Маршал Василевский - Владимир Дайнес

Сталин и Василевский, обсудив представленный план, решили привлечь к контрнаступлению также войска Калининского и Юго-Западного фронтов. От Калининского фронта требовалось нанести удар в направлении Микулино, Городище и Тургиново, выйти на тылы клинской группировки противника и оказать содействие войскам Западного фронта в ее уничтожении[69]. Юго-Западный фронт получил задачу разгромить противника в районе Ельца и оказать содействие войскам левого крыла Западного фронта. Подготовка к контрнаступлению велась с соблюдением мер оперативной маскировки. В результате Гитлер и высшее руководство вермахта по-прежнему были уверены в скором падении Москвы.

Всего войска Западного, Калининского и Юго-Западного фонтов насчитывали около 1,1 млн человек, 7652 орудия и миномета, 774 танка и 1000 самолетов. Группа армий «Центр» имела 1,7 млн человек, около 13 500 орудий и минометов, 1170 танков, 615 самолетов[70]. Она превосходила войска трех фронтов в личном составе и танках в 1,5 раза, в артиллерии – в 1,8 раза и уступала им только в авиации – в 1,6 раза.

Фон Бок, реально оценивая обстановку, не испытывал повода для торжества. 1 декабря он докладывал Верховному главнокомандованию вермахта: «Сражения последних 14 дней показали, что “полное уничтожение” противостоящей нам русской армии является не более чем фантазией. Остановиться у ворот Москвы, где сеть шоссейных и железных дорог является наиболее густой во всей восточной России, означает завязать тяжелые позиционные бои против значительно превосходящего нас по численности противника. Между тем войска группы армий совершенно к этому не готовы. Но даже если невозможное станет возможным и нам в ходе наступления удастся поначалу захватить новые территории вокруг Москвы, у меня все равно не хватит войск, чтобы окружить город и плотно запечатать его с юго-востока, востока и северо-востока. Таким образом, проводящееся сейчас наступление является атакой без смысла и цели (выделено нами. – Авт.), особенно учитывая тот факт, что время приближается к роковой черте, когда силы наступающих войск будут исчерпаны полностью»[71].

Этот вывод примечателен тем, что фон Бок признал провал плана блицкрига. Он считал, что если группе армий «Центр» придется вести зимой оборонительные бои, то это возможно, лишь при условии усиления не менее чем 12 дивизиями, предоставления времени для наведения порядка на железных дорогах, обеспечения регулярного снабжения войск и создания необходимых запасов. Если оба эти условия не будут соблюдены, то следует найти в тылу группы армий удобные для обороны «спрямленные позиции», которые войска смогут занять, как только соответствующий приказ будет издан.

К 5 декабря в 70—100 км к западу от Москвы наступило временное затишье. Операция «Тайфун» захлебнулась. Стратегическая инициатива стала переходить к Красной Армии. В ходе Московской стратегической оборонительной операции она понесла значительные потери: безвозвратные – 514 338, санитарные – 143 941 человек, 2785 танков, 3832 орудий и миномета, 293 боевых самолета[72]. Потери противника только в период с 16 ноября по 5 декабря составили 155 тыс. человек, 777 танков, сотни орудий и минометов.

По указанию Сталина в ночь на 5 декабря Василевский выехал в штаб Калининского фронта, чтобы лично передать командующему фронтом директиву на переход в контрнаступление и разъяснить ему все требования по ней. После этого Александр Михайлович вернулся в Москву, переоделся в парадную форму и поехал в Кремль. Здесь Сталин проводил прием в честь председателя совета министров Польской Республики генерала В. Сикорского.

Сталин, поздоровавшись с Василевским, спросил:

– Какое настроение у товарища Конева?

– По-моему, боевое. Завтра утром начинает контрнаступление, обещал выполнить директиву Ставки.

– Это уже хорошо… А что это у вас на мундире один лишь орден Красной Звезды и медаль «XX лет РККА»? Почему не надели остальные ордена и медали?

– У меня их нет…

– Вот как? – удивился Сталин. – А за что вас наградили орденом Красной Звезды?

– За добросовестную работу в Генштабе во время войны с Финляндией.

– Да, негусто у вас с наградами, – покачал головой Сталин и пригласил всех следовать за ним в зал приема…

Поздно ночью Василевский вернулся домой. В почтовом ящике обнаружил два письма от супруги. Усевшись на диван, Александр Михайлович раскрыл первое письмо и стал читать.

«Саша, милый!

Если ты думаешь, что мне здесь с Игорьком хорошо, то ошибаешься. Страшно по тебе скучаем. А вчера мне приснился странный сон. Будто мы с тобой в подмосковном лесу собираем грибы. Ты в белой рубашке, я в твоем любимом голубом платье. У большого куста крапивы я увидела белый гриб. Протянула руку, чтобы сорвать его, и тут меня укусила… змея! Я вскрикнула от боли. И тут я проснулась… Была вся в поту, во рту горчило, словно глотнула перца, появилась тошнота…

До утра я так и не уснула. Все гадала, к чему бы этот сон? Я так молила Бога, чтобы у тебя там все было хорошо! Ты, видно, часто бываешь на фронте, так что побереги себя, пожалуйста.

Веемы, кто эвакуировался из Москвы, очень переживаем за столицу. Неужели немцам удастся захватить ее? Нет, такого быть не должно!

Игорек чувствует себя хорошо. Часто спрашивает, где его папка и скоро ли он приедет домой. Знаешь, Саша, он очень похож на тебя. Инос, и глаза, и рот, и открытый лоб… Я так счастлива, что у нас растет сын! А ты, ты счастлив? Кажется, здесь, вдали от дома, я остро почувствовала, как сильно тебя люблю! И боюсь тебя потерять. Сейчас идет война, и не знаешь, где тебя может смертельно ужалить пуля или осколок.

Как поживает твой друг Георгий Жуков? Если увидишь его, передай от меня привет. Что-то в нем есть подкупающее, и я рада, что у тебя надежный товарищ…

Как будто проснулся Игорек, что-то мурлычет. Пиши, Саша, часто пиши нам. Мой адрес – на конверте. Целую. Твоя Катюша.

Р. S. Сашок, у меня родилась такая мысль. Что, если я оставлю Игоря у сестры, а сама приеду к тебе в Москву, хотя бы на три-пять дней? Жду твоего решения».

Василевский, прочитав письмо, отложил его в сторону и взял второй конверт.

«Саша, дорогой мой!

Весь день я была в слезах, и только под утро мне стало легче. А знаешь отчего? В садике я качала Игорька на качелях, было ветрено, холодно, сыпала ледяная крупа, и он сильно простыл. Под вечер у него поднялась температура, начался жар. Сестра вызвала участкового врача, он живет тут рядом. Врач – старушка лет шестидесяти пяти (молодые врачи все ушли на фронт) – осмотрела его. И что ты думаешь? Воспаление легких! Всю неделю я не отходила от кроватки Игорька. Он глотал таблетки и пил горячее молоко с медом и сливочным маслом. Сейчас ему легче. Так что от переживаний я едва не поседела.

Часто думаю о тебе, Сашок, и мысли очень невеселые. В предыдущем письме я говорила тебе, что могу приехать. Теперь я не решусь оставить Игорька кому-либо, даже сестре. За ним нужен глаз да глаз.

Целую тебя, дорогой. Пиши. Твоя Катюша.

Р. S. Где находится в эвакуации Юра? Куда увезла его Серафима? Если у тебя есть его адрес, сообщи мне, я черкну ему письмецо. А Серафима случайно тебе не написала?..»[73]

Василевский сразу же начал писать ответ жене:

«Здравствуй, моя Катюша! Ты спрашиваешь, куда уехала Серафима? Она и Юра находятся в Первоуральске неподалеку от Свердловска. Недавно Юра звонил мне, у них все хорошо. Юра работает на заводе учеником слесаря. Скажу тебе, Катюша, что за Юру я переживаю. Ему ведь скоро в армию, а я даже не знаю, кем он хочет стать… Пиши, Катюша, твои письма – бальзам мне на душу.

Целую. Твой Сашок».

B 11 часов утра 5 декабря войска левого крыла Калининского фронта, а в два часа дня – и правого фланга 5-й армии Западного фронта нанесли удары по противнику. Фон Бок получив сообщение об этом, принял решение об отводе вечером 6 декабря войск 4-й армии, 4-й и 3-й танковых групп. Таким образом, он, исходя из реально сложившейся обстановки, не стал ждать, когда Западный фронт всеми силами перейдет в контрнаступление. Фон Бок решил выиграть время и заставить Жукова ударить по пустому месту.

На следующий день в наступление перешли армии правого крыла и левого крыла Западного фронта. Гитлер, сомневаясь в успехе контрнаступления войск Западного и Калининского фронтов, все-таки принял решение об отводе войск группы армий «Центр». В ночь на 7 декабря правый фланг 3-й танковой группы начал отход. Однако на ее левом фланге обстановка значительно осложнилась в связи с переходом в наступление войск 1-й ударной армии Западного фронта, которые к исходу дня завершили освобождение Яхромы. Кавалерийская группа генерала П. А. Белова заняла Мордвес и устремилась на Венев. Соединения 10-й армии Западного фронта овладели городом Михайлов и Серебряными Прудами, а 20-я армия – Белым Растом. Оценивая обстановку, Гальдер записал в своем дневнике: «Самым ужасным является то, что ОКБ[74] не понимает состояния наших войск и занимается латанием дыр, вместо того чтобы принимать принципиальные стратегические решения. Одним из решений такого рода должен быть приказ на отход войск группы армий “Центр ” на рубеж Руза, Осташков»[75].