Открытая дверь - Вера Александровна Колочкова

свесив голову. Когда очнулась, дочка уже спала, откинувшись от груди, посапывала тихонько. Положила ее на кровать, легла рядом и заснула уже по-настоящему, проспала до самого утра, когда майское солнце вовсю хозяйничало за окном.

Поначалу даже не могла сообразить, где она находится. Потом вспомнила все… Господи, что же она спит так долго! Хозяин квартиры в командировку хотел уехать, надо ведь спросить его обо всем… Может, он по доброте душевной им вчера предложил остаться, а за ночь и передумал? Надо бы выйти, поговорить с ним еще…

В этот момент дочка закряхтела, просыпаясь. Наверное, мокренькая, да и кормить уже пора. Беря ее на руки, произнесла тихо и ласково:

– Доброе утро, Вика… Викуся моя…

Имя легко легло на язык, сама удивилась, как ей в голову раньше не пришло дочку Викой назвать. Хорошо же! Вика… Виктория. Победительница. Может, хоть она будет победительницей в этой жизни, если у мамки так грустно все получилось.

Накормила дочь, достала из шкафа чистую простыню, перепеленала. Вместе с ребенком вышла на кухню, огляделась… А где хозяин-то? Может, в другой комнате спит? Неловко как-то ходить искать…

Подошла к столу, увидела записку. И деньги, прижатые сахарницей. Что это? Он денег ей, что ли, оставил? Но она ж ни о чем таком не просила… Так, а что в записке?

Стала читать, едва разбирая незнакомый размашистый почерк. Ага, он пишет – живите… «И деньги можете тратить столько, сколько нужно. Ключи в прихожей на гвоздике висят, я дверь просто захлопнул, уходя. Если какие-то вопросы будут, можете в дверь напротив позвонить, соседку зовут Зинаида Сергеевна, я ее предупредил…»

Она удивленно подняла брови, хмыкнула – о чем он соседку предупредил, интересно? Что оставил в квартире совершенно постороннюю женщину, едва знакомую? И как же соседка к этому отнеслась? Странный какой, ей-богу…

Впрочем, как она еще хотела? Для того и предупредил соседку, чтобы за квартирой приглядывала. Вдруг она мошенница с улицы или воровка? Надо будет и впрямь к этой Зинаиде Сергеевне зайти, познакомиться. Пусть она сама увидит, что у нее ничего такого и в мыслях нет.

Да, прямо сейчас и зайдет. Все равно в магазин выйти надо, продуктов купить. Да и ребенку надо много чего купить… Не все же время его в хозяйские простыни заворачивать!

А два месяца отсутствия в квартире хозяина – это уже хорошо. Это большой срок в ее катастрофическом положении. Можно что-нибудь придумать за эти два месяца, выход какой-то найти. Можно, например, нянечкой в дом малютки устроиться. Вместе с дочкой… Или еще что-нибудь в этом роде…

Возвращаясь с покупками из магазина, встретила у лифта пожилую женщину, та глянула на нее внимательно. И тут же предложила:

– Давайте я вам помогу! Пакет тяжелый такой, а вы с ребеночком… Опасно же ребеночка одной рукой держать, вдруг уроните?

– Нет, что вы, я не уроню… Спасибо вам…

Из лифта они вышли вместе с женщиной, та снова спросила осторожно:

– А вы не у Левы в квартире часом живете? Он меня предупреждал… Вас ведь Ириной зовут, да?

– Да… А вы, значит, Зинаида Сергеевна?

– Она самая, точно. Приятно познакомиться, Ирина. Обращайтесь, я всегда помогу. Да ведь у Левы машина стиральная сломалась, я вдруг вспомнила! А у вас много постирушечек с ребеночком-то образуется, так вы несите все ко мне, не стесняйтесь!

– Ну что вы, я сама…

– Да зачем сама-то? Несите, несите! Да я зайду к вам вечерком, заберу… Заодно и чайку попьем, ближе познакомимся. Делать мне все равно особо нечего, мои внуки далеко от меня живут, так что не стесняйтесь… И с ребеночком могу посидеть, если вам выйти куда надо!

Она стояла, слушала, кивала и улыбалась неловко. Видимо, очень говорливая была эта Зинаида Сергеевна. И отзывчивая. И хорошо, если так…

За вечерним чаем Зинаида Сергеевна у нее все и выпытала. Впрочем, Ирине и не хотелось отгораживаться от ее любопытства, наоборот, рассказала все о себе как есть. Ничего не утаила. И даже облегчение испытала после этого рассказа, будто немного тяжкого груза с себя сбросила. Пусть самую малость, но это ведь уже хорошо! Потому что нести в себе этот груз просто невыносимо. Да если только вспомнить, как ее встретила мать Ромы… Как даже на порог не пустила ребенка покормить… И как она потом шла по улице под дождем, как на скамейке в сквере сидела, прижимая к себе ребенка в насквозь промокшем одеяльце…

– Ох, да как же она могла-то! – тихо вздыхала Зинаида Сергеевна, отчаянно всплескивая руками. – Как могла тебя не пустить, ведь девочка твоя – внучка ее родная! Да что ж у нее за сердце такое каменное, а? И комендантша в общежитии тоже… Взяла и выгнала несчастную девку на улицу! Сердце у них есть или совсем его нет? Не понимаю…

Не поскупилась добрая Зинаида Сергеевна рассказать подробности о Левиной жизни. Все выложила, что ей надо знать и не надо.

– Я ведь Левушку с малолетства знаю, родителей его хорошо знала… Дружили мы по-соседски, хорошая семья была, правильная. Отец-то у Левы рано умер, мать потом его одна поднимала. Болезненный мальчонка рос, хиленький. Но умный был, страсть! Школу с золотой медалью окончил, потом институт какой-то хороший, потом еще учился в этой, как ее…

– В аспирантуре? – услужливо подсказала Ирина.

– Точно, в аспирантуре! Потом в институт пошел, в научный… Такое мудреное название у него, не выговорю. Да он и с детства такой был… заучка! Все ребята во дворе бегают, а он с книжкой дома сидит! А потом мать его померла, царствие ей небесное… Остался Лева один – ни богу свечка, ни черту кочерга. Это я в том смысле, что живет бобылем, семью себе так и не завел после смерти матери. Все в институте своем научном пропадает. Уж я ему говорила – да разве можно так, Левочка? Жениться бы тебе надо… Смотреть на тебя жалко! Хотя я понимаю, что нельзя ему говорить такого, потому как на то причины свои есть…

– Какие причины? – автоматически спросила Ирина, подливая Зинаиде Сергеевне чай в чашку.

– Да уж такие… Тайные причины-то, но тебе скажу по секрету. Мать его, когда жива еще была, проговорилась мне как-то, что Лева в детстве переболел чем-то таким, врачи сказали – детей у него не будет. Представляешь, беда какая? Потому, наверное, он и не женится, чтобы судьбу чью-то бабью не порушить. Кто ж на такое согласится, чтобы всю жизнь без детей прожить? Это ж