Мадам, уже падает Листьев - Анатолий Гончаров

Вопросы прозвучали, когда с террористом вроде бы уже договорились. Хотя требования Виктора Сургая были весьма переменчивы: вначале 30 миллионов долларов, затем – 10, затем – один миллион, потом – снова 10. Готовясь к захвату автобуса с туристами, Сургай, гендиректор коммерческой фирмы «Великоросс», зарегистрированной почему-то не в родном Туапсе, а в Петропавловске-Камчатском, должен был, казалось, учесть, что в субботу вечером все банки закрыты. Откуда деньги для выкупа?

Путаница в цифрах свидетельствовала о психическом состоянии Сургая – от уверенности в успехе безнадежного дела до полного отчаяния и догадки, что его подставили. Чувствовал Сургай правильно – он был обречен.

Из официальной докладной ФСБ: «Несмотря на то, что Сургай был оглушен газовой гранатой с шумовым эффектом и практически не сопротивлялся, а стрелял лишь рефлекторно, не желая никому причинить вред (произвел четыре выстрела в воздух), он был убит тремя прицельными выстрелами: два в голову, один – в живот…»

Наемный террорист рухнул в двух шагах от того места, где спустя 20 лет был сражен четырьмя выстрелами в спину Борис Немцов. Это не совпадение, просто место очень удобное для того, чтобы фарс обратить в драму, упрямо тяготеющую к фарсу.

Комментарий к несущественному

Когда в 1998 году в России грянул жесточайший финансовый кризис, глава тогдашнего ОНЭКСИМ-банка и нынешнего холдинга «Интеррос», бывший вице-премьер российского правительства Владимир Потанин стал вострить лыжи. Не в переносном, а в прямом смысле: он готовился к очередному лыжному сезону в Альпах. Все это время, пока он готовился, эксперты предрекали стране коллапс экономики, гиперинфляцию, голод и гражданские беспорядки. А с наступлением зимы сердобольные европейцы, еще не доведенные Брюсселем до состояния свирепой ненависти друг к другу, стали собирать для России вагоны гуманитарной помощи с просроченным инсулином и одноразовым бельем.

Тем временем Потанин закатил на лыжном курорте Куршевель грандиозный банкет, на который только из России пригласил сотню гостей. Сколько их было из других стран, никто подсчитать не сумел. Буквально через день после феерического банкета ОНЭКСИМ-банк объявил дефолт по своим евробондам, то есть, говоря проще, отказался платить. И стал первым в России банком, пришедшим к искусственному банкротству.

«Нам нравится быть первыми, – пояснил Потанин свое решение. – Мы были первыми во многих хороших начинаниях. Мы хотим продолжить эту традицию и в плохих».

«Рухнули все надежды на русское экономическое чудо – оно закончилось», – так комментировала европейская пресса ситуацию в России.

«Я понимаю, – возражал на это Потанин, – такое может не нравиться, когда люди проматывают деньги, не выплачивая при этом долгов. Но давайте будем реалистами. Когда же нормально жить? А что касается русского экономического чуда, то оно, уверяю вас, не закончилось. Оно никогда и не начиналось».

Будут бабки – оттопыримся

Наивным европейцам не объяснить сокровенный смысл новой экономической концепции насчет бабок. Отсюда и непонимание специфики бизнеса в России, где мыслят частями света и временами года, но не маются провинциальным идиотизмом: «Ах, без американской помощи продуктами Россия умрет!» Не умрет. Глупо даже и думать было про это, когда случился финансовый кризис. Что с того, что российское правительство не сумело собрать налоги, если оно никогда не умело этого делать? Чего ради было причитать по поводу рухнувшей банковской системы, если банки никогда и ничего не вкладывали в производство, а занимались деланием денег из воздуха?

Олигарх Потанин поступил нагло и опрометчиво и очень скоро рвал на себе остатки исчезающих волос. И пришлось ему публиковать на правах рекламы открытое письмо генпрокурору Устинову: «Считаю итоги приватизации РАО «Норильский никель» незыблемыми, и нет никаких правовых оснований под мнением прокуратуры, заявившей о том, что необходимо вернуть государству пакет акций этого предприятия и возместить якобы нанесенный государству ущерб в размере 140 миллионов долларов. Я настаиваю на рассмотрении данного вопроса в рамках открытого и гласного судебного процесса…»

Это давняя и сложная интрига, связанная с борьбой за овладение «Норникелем», который помимо профильного металла выпускает 90 процентов металлов платиновой группы из общемирового производства. Чтобы пояснить суть в нескольких строках, следует сказать, что в 1995 году ельцинская Семья, чувствуя, что средств на перевыборы того, кому не было альтернативы, явно не хватает, решила отдать под залог госпакеты акций предприятий, которые имели для страны стратегическое значение. В их числе был и «Норникель», созданный в годы войны по воле Сталина, имелось в виду, что мера эта временная.

По истечении шести месяцев госпакеты должны быть возвращены государству при условии возврата суммы залога.

Комбинацию разыграли, зная негласные условия сговора: государство не возвращает залог, и госпакеты переходят в собственность олигархов. Что и произошло с «Норильским никелем». А для прикрытия ведомством Чубайса был объявлен залоговый аукцион: кто больше даст, тому и достанется лот. Давали за «Норникель» и полмиллиарда, и больше. Отсекли под любыми предлогами всех, кроме ОНЭКСИМ-банка, который предложил меньше всех -170 миллионов долларов. Вероятно, гораздо больше перешло в карманы организаторов аукциона, но это должна была доказать прокуратура, которая, как выяснилось, готова на компромисс – дополнительную уплату Потаниным 140 миллионов долларов, чего он делать не собирался.

Схватка за «Норникель» была жестокой. Друг другу противостояли две мощные политические связки: с одной стороны Лужков – Гусинский, с другой – Коржаков – Сосковец. В итоге выиграла третья сила: Чубайс – Кох – Потанин. Нюансы борьбы заключались в том, чтобы максимально ослабить первые две. Компромат имелся как с той, так и с другой стороны, но он никого не интересовал. Требовалось нечто взрывоопасное, способное сокрушить конкурентов.

Первый вице-премьер Олег Сосковец и глава Службы безопасности президента генерал-лейтенант Коржаков были уверены в своих протеже и собственных силах, ибо за полгода до аукциона уложили «мордой в снег» охрану Гусинского по причине того, что кортеж главы «Моста» угрожает безопасности президента во время следования по Рублевскому шоссе. Ответный шаг, предпринятый Лужковым и Гусинским, можно назвать отчаянным, дерзким, безрассудным, каким угодно, однако за эмоциональной оценкой стоял циничный расчет. На кон поставлен живой товар – южнокорейские туристы, совершенно не понимавшие, что происходит на Москворецком мосту – трагедия это или фарс?

Лужков понимал свое: будут бабки – оттопыримся. Требуемую Сургаем сумму он собрал поразительно быстро, словно банкиры и предприниматели, к кому он обратился с просьбой «одолжить до утра», только и ждали его звонков. Первые 470 тысяч долларов поступили от «инвестора», пожелавшего остаться неизвестным. Сразу за ним некий коммерсант Анис Мухаметшин привез еще 100 тысяч. Затем в игру включился «Мост-банк» Гусинского, приславший 310 тысяч долларов. «Столичный банк сбережений» Александра Смоленского оставался пока в резерве. Руководителю его охранной службы, бывшему заместителю командира «Альфы» Владимиру Зайцеву надлежало контролировать ситуацию на мосту. Он ее и контролировал, только не на мосту.

Весть о захвате автобуса информационные агентства сообщили всему миру через пятнадцать минут после свершившегося. Информацию о захвате якобы передала в милицию женщина, торговавшая сувенирами на Васильевском спуске. На нее, собственно, и ссылались корреспонденты агентств, опираясь при этом на свидетельства двух туристов, сумевших выскочить из автобуса. Даже если эти двое сумели выскочить из автобуса, когда тот еще не выдвинулся на пустынный мост, все равно они бы не успели добежать до торговки сувенирами, чтобы сообщить о теракте. Да и кто обязал их стремиться к ней, когда Красная площадь вдоль и поперек контролируется спецслужбами? Кто-то, видимо, обязал.

В любом случае глупо даже и сравнивать рекордный спринт двоих беглецов со скоростью появления в эфире информации о захвате заложников из Южной Кореи на Красной площади, но именно так все и было в октябре 1995-го. Для чего все так было? Только для того, чтобы заполучить «Норильский никель». Завербованного Сургая мог снять одним выстрелом профессиональный снайпер ибо тот даже не пытался прятаться за спины туристов в течение девяти часов осады. Однако авторам сценария необходимо было создать полную иллюзию достоверности, включая сюда и часовую тренировку бойцов «Альфы» с «дублирующим» автобусом, и все то, что снималось и записывалось по меньшей мере сотней репортеров, чтобы наутро газеты вышли с плакатными заголовками: теракт у стен Кремля.