Добро пожаловать в ад - Марина Серова

– Простите, Татьяна Анатольевна, мне нужно с вами переговорить. Наедине, если можно, – попросила я.

– Конечно-конечно, ныряйте сюда, – указала она мне путь под прилавком, видимо, принимая меня за свою товарку. Мой парик и макияж, конечно, могли относить меня к двум древнейшим профессиям – торговки и еще одной.

Татьяна провела меня в подсобку и усадила за стол, где красовались остатки недоеденной халвы и пирожков – радости заведующих секциями. Я не удержалась, чтобы не отщипнуть тайком изрядный кусок от обольстительной халвы, и украдкой отправила его в рот. Моя тезка не заметила факта моего мелкого воровства.

Она оборотила ко мне свое маленькое лицо и бездумную улыбку. Я не стала терять времени даром и отчебучила:

– Дело в том, что я – любовница Владимира Целикова, – и замолчала, ожидая реакции, которая последовала незамедлительно.

– Ой, неужели?! – Она пришла в полный неподдельный восторг. – Какая прелесть! А что же Сонька – он ее бросил?

Глаза бывшей подруги жизни врача заискрились душевной теплотой и детской радостью. Видимо, в состояние полного счастья ее привела судьба обманутой очередной жены ее бывшего беспутного мужа. Да, женское сострадание и сочувствие – великая сила!

– Ой, милая моя, как хорошо, что ты пришла! – затараторила она, не давая мне вставить слова. – Я же с этим говнюком пятнадцать лет прожила. Ну-ка, рассказывай – как он живет и что там у вас, холера его побери! Он же всю жизнь по бабам... Такой вот – любитель. И как же ты, моя девочка, такая молодая, красивая, на его удочку попалась?! Ну да ладно. Дело молодое – с кем не бывает. Я вот с ним пятнадцать лет прожила, пока не поумнела. Зато теперь счастье нашла. Мой новый муж – Борис – просто клад, такую радость мне бог послал за все страдания с Целиковым! Ну, да я зла все ж не держу – пущай живет. Расскажи мне, как он, – здоров ли? Он же...

– Володя умер вчера, – сказала я, умудрившись вклиниться в поток словесных извержений.

Она споткнулась на лету и уставилась на меня непонимающими глазами, задержав дыхание, – теперь ее постоянно колыхающаяся грудь пятого размера застыла без движения, придавая облику монументальность. А глаза приобрели форму ровных круглых блюдец.

– Вы только не волнуйтесь, пожалуйста, – попросила я, но она уже схватилась за сердце и закачалась:

– Ох, что ты! – И Татьяна разразилась целым потоком непригодных для письменного описания восклицаний, общий смысл которых сводился к тому, что «она прожила с Целиковым пятнадцать лет, у них сыну двенадцать лет и быть такого не может».

Мне понадобилось минут двадцать, чтобы привести в относительно разумное состояние бывшую жертву непостоянства бывшего мужа, убедив ее в том, что его хватил неожиданно инфаркт, – ни к чему было сваливать сейчас на разволновавшуюся клушу столько трагических событий. Инфарктом она, кажется, даже осталась довольна:

– Доблядовался. А я всегда говорила... Ну что ж, мне еще давно мой знакомый экстрасенс сказал, что у Целикова на пути встанет конец... то есть тьфу... смерть, короче, придет очень рано. Ох, Володя, что ж ты наделал! – И вдова номер два скорбно замотала головой. – Налить тебе красненького? Помянем?

Я согласилась, и она достала из-под стола бутылку красной наливки, оказавшейся необыкновенно сладкой и вкусной.

– Хороший он все-таки был! – сказала она, прослезившись. – Молодой был да глупый, я ж его старше была! Вот все и бегал налево по девочкам. Потом на Соньке женился... Значит, опять взялся за старое?

Я покорно кивнула, олицетворяя собой разрушительницу новой семьи.

Затем последовал новый взрыв сокрушений по поводу безвременно ушедшего Володи. Ах, он был такой милый! Ах как она его любила! Теперь она, конечно, до безумия любит своего нынешнего мужа, но память о Володе не покинет ее никогда.

Пришлось мне направлять сокрушающуюся женщину в нужное русло... Окольными путями стала я выяснять, не известно ли ей что-нибудь о денежных делах Володи и, боже упаси, наследстве питерской бабушки. Но либо она была невинна как младенец, либо хитро прикидывалась, что никакие денежные дела ее нисколько не волновали.

Ее занимало лишь то, в каких отношениях и как долго состояла я с Целиковым и, главное, как в это самое время себя чувствовала Сонечка. С трудом отбоярившись от натиска каверзных вопросов, доходящих порой до выяснения интимных подробностей, я предложила еще вмазать.

– Ну давай! За Володьку – упокой его душу, господи! Он же у нас один такой был на всех! – сказала моя тезка, и я сердечно поддержала тост.

После второй она совсем размякла, раскраснелась и принялась расхваливать на все лады своего нынешнего Бориса, который был не в пример лучше Володьки – прости господи. Борис возносился на пьедестал и взирал оттуда в лавровом венке победителя, а у ног его примостилась жена Татьяна. Вокруг головы Бориса парил нимб, а за спиной громоздились белые крылья. Он был причислен к лику святых и канонизирован! Он выносил мусор, бегал в магазин и даже иногда зарабатывал деньги.

Мне никак не удавалось вернуть ее в русло беседы о покойном. Похоже, что Татьяну и в самом деле с головой захлестнули новые чувства и бывший Володька уже в ее сердце не вписывался.

Зато я узнала, что Борис моложе ее на восемь лет, дарит цветы охапками, жарит по утрам курицу, встречает ее с работы и собирается усыновить ее от Володи сына, а тот давно уже считает Бориса папой.

– Я чувствую себя счастливой, как девочка, да простит меня за это бог! – интимничала со мною молодая невеста. – Когда я вижу своего Бориса – а он у меня бывший охранник, спецназовец и спортсмен, – у меня сердце куда-то проваливается.

Потом выпили по третьей. Я узнала подробности ее семейного быта и с Целиковым, и с Борисом – этакий сравнительный анализ. Первый муж не желал выносить мусор, ходить в магазин и вообще нести деньги в дом. Муж номер два был воплощением всех возможных совершенств и представлял в одном лице заботливого рыцаря, добытчика и защитника. Молодой охранник выступал в роли Филиппа Киркорова рядом с примадонной, и его преданности не было границ.

Татьяна с ним пока в зарегистрированном браке не состояла, но поведала мне, засмущавшись, как девочка, что не далее как вчера Борис сделал ей предложение оформить отношения и усыновить ребенка. Мне было подробно описано, как жених вчера был взволнован и особенно нежен.

Да, всюду жизнь кипит. Кого-то убивают, кто-то женится. Видимо, ничего тут больше не почерпнешь. Похоже, что Татьяна действительно сидит в перьевых облаках и никаким багром ее оттуда не выцепишь. А молодой Борис скорее всего имеет свой интерес. Как я поняла, он собирается прописываться в ее квартире. А она хорошая, квартира-то, и в центре. Или черт его там знает, чего ему надо. Все-таки она завсекцией: вся семья в джинсах от Вранглера, халву пирожками заедают...

Может, он и вправду пылает к ней такими чувствами – она выглядит необычайно моложаво и пышет энергией. Есть такие любители баб постарше. Однако к чему мне это все?

С Владимиром Целиковым здесь отношения порваны окончательно и бесповоротно, и его родной сын обрел себе нового папу. А про наследство питерской бабушки, как я ни подводила окольными путями к этому разговор, Татьяна не ведала ни ухом ни рылом.

Пора закругляться. Напоследок я выслушала ряд бесценных советов старшей и многоопытной подруги о том, как надо вести себя с мужиками, о том, с кем надо, а с кем не надо связываться. Татьяна уронила еще пару маленьких слезинок по усопшему и заявила, что на похороны обязательно пойдет, что бы там ни говорили, но только без сына. Мальчика ни к чему травмировать. После сего я была тепло приглашена к ним с Борисом на кофе, с заверениями в вечной дружбе и расположении.

– Приходи, приходи! Дом пять, квартира шесть. Мы с Борисом будем очень рады. Боренька – он такой общительный, он так дружит со всеми моими подругами, и с родственницами, и даже с моей мамой – ты представляешь?

Видимо, бывший муж Володя не делал всех вышеупомянутых вещей, не давая повода Татьяниным бесчисленным подругам завистливо говорить: «У, ей с мужиком повезло!» А вот с Борей – другое дело. Тут уж есть чем похвастаться!

Но не хватало мне еще общительного Бореньки! Вот семейка – дурдом.

Хотя все, что окружало когда-либо этого таинственно погибшего врача, носило отпечаток некоторого безумия. Все эти его сумасшедшие бабы – одна Света чего стоит! Потом, вся антикварная дребедень, и в особенности Диана, увенчавшая своей красотой всю цепь его любовных похождений. Ведь, по словам Сони, именно голова Дианы была особенно мила его сердцу. Из-за нее потерял он сон и покой. Не из-за нее ли он нашел свою смерть? Все-таки мы зачастую становимся жертвами своих слабостей, а похоже, что основной слабостью убитого была женская красота...