Мадам, уже падает Листьев - Анатолий Гончаров

Рейтинг питается от рейтинга, популярность телезвезд – от популярности, но все, в конечном счете, упирается в деньги, которые есть и которых нет. Прозрачные финансовые схемы позволили бы уже в ближайшем будущем приобретать лучшие зарубежные фильмы, покупать право прямой трансляции спортивных чемпионатов, снимать отечественные сериалы и приглашать на эфир выдающихся эстрадных звезд. Станет для всех ясно, что никто на свете не умеет лучше нас смеяться и любить. Старая песня о главном.

Услышав ее, Бадри Патаркацишвили чуть не подавился кусочком лобстера. Сергей Лисовский с немым ужасом смотрел на Березовского, у которого в уголках губ уже вскипала густая слюна бешенства. Четырнадцать серых рекламных крыс сделались черными. Двое из них вскоре полезут в петлю, когда Листьев демонстративно вернет проплаченные ими копейки за «прайм-тайм» и потребует «чисто конкретных бабок», игнорируя возможности налаженного отката. Еще пятерых, не сумевших вернуть рекламодателям уже истраченные сотни тысяч долларов, удавят обманутые клиенты. Не сами, понятно. Безработных киллеров в Москве ненамного меньше, чем работающих таксистов.

Владу заявили жесткое «нет». И полили толстым-толстым слоем лагерного мата.

– Мадам, уже падает Листьев!.. – прошептал в трубку ликующий Разбаш.

– Заткнись! – ответила Альбина.

Охота на горностая

День спустя у Листьева состоялись две весьма неприятные встречи – вначале с владельцем рекламной компании «Премьер-СВ» Сергеем Лисовским, а затем с Бадри Патаркацишвили, правой рукой Березовского на Первом. Лисовский с порога потребовал сто миллионов долларов отступного.

– Миллион, – сказал Влад, внутренне укоряя себя за то, что унизился до мелочных торгов с вальяжным, холеным и до странности невозмутимым королем шоу-бизнеса. – Миллион баксов – это все, чем я располагаю и на что ты можешь рассчитывать.

– Я объясню ситуацию, и ты поймешь, что происходит. Надеюсь, ты не хочешь войны? Тут вопрос не такой простой…

– Понимаю, все это «военново» и «мочилово» идет от тебя и твоих солнцевских братков. Пустой разговор. Если бы ты был один, я бы еще подумал, сыграть с тобой на этом «Поле чудес» или воздержаться. Но за тобой целая толпа посредников, к которым я отношусь, мягко говоря, без всякого уважения, и потому играть с тобой ни в какие игры не стану.

– Значит, никаких надежд на улучшение климата?

– Ни малейших! – Влад произнес эти слова, стоя у окна, и не обернулся, чтобы не прощаться за руку. – Халява кончилась.

Когда обернулся, Лисовского в кабинете уже не было. Зато возник Бадай – большой, толстый, усатый Бадри Патаркацишвили. Бездна обаяния, причудливый сплав грузинской широты и еврейской скаредной предприимчивости.

– Что, Влад, ОРТ перестало быть коммерческим проектом? – спросил он, душевно улыбаясь. – Как это понимать?

– Общественное телевидение не должно быть коммерческим!

– Может, я чего-то недопонимаю, может, ты что-то перестал понимать, – заговорил Бадри с ощутимым грузинским акцентом. – Телевидение не очень чистый бизнес. Я бы даже сказал, совсем не чистый. Но и ты тут не случайный пассажир.

– Я вообще не считаю телевидение бизнесом.

– Погоди, Влад, куда торопишься? Мы же не маргарин покупаем, да? Мы обсуждаем наше будущее. Сейчас я расскажу тебе про то, как охотятся на красивого, пушистого горностая, который всегда выбирает чистую дорогу и дважды по одной и той же тропке не ходит. Ты слушай, слушай!.. Ну вот, охотники, зная об этом, затаптывают пространство вокруг его норы, оставляя чистой лишь одну узкую дорожку. Бедный зверек бежит по ней, попадает в капкан и гибнет. Я закончил. Что скажешь?

– Я не горностай и не белка в тюбетейке!..

– Нехорошо это. Ты человек популярный, народ любит тебя. Зачем обижать народ, который любит? Мы ведь ничто без народа.

– Бадри Шалвович, я все объяснил. В течение двух или трех месяцев на ОРТ не будет никакой рекламы. Народ только спасибо скажет. А там видно будет.

– Нет, клянусь честью, ты все забыл! Ведь это мы возвели тебя в квадрат популярности, мы и корень извлечем, если надо.

– Я что, до конца дней своих на вас молиться должен?

– Молитва – это жанр не продуктивный…

– Все! – заорал Влад, и Бадай исчез, как до него Лисовский. Теперь следовало ожидать визита Березовского, но наступило затишье. В конце дня позвонил Альбине.

– Какие у нас проблемы? – холодно поинтересовалась она. Влад не ночевал дома накануне и даже не соизволил объясниться.

– Никаких, если не считать, что на меня круто наехали.

– Ты сам во всем виноват, только ты!

– Ладно, ты сейчас никуда не уходи, дождись меня.

– Мы куда-нибудь пойдем? – спросила она. Так обычно происходило после ссоры, что он ее приглашал. Куда-нибудь.

– Нет, – сухо ответил он. – Я заеду только на пять минут. Кое-какие вещи нужны. И бумаги.

Вот тут она и поняла, что это конец их отношениям. Вот тут она и набрала номер Андрея Разбаша. И сказала, что Влад едет. Внутрисемейный диалог зафиксировала прослушка, но ей было приказано снять наблюдение. Оперативная бригада выехала на место только после того, как последовал звонок из квартиры: «Приезжайте! Он лежит внизу мертвый…»

На месте оперативники обнаружили остывающий труп телезвезды, две стреляные гильзы от пистолета-автомата «Скорпион» чешского производства калибра 7,65 и «Вальтера» такого же калибра. Кроме того – сотовый телефон, выскользнувший из кармана Листьева, когда он упал, сраженный вторым выстрелом, 484 тысячи рублей и 6207 долларов. Киллеров это, как видно, не интересовало.

Прослушкой были зафиксированы не только слова Альбины Назимовой, давшей телефонный сигнал к какому-то действию. Старший следователь Генпрокуратуры по особо важным делам Петр Трибой поразился тому, что гендиректора ОРТ Владислава Листьева независимо друг от друга заказали не один, не два, а сразу четыре фигуранта. Причем все четверо обратились к одному и тому же «мастеру убойного цеха», легендарному киллеру Александру Солонику по кличке Саша Македонский.

Обкурившийся «дурью» Лисовский передал заказ по своему сотовому телефону. Был, видимо, не в состоянии сообразить, чем это для него чревато. Толстый, усатый Бадай говорил с Солоником по аппарату космической связи, который за безумные бабки впарил ему знакомый полковник ФАПСИ, уверявший, что эта новейшая система защищена от любых перехватов.

Третий звонок Саше Македонскому последовал с уличного таксофона. Не по собственной воле звонила вдова одного из покончивших с собой рекламщиков, а по принуждению тех, кому крупно задолжал покойный супруг после того, как Листьев остановил на ОРТ рекламную халяву. Дрожь ее била, и слезы лились. Смешно было Солонику.

Источник четвертого сигнала оперативникам определить не удалось. Измененным голосом тот произнес условную фразу, после чего стал торговаться о цене заказа. Солоник ему уступил. Он ничего не терял на этом деле. Жертва одна, а платят за нее четверо. Смешно. Еще смешнее показалась теперь условная фраза насчет падающих листьев. Весна неспешно катила в Москву – какие листья?..

Ордер на убийство

Красивый, пушистый и грустный горностай мчался навстречу своей смерти по единственной оставленной для него дорожке, казавшейся ему чистой: «У женщины характер осени то в золоте она, то в наготе, когда огнями глаз, как злыми осами, вас больно жалит в знойной темноте…»

Тем временем на Старую площадь срочно доложили о складывающейся вокруг Листьева оперативной обстановке, сопроводив доклад распечаткой телефонных перехватов. Почему-то именно там, предполагалось, должны дать команду на принятие экстренных мер. Если, конечно, в администрации Ельцина кого-то еще интересуют судьба и жизнь гаснущей телезвезды. Это было странно, однако не более странно, чем все остальное, так или иначе связанное с заказным убийством в доме на Новокузнецкой, 30, куда и мчался в тот вечер Влад.

На Старой площади, оказывается, уже обо всем знали. Неизвестные энтузиасты в МВД действовали, явно опережая оперативников с Петровки, 38. Знали там даже и то, что каким-то образом осталось вне поля зрения муровцев. В наезде на Листьева участвовали не только его соперники из руководства ОРТ, включая Александра Любимова, но и обозреватель НТВ Евгений Киселев. Ему-то какое дело?

Дело такое, что решительная ломка «откатных» схем, объявленная Листьевым, могла расшатать, а то и разрушить точно такие же схемы, действующие на НТВ. В любом случае прецедентом непременно заинтересовались бы на Маросейке, 12, и Гусинский, играючи уходивший от налогов, залетел бы погостить в Бутырку намного раньше, чем это произошло, и не исключено, что на пару с Киселевым, ибо откаты они пилили вместе. Невдомек было оперативникам очевидное для тех, кто знал тщеславного, завистливого и алчного Киселева. Он просто не мог выносить подавляющей популярности Листьева, и любая возможность хамски опустить коллегу до своего жалкого уровня представлялась ему редкой удачей.