ей достойно украшать приличный и спокойный дом, а на роду написано было несчастной скитаться по случайным рукам.

Со спортивной сумкой через плечо, подталкивая впереди себя немного офонаревшую от всех перипетий Соню, я благополучно доставила дорогой товар в свою машину.

Транспортировка груза до моей квартиры прошла вроде бы удачно. Слежки за нами не было замечено, а Соня лишь три раза за дорогу всхлипнула, а остальное время высказывала весьма дельные замечания.

Оказавшись с сумкой и Соней за двойной железной бронированной дверью своей квартиры, я стала чувствовать себя как-то спокойнее.

В конце концов, очень маловероятно, что таинственные злодеи и охотники за бабушкиным наследством решат, что оно хранится у частного детектива. Вроде бы никто не знал, что Соня ко мне обращалась.

Уложив статуэтки в свой сейф, в котором я была больше уверена, чем в банковском, я самолично отвезла Соню к ее маме и сдала с рук на руки, представившись подругой.

Теперь я могла быть относительно спокойна хоть какое-то время.

Так, стало быть, сейчас на первый план выходит этот обормот – внук бабы Маши! Его полумифическая фигура затмевала на данный момент даже таких криминальных зубров, как Абзац, например.

И я отправилась по указанному бабкой адресу, благо данный дом мне был уже как следует знаком. Да, многовато требухи на один домик! Внук жил в соседнем подъезде с Абзацем.

Дверь открыла, видимо, его мать – суровая женщина гренадерской комплекции с красным каленым лицом. Она дышала жаром кухонной плиты и вскипающим подозрением. Ее ручищи вполне убедили меня в том, что она была в состоянии повыдергать ноги этому обалдую без применения каких-либо дополнительных техни-ческих средств.

– Мне нужен ваш сын! – сказала я безапелляционно, заодно вспоминая, говорила ли мне бабка его имя.

– Олега нету, – хмуро сказала мать, пристально в меня вглядываясь.

На мне все еще красовался белый парик, и общий вид мой вряд ли вызывал особое доверие у матерей взрастающих лоботрясов. Поэтому я сунула ей в нос удостоверение, оттарабанив соответствующее:

– Я старший следователь прокуратуры, провожу дознание по делу Зотова, где ваш сын является свидетелем. Он не явился по повестке, но я пошла вам навстречу – или вы мне его сейчас срочно найдете, или же будет принудительный привод!

– Вот опять дружки его, дурака, подставляют, в дела свои темные закручивают, а он, дурак, всем верит! – забормотала женщина, жестами приглашая проходить и как-то теряя грозные очертания своего неприветливого лица.

– Да вон он в комнате своей лежит, в ящик смотрит! Проходите туда к нему!

В небольшой комнатушке, куда я вошла, на тахте лежал тот самый доверчивый дурак, продавший редкую вещицу из бабкиного чулка. Это был долговязый блондинистый переросток с лицом, выражающим только «а я че? А я ниче!». Внук Олег, видимо, был занят просмотром увлекательнейшего фильмеца с участием Жана Клода ван Дамма – кино было явно для особых интеллектуалов, судя по количеству животных восклицаний и кровавого месива.

Я вошла и закрыла дверь, оставив за ней любопытствующую мамашу. Видимо, в выражении моего лица что-то такое было, что он встал передо мной навытяжку, сложив ручки по швам, словно стойкий оловянный солдатик.

После того как я сунула ему в лицо корочку, он и вовсе окаменел лицом.

– Вольно, – сказала я мягко и вкрадчиво. – Твои дела плохи. Чтобы не тратить на тебя слишком много времени и слов, говорю кратко и ясно. Кому продал серебряную статуэтку, придурок? – Последнее слово было произнесено мною совсем уж медоточиво, однако вызвало у дебиловатого отрока сначала кратковременный ступор, а затем бурную кататоническую реакцию.

– А я че? А я ниче! – забормотал он в полном соответствии с моими предположениями. – Ну продал. Не украл же! Это бабка наша подобрала и спрятала, а зачем ей? Ну наговорила, что у этих Целиковых из второго подъезда таких статуэток полный воз! Ну я взял, показал Женьку... другу лучшему. Я знать не знал, что это за штука такая. Думал, ну, короче, что это сувенир. Ну, в натуре, – так и думал! А Женек мне говорит: я, мол, продам своим ребятам с проспекта, что возле обменки валюты тусуются, а тебе, значит, бабки отдам. Ну и приносит мне на следующий день сто рублей, говорит – продал! А кому – не знаю!.. Только матери, пожалуйста, не говорите! Ей и бабка не сказала, потому как и бабке достанется!

– Где этот Женек? – возопила я, не удержавшись.

– Да Женек Бульканов, не знаю, где он сейчас живет... Раньше анашой торговал, потом все у обменки подвизался, они там дуриков на баксы обували! – охотно сообщил мне лучший друг Женька. Воистину этот Олег вполне заслуживал и шваброй, и тряпкой от бабки, а также выдергивания ног и прочих экзекуций.

– Да его все на проспекте знают. Там, возле «Пионера», часов в десять вечера собираются пацаны – и он тоже! А я не хотел, я не знал... Он мне потом сам и сказал, что вещь-то была очень дорогая. И нас самих с ним обули. Мы и не знали, что это за статуя такая! Я узнал потом, что Женек продал ее за пятьсот рублей, сто отдал мне – тоже гнида!

Я согласилась целиком и полностью, что Бульканов тоже гнида. Должна заметить, что нехитрый бизнес Женька с проспекта вызывал мой самый живейший интерес.

– Он не говорил, кому продал?

– Да, я думаю, опять перекупщику!

Значит, этот возрастающий имбецил иногда думает... Так, а мне и думать нечего – Женек Бульканов наверняка уже принял стойку возле обменки на проспекте, где сейчас не хватает только детектива Тани Ивановой!

– А я че? А я ниче не знаю! – бубнил понуро внук бабы Маши с видом собаки, ожидающей пинка от хозяина.

– Не дружи с плохими ребятами, – сказала я ему напоследок, покидая квартиру и оставляя растерянного внука уборщицы наедине с грозной мамашей, каковая незамедлительно потребует отчета о причине визита сотрудницы прокуратуры.

На улице неудержимо опрокидывалась осенняя промозглая ветреная ночь, таящая в своей неуютной черноте загадки и опасности. Не знаю, для кого как, но для меня-то уж точно таила! Больше всего хотелось сидеть дома с книгой в кресле, поджав под себя ноги в шерстяных носках. Именно шерстяные носки были на данный момент пределом моих земных мечтаний – мои ноги в легких, почти летних ботинках, уместных скорее на вечеринке в сочетании с коротким платьицем и чулочками со стрелочкой сзади, стыли и немели в подступающем холоде. Пахло уже ноябрем и скорым снегом. Спасибо, парик согревал, хотя я с удовольствием бы сменила его на валенки или хотя бы унты.

Но маскировка прежде всего. Мой природный и вполне удачный облик – по крайней мере, я была им вполне довольна, да и среди окружающих никто не жаловался – уже достаточно примелькался в этом тесном городишке, да и на моей неизменной «девяточке» часто приходится менять номера.

Направляясь на проспект, я высчитывала время, отведенное мне на растряску Женька. Некогда мне с ним цацкаться, ой некогда!

На часах шел десятый час, а как минимум в одиннадцать я должна уже находиться в «Коньке», где собираются все «маски-шоу».