Пиар по-старорусски - Михаил Фёдоров

Хитрый Песец был мастер по превращению в разных животных, птиц, гадов и козявок. Для того, чтобы превратиться, ему надо было съесть того, в кого надо превратиться. Давно, ещё в детстве, он научился превращаться в оленей, моржей и гагар, попробовав их мясо. Потом, пока был в учении у шамана, пришлось отведать лягушек и змей. Самой неприятной была учёба по превращению в насекомых. Сначала он научился превращаться в тех, кто жил на шкурах его чума и на меховых одеждах, потом стал ловить в тундре многочисленных мошек. Не просто это было, зато сейчас, пожалуй, ни один шаман в тундре не мог превращаться в такое количество живых существ, как Хитрый Песец!

Как незаметно пробраться к заветной каморке с огненной водой, шаман сообразил быстро. В его жилище в изобилии водились небольшие рыжие усатые насекомые, которых русские назвали почему-то по-татарски – кара-хан, то есть чёрный правитель. Песец быстро поймал шустрое насекомое и тут же разжевал его и проглотил. Пока его астральное тело усваивало магическую сущность нового существа, в которое Песец теперь мог превращаться, он сидел спокойно, когда же процесс завершился, чпок – и нет больше Хитрого И Осторожного Песца, Который Подкрадывается К Своей Жертве Незаметно. Вместо него на полу сидело насекомое. Но то ли усвоение сущности прошло неудачно, то ли ещё по какой-то магической причине, но обычного прусака из него не получилось, на полу сидел зелёный тропический таракан величиной с палец. Пошевелив усиками, он выполз из кельи. В коридоре этой ночью службу несли два стражника – Ефим и Наум. Хитрый Песец на скорую руку навёл на них дрёму, а то, не ровен час, растопчут великого шамана до самой что ни на есть смерти!

Стражники задремали, а Хитрый Песец в виде зелёного таракана пополз, куда вёл его волшебный нюх. Нюх привёл его к запертой на огромный замок двери. Известно: любое веселящее пойло от вороватой дворни надо запирать на крепкие засовы и большие замки – дабы внушали уважение и не возбуждали в страждущих даже мысли их взломать. Но что такое любой запор для кудесника, пусть даже и нездешнего? Песец принял свой обычный облик и внутренним взглядом изучил конструкцию замка. После чего дунул на него, и замок, чудо технической мысли лучших мастеров-механиков Ганзейского союза, открылся безо всякого сопротивления и совершенно бесшумно. Вот дверь открыта, и самоед добрался, наконец, до вожделенного хранилища огненной воды. В каморке стояла бочка водки и пару бочек вина – только для домашнего употребления, а остальные запасы пития Филипп хранил в другом месте.

Не откладывая дела (тем более – такого приятного) в долгий ящик, Хитрый Песец в рекордно короткий срок упился до беспамятства, и тут же заснул, обнимая бочку и тоненько похрапывая. Как только он заснул, чары, коими он отправил в сон Ефима и Наума, исчезли и оба стража проснулись.

– Ох, Ефим, – сказал Наум, – что-то мы с тобой заснули, как бы чего не случилось. Давай-ка пройдёмся по дому, глянем – всё ли в порядке.

Ефим промолчал. Он вообще, пока трезвый, говорил мало. Стражники стали проверять все кладовые и конечно же сразу же наткнулись на раскрытые настежь двери водочной каморки. Посреди неё в обнимку с бочкой храпел давешний гость боярина. Некоторое время они молча смотрели на него, потом Наум сказал:

– Всё. Боярин нас запорет.

– Запорет, – подтвердил Ефим. Увиденная картина ввергла его в шок и вызвала необычайное для него красноречие. – Что делать будем?

– Замок сломан, скрыть не удастся. Если б басурман просто напился, мы бы его так же просто обратно и оттащили бы, а так…

– Что – так?

– Если сделать ничего нельзя, и кнута не миновать, то надо пользоваться тем, что имеем. А то боярин ведь скуп, от него вина не дождёшься.

– Не дождёшься.

– Тогда стой здесь, а я слетаю на кухню, принесу стопки да капустки квашеной на закуску.

– Давай.

Наум быстро сбегал на кухню за капустой и стопками, и пиршество началось.

– Ну что, Ефим, – сказал Наум, – вздрогнули?

– Вздрогнули, – сказал Ефим.

Они выпили. На душе стало немножко спокойнее. Но только совсем чуть-чуть.

– Ну что, Ефим, – сказал Наум, – между первой и второй перерывчик небольшой?

– Небольшой, – сказал Ефим.

Выпили по второй. На этот раз похорошело значительно больше. Вроде бы и кнута завтра получишь… Да и хрен с ним!!!

– Ну что, Ефим, – сказал Наум, – Бог троицу любит. По третьей?

– По третьей, – сказал Ефим.

Выпили и по третьей. Стало совсем весело. Эх, гуляй, русская душа!

– Ну что, Ефим, – сказал Наум, – изба о четырёх углах, да и та… эта… спотыкается? По четвёртой, что ли?

– По четвёртой, – сказал Ефим.

После четвёртой стопки Наум попытался вспомнить, под какую бы прибаутку выпить по пятой, но ничего на ум не шло, поэтому они выпили молча. В самом деле, о чём говорить, и так всё ясно… Тут Ефим вспомнил вдруг о товарищах, которые сейчас спят и не могут по этой причине составить компанию.

– Я сейчас, – крикнул он и сорвался с места. Скоро он вернулся, ведя с собой троих друзей. Чуть позже подошли и другие. Хоть и пьяный, Наум смутно догадывался, что не кончится добром эта пьянка, ой не кончится! Ладно бы – старый самоед открыл каморку да один напился. А вот привести сюда всю дворню и напоить – это уже совсем другое дело! Но уже было поздно. Шумная компания, обрадованная неожиданно свалившейся на неё дармовой выпивкой, тут же начала опорожнять бочки. Разбуженный шумом, поднял голову Хитрый Песец. Его приветствовали криком «Ура!», сказали, что для всех присутствующих он теперь лучший друг, а потом налили ему ковшик водки, он выпил и снова захрапел.

– Да што мне Филипп? – орал пьяный Наум, – да я его если што – башкой об стенку!

– Во-во, я тоже, – поддакнул холоп, которого недавно выдрали батогами на конюшне за кражу двух алтын.

В самый разгар пира, когда дым стоял коромыслом, от дверей раздался знакомый голос:

– Кого это ты там башкой об стенку собрался, Наумша?

Все застыли и почему-то почувствовали себя неуютно. Самые трезвые и сообразительные прикинулись спящими: мол, знать ничего не знаю, ведать ничего не ведаю; напился пьян – каюсь, было, но слов никаких не говорил и не слышал, как другие говорят. Те же, кто совсем уж осоловел, изумлённо уставились на стоящего в дверях Филиппа, словно не понимая – чего этому человеку туточки надобно? Филипп сразу понял, что разговаривать с собравшейся толпой бесполезно, и громко сказал:

– Всех – в холодную, в поруб. А говорить завтра будем. Елпидифор, работай.

Елпидифор по прозвищу Красная Шапка – Филиппов заплечных дел мастер – мужик высокий, и хотя и худой, но жилистый и сильный. Лица самого ужасного, такие лица в кошмарных снах снятся. Ему даже почти не пришлось никого подгонять. Все покорно склонили головы и пошли в поруб. Знали: завтра будет правёж – расплата за нонешний пир, и Елпидифора сейчас лучше не злить. Когда все вышли, у бочки остался лежать лишь спящий Хитрый Песец, зачинщик всего этого непотребства.

– Боярин, а с этим что делать? – спросил Елпидифор.

– Окуни его башкой в жбан с водой, – ответил Филипп, – да кинь в каморку, что возле нужного чулана. Пусть проспится, а завтра разберёмся…

Наутро Филипп велел вытаскивать из поруба пьянчуг по одному – на правёж. Дознание решил не вести, и так всё ясно: Хитрый Песец с помощью своей колдовской силы открыл каморку с водкой, напился сам и напоил дворню. Дворне – кнута, да изрядно, а что делать с самоедом – сейчас решим… Первым на свет белый вытянули Наума.

– Слышал я, слышал речи твои, – сказал Филипп, – что ж, по речам и награда. Елпидифор, приступай!

Елпидифор, всегда исполнительный без лишних слов, на этот раз не торопился выполнять распоряжение:

– Барин, дозволь, со мной мальчонка пусть будет, в учении он у меня.

Филипп удивился:

– Что за мальчонка?

– Да прибился тут один. Сиротка. Батька, говорит, умер, податься некуда. Ну не гнать же его. Я ведь и сам сирота, знаю, каково сызмальства по чужим людям ходить. Я его и приютил, пусть учится. Ремесло-то моё – он всегда в почёте будет, без работы не останется. Хочу вот сейчас, пусть руку набивает, кнутом работая. Дозволь, барин.

– Пусть учится, – разрешил Филипп, – как звать-то мальчонку?

– Вот спасибо, боярин. А имени своего он не помнит, сам малой такой, от горшка два вершка. Я его так и прозвал – Малюта. Сынок, иди сюда.

Огненно-рыжий Малюта подошёл к боярину, степенно, с достоинством поклонился.

– Ты уж не серчай, барин, – сказал Елпидифор, – что он в ножки не падает, с гонором он у меня, ничего не могу поделать. Но исполнительный, старательный малыш, честный.

Филипп махнул рукой – мол, хватит болтать, начинайте правёж… Елпидифор сноровисто разложил Наума на козлах, сдёрнул портки. Вытащил из голенища кнут – толстый, бычьей кожи, у конца – тоненький с кисточкой.

– Вот, сынок, – обратился он к Малюте, – это для тебя как для пахаря соха, а для стрельца – пищаль. Им ты себе на жизнь будешь зарабатывать. Для начала знай, что добрый кнут завсегда надо в молоке вымочить, а как стегать кого начинаешь – смотри, как надо.