Царевна-лягушка для герпетолога (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев"

— За кого ты меня принимаешь? — чуть не обиделся Лев. — Морок — это по части всяких упырей! Да нормально оно будет смотреться, — успокоил он меня, передавая звенящий бижутерией сверток. — Это все — мамина работа, — пояснил он, доставая из другого пакета юбку и накидку. А она ж по стильным аксессуарам спец.

Разговор про маму меня немного успокоил. Вера Дмитриевна или тетя Вера хоть и работала художником-реставратором, постоянно пересекаясь по службе с моим отцом, в свободное время занималась дизайном одежды. Ее валяные и вязаные накидки, выполненные в технике батика пестрые шарфы и украшения из полимерной глины пользовались неизменным спросом. Сама она в силу темперамента и натуры свободного художника одевалась вычурно и немного пестро, даже когда в деревне выходила с этюдником на пленэр. При этом ее наряды смотрелись уместно и стильно, вызывая невольное восхищение друзей и зависть коллег.

Василиса, впрочем, поначалу еще сомневалась.

— А такое сейчас в столице носят? А в ресторан так можно? — переживала она, пока мы с девчонками, уложив ее волосы, наводили сдержанный макияж, чтобы немного скрыть бледность.

Хотя один из прадедушек по линии Мудрицких переехал в строящийся наукоград за Уралом из Петербурга, тогда еще Ленинграда, а вся семья отличалась рафинированной интеллигентностью, у подруги периодически пробуждался комплекс провинциалки. Особенно в том, что касалось модных тенденций.

— Это же авторская работа, — пояснила я, помогая Василисе разобраться с асимметричной юбкой изумрудного цвета и пестрой накидкой с летящими рукавами, превращавшими грубую исцельницу в нарядную и необычную вещь. — За такое на ярмарке мастеров тете Вере валютой платят.

— Стиль бохо — сейчас самый тренд, — поддержала меня Валентайн, с интересом и даже завистью разглядывая необычные массивные украшения, в которых на этот раз присутствовали серебро и какие-то поделочные камни, явно подобранные не просто так.

Застегивая на запястьях подруги звенящие браслеты, поддерживающие слишком длинные рукава, и нанизывая на ее пальцы серебряные необычной формы кольца, я увидела кровавый, еще не заживший след на месте обручального перстня Константина Щаславовича. Да и рубцы от когтей тоже пока еще выглядели слишком свежими.

Несмотря на все эти сложности, примерно через полчаса совместных усилий Василиса превратилась в роскошную женщину, невольно останавливавшую на себе взгляд. Я в своем коктейльном платье и жакете болеро выглядела рядом с ней даже банально. Впрочем, Никита и так, едва увидев в ресторане, засыпал меня комплиментами и чуть не задушил в объятьях, а Левушка вообще, кажется, больше оценил работу над многоголосием в протяжной. Да и не о том он сейчас думал.

— Ты уверен, что это была хорошая идея — вести ее в ресторан? — негромко спросила я друга, безуспешно пытаясь утихомирить маму и тетю Веру, которые, увидев «бедную девочку», тут же начали причитать, окружив Василису повышенной заботой и совсем смутив.

Мама порывалась ее накормить еще до того, как все гости сели за стол, а тетя Вера, увидев свой наряд, тут же начала вносить в него какие-то ей одной ведомые коррективы. Все-таки с накидкой мы не совсем угадали, и браслеты закрепили неправильно. Как усмехнулся отец, надо было внимательнее изучать русальские украшения из Рязанского клада.

— Считай, что это часть ритуала, — пояснил Левушка. — Для того, чтобы вернуться в наш мир, Василисе надо побольше общаться с людьми, привыкнуть есть нашу пищу. Думаю, после года в лягушачьей шкуре и ночей работы на вертикальных кроснах тетю Лену и мою маму она как-нибудь переживет. Тут еще надо как-то с Иваном поговорить, а то он со своими расспросами как бы все не испортил. Материалист хренов.

Я подумала, что брату как биологу придерживаться материалистических взглядов все-таки менее зазорно, нежели историку вроде Никиты. Хотя, если задуматься, люди, в силу профессии постоянно общающиеся с живой природой, наблюдающие чудо рождения и обновления жизни, должны проникнуться хотя бы духом пантеизма. С другой стороны, даже для меня в истории с Василисой пока оставалось слишком много белых пятен, а уж для Ивана все, что происходило в нашем доме после появления там малагасийской радужной, казалось всего лишь сном. И как исследователь он привык расставлять все по полочкам и раскладывать по своим местам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты вообще когда вернулась? И где все это время была? — допытывался он у Василисы. — Я буквально пару дней назад разговаривал с твоим отцом. Он мне ничего сказал.

— Отец еще не знает, — глухо, с трудом подбирая слова, словно пробуя их на вкус, пояснила Василиса. — Я… ему… потом позвоню.

Она растерянно посмотрела на свою сумочку в этническом стиле, где в числе прочих необходимых современному человеку побрякушек лежал смартфон с новой симкой. Кажется, Левушка отдал на первое время свой предыдущий вместе с небольшой суммой денег на карманные расходы. Щепетильные Мудрицкие потом бы все равно все отдали. Другое дело, что из документов Вася не имела пока даже студенческой социальной карты.

— Не приставай, я тебе потом все объясню, — нахмурился, выразительно сжимая локоть друга, Левушка.

Он, конечно, видел явное замешательство Василисы и прекрасно понимал, что она вряд ли решилась бы сейчас рассказать о своих настоящих злоключениях. В психушке после всего пережитого ей оказаться точно не хотелось, а придумать какую-то правдоподобную историю она просто не успела. Когда уж придумывать? Тут бы сфокусировать при дневном свете взгляд, перестраиваясь на зрение этого мира, да научиться себя контролировать, чтобы не начать невзначай рыть руками землю или ловить ртом комаров и мух.

— Понимаешь, Василисе сейчас звонить домой просто опасно, — перейдя на заговорщицкий шепот, поведал другу Левушка, пока я сдерживала натиск мамы и тети Веры. — Ей удалось вырваться от похитителей, но она пока вынуждена скрываться.

— Так это все-таки был Константин Щаславович? — мгновенно взвился Иван. Глаза его горели, на скулах играли желваки. — Я буду не я, если не засажу этого гада в тюрьму.

— Что, прямо отсюда помчишься? А как же Василиса? — хлестко поддел его, отрезвляя, Левушка. — Даже если Василиса обратится в суд, доказать что-то ей вряд ли удастся, — продолжал он спокойно и жестко. — Особенно если учесть, что она сама согласилась выйти за аффинажного короля замуж и даже кольцо приняла. В дела семейного насилия правоохранители, к сожалению, почти не вмешиваются.

— Теперь ты понимаешь, почему я побоялся, как изначально планировал, сразу оставить Ивана с нашей беглянкой наедине? — кивнул мне Левушка, пока брат встречал запаздывающих гостей, а Василиса принимала от наших родных и папиных коллег заслуженные комплименты, не забывая поблагодарить замечательного дизайнера Веру Дмитриевну.

— Если они будут жить у нас, я постараюсь за братом присмотреть, — понимающе кивнула я, прикидывая как с наименьшими потерями разместиться в комнате вместе с Петькой, чтобы мелкий не стеснял молодых.

— Вообще-то я не это имел в виду, — словно прочитав мои мысли, ласково улыбнулся Левушка. — Тут у двух знакомых флейтисток образовалась свободная комната в общежитии. Одна из девчонок давно перебралась к своему парню, другая сдала сессию досрочно и улетела к родителям во Владивосток.

— А в общагу-то Васе сейчас можно? — запоздало спохватилась я. — Да и на экзамене ее ж тоже куча народа видели.

Действительно ситуация, если смотреть на нее с точки зрения простого обывателя, выглядела непростой, если не сказать опасной. Девушка, бежавшая из особняка бизнесмена с бандитскими наклонностями, по логике вещей нуждалась в защите. А ни Иван, ни Левушка на роль охранников не подходили. Да и мой Никита со своим каролингом тоже вряд ли сумел бы отбиться от банды головорезов. Другое дело, что Константин Щаславович хотя и знал, где находится его «невеста», но предпочитал к ней подбираться иными путями.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И то сказать, зачем подставляться, когда, как и в случае с исчезновением, можно все обставить в рамках закона, да еще и так, что самый въедливый и неподкупный чиновник не почует никакого подвоха. Да еще и по обоюдному согласию и почти что с нашей помощью. Похоже, что тогда на Купалу мы сами во время обряда приоткрыли дверцу в иной мир, а теперь мы же помогли Василисе обратно вернуться. Только при чем тут комната, и почему именно в общежитии?