Я, оперуполномоченный - Андрей Ветер

– Но ведь нам надо! – воскликнул Смеляков. – На самом деле надо!

– А им не на самом деле? – усмехнулся Носов, и в глазах его Виктор увидел глубокую тоску. – Всем надо, только там не бездонная бочка…

«Если всякий раз придётся доказывать каждому начальнику и чуть ли не зубами вырывать то, что мне нужно, то я уж не знаю… Как вообще работает вся эта машина, если само собой тут ничего не происходит? Ведь если мне нужен свет, то я просто нажимаю на кнопку выключателя и лапочка над рабочим столом зажигается. А здесь я должен почему-то убеждать руководство, что мне до зарезу требуется включённая лампочка… Какой-то бред…»

Добравшись до МУРа, Смеляков направился к начальнику отдела по квартирным кражам. За столом сидел плотный дядька с взлохмаченной над ушами сединой и влажно блестевшими глазами.

– Ну-с? – спросил он и нацепил очки на мясистый нос.

Выслушав, с каким делом пришёл Смеляков, он отрицательно покачал головой.

– Ты знаешь, сколько в Москве совершается квартирных краж? Парень, ты просто ахнешь! Это ужас. И сколько краж стоит в Москве на контроле. У известных людей крадут, у артистов взламывают квартиры, учёных обворовывают, у ответственных партийных работников! И берут у них не меньше, чем у вашего югослава. А ты пришёл ко мне с кражей, которую считаешь самой важной. Эх ты, молодой человек!

– Вы хотите сказать, что какие-то кражи могут быть более важными? Какие-то можно и не раскрывать?

– Нет, это ты отсебятину несёшь. – Седая голова опять закачалась. – Раскрывать мы обязаны всё. Но не до всего у нас руки дотягиваются…

Смеляков терпеливо выслушал получасовую лекцию о трудностях, с которыми приходится сталкиваться сотрудникам уголовного розыска не только «на земле», но и в управлениях. Затем начальник отдела, выговорившись, посмотрел на Виктора, поморщился болезненно, словно расставался с чем-то очень личным, и подвинул к себе бумагу:

– Ладно, я завизирую… Только ты не радуйся. Ступай к заместителю начальника МУРа, там поговоришь…

В тот день Смеляков уже никуда не попал и наутро примчался в МУР пораньше, надеясь быть первым. Но таких, как он, у кабинета полковника Болотина собралось уже много.

Минуло два долгих часа, прежде чем Виктор, отстояв очередь, вошёл в дверь и увидел старого полковника.

«Заместитель начальника МУРа, – мысленно отметил Виктор, пытаясь оценить внешность представшего перед ним человека. – Строгий мужик, серьёзный».

Выслушав Смелякова, полковник внимательно посмотрел на него поверх очков и спросил:

– Сынок, сколько ты работаешь в угрозыске?

– Месяц, чуть больше, – чуть ли не с испугом отозвался Виктор.

– Чуть больше месяца… Хм… И там больше никого не нашлось?

– Не понимаю, товарищ полковник. Кого не нашлось?

Болотин выдержал паузу, внушительно вздохнул и с досадой покачал головой:

– Ты вообще имеешь представление, что такое разведка?

– Какая разведка?

– Служба наружного наблюдения. Ты даже не знаешь, что наружка – это разведка? Мда-с, забавно. Ты знаешь, сколько стоит разведка в сутки? Это столько денег, что ты даже представить не можешь. – Казалось, что заместитель начальника МУРа был в замешательстве, не понимая, как разговаривать с таким несмышлёнышем. – И ты приходишь просить у меня наружку. Да-с… Ты знаешь, что нужно тебе для этого?.. Пока будет работать разведка, у тебя под боком круглые сутки должна находиться машина, дабы в том случае, если тебе позвонят разведчики и скажут, что наблюдаемый объект покупает наркоту, либо ломится в квартиру, либо совершает грабёж, ты должен прыгнуть в свою машину, состыковаться с ними, у вас должна быть установлена связь, потому что они работают на самостоятельной волне, и задержать преступника. Улавливаешь? Тебе придётся задерживать преступника, а не им! Они никого не задерживают, они не имеют права показать своих лиц, они засекречены. Понимаешь? Они никогда не задерживают, что бы ни происходило на их глазах. У них такая работа, сынок, особая… Так вот представь, что они тебя срочно вызывают и что тебе надо вовремя подъехать к ним, чтобы не упустить преступника. А у вас в отделении с машинами беда! У вас по пять литров бензина в день сейчас на машину, да и машины едва ползают. Вот как ты представляешь эту работу?.. Эх, братец, тебе для начала теорию освоить не мешало бы. Тебе для начала следует состыковаться с опером в МУРе, договориться с ним, затем договориться со своим начальником в районе, чтобы его ребята в случае чего тебя подстраховывали. Ты ведь один не справишься…

Он говорил ещё долго, и с каждой минутой Смелякову становилось всё тягостнее.

«Зачем он говорит всё это? Запугивает? Его слова звучат так, будто наружным наблюдением не надо заниматься вообще, потому что это очень сложно. Но ведь не я придумал такую службу… И почему он рассказывает, как плохо в районном отделении с машинами? Я уж и сам знаю. Только в его устах это звучит как упрёк, а меня упрекать-то не в чем, это не моя вина, что бензина нет. Для чего он говорит всё это? Ведь он – руководитель, да ещё какого уровня! Какого ж беса он не поможет решить нужные вопросы. Куда ни сунешься – всюду оно и то же талдычат: у вас с автомобилями полные кранты и людей совсем нет! А я тут при чём? У меня дело! У меня квартирная кража! Зачем они все говорят столько лишних слов? Отказываетесь подписать задание – так прямо и скажите…»

Виктор насупился, взглянул на полковника. Тот опять громко вздохнул и поставил на бумаге свою визу.

– Вот моя виза, а теперь иди к начальнику МУРа и подписывай у него.

Смеляков вышел за дверь совершенно смятый в душе.

«Что теперь? Какие ещё лекции? Какие новые открытия о работе? Чёрт возьми, тут на каждом шагу такое узнаёшь, что мурашки по телу. Каждый что-то рассказывает, лекции читает. И обязательно посылает выше. Теперь вот к начальнику МУРа. А после него куда? К министру, что ли? Тут ноги стоптать можно, пока к основной работе приступишь… Если вся моя работа будет состоять из бесконечных хождений по коридорам ради того, чтобы выбить разрешение на проведение тех или иных оперативных мероприятий, то лучше уж забыть обо всём. Пусть всё идёт своим чередом. Почему я должен с кровью вырывать то, что должно делаться само собой в силу того, что это – естественная составляющая моей работы? Почему я должен доказывать что-то? Разве я стараюсь для себя? Разве мы не общему делу служим?.. До чего же тоскливо, просто невыносимо тоскливо на душе…»

Начальником МУРа был генерал-майор Ёркин Олег Александрович, человек-легенда, один из самых уважаемых людей в системе сыска. Войдя в приёмную, Смеляков увидел нескольких посетителей и подумал: «Опять ждать». Секретарь, женщина лет пятидесяти пяти, мягко улыбнулась Виктору:

– Вы к Олегу Александровичу?

– Да, – кивнул Смеляков.

– Присаживайтесь. – И она продолжила рассказ, прерванный появлением Виктора, о работе МУРа в первые послевоенные годы, когда оперативникам приходилось ложиться спать только в пять-шесть утра, чтобы через пару часов снова взяться за работу. – Очень тяжело приходилось нашим товарищам, с ног валились. Время было трудное, но ведь если бы не работали с таким рвением, с таким энтузиазмом, то ничего бы мы сейчас не добились. И ведь что удивительно – не бросал никто этой работы, хотя не легче каторги была она. Мне всегда очень приятно вспоминать о тех годах, хотя голодно было и холодно, но от людей исходил такой дух… надёжности, что ли… Да, пожалуй, именно надёжность, убеждённость была во всех. А ведь условия были ужасные, да и на улице ужас что творилось. Сейчас мы просто в тепличных условиях по сравнению с тем, как после войны было…

Антонина Ивановна Ермошина попала в МУР сразу после войны, была бессменным секретарём, «пережила» пятерых или шестерых начальников МУРа, пользовалась всеобщим уважением и любовью. Она умела создать атмосферу доброжелательности, всегда предлагала чай, занимала посетителей беседой…

Когда Смеляков вошёл к Ёркину, на душе было спокойно – Антонина Ивановна сделала своё дело. Высокий мужчина с гладко зачёсанными назад седыми волосами стоял спиной к двери и убирал какую-то папку в шкаф.

– Здравия желаю, товарищ генерал… Ёркин закончил с бумагами и сел за стол.

– Добрый день, – сказал он.

Внимательным взглядом окинув Смелякова, он очень доброжелательно спросил:

– Что у вас?

Смеляков доложил. Ёркин взял бумагу, прочитал задание.

«Сейчас всё по новой пойдёт. Опять лекция о трудностях наружки», – мучительно подумал Виктор.

– Ты сколько работаешь в розыске? – поинтересовался генерал.

– Чуть больше месяца.

– Что ж, могу только порадоваться за твоё руководство… – И добавил, увидев удивлённый взгляд Смелякова: – Если тебе, оперу, проработавшему всего месяц, удалось пробить задание на наружное наблюдение, то я с большим удовольствием подписываю его тебе…