Меч в терновом венце - Николай Туроверов

ЛЕГИОН

(Фрагменты поэмы)

Ты получишь обломок браслета.Не грусти о жестокой судьбе.Ты получишь подарок поэта,Мой последний подарок тебе.Дней на десять я стану всем ближе.Моего не припомнив лица,Кто-то скажет в далеком Париже,Что не ждал он такого конца.Ты ж, в вещах моих скомканных роясь,Сохрани, как несбывшийся сон,Мой кавказский серебряный поясИ в боях потемневший погон.

Конским потом пропахла попона.О, как крепок под нею мой сон!Говорят, что теперь вне законаИностранный наш легион.На земле, на песке, как собака,Я случайному отдыху рад.В лиловатом дыму бивуакаАфриканский оливковый сад.А за садом, в шатре, трехбунчужный,С детских лет никуда не спеша,Весь в шелках, бирюзовый, жемчужный,Изучает Шанфара паша.Что ему европейские срокиИ мой дважды потерянный кров?Только строки, арабские строкиТысячелетних стихов.

Она стояла у колодца,Смотрела молча на меня,Ждала, пока мой конь напьется,Потом погладила коня,Дала ему каких-то зерен(Я видел только блеск колец),И стал послушен и покоренМой варварийский жеребец.Что мне до этой бедуинки,Ее пустынной красоты?Она дала мне из корзинкиПонюхать смятые цветы.О, этот жест простой и ловкий!Я помню горечь на устах,Да синеву татуировкиНа темно-бронзовых ногах.

Не в разукрашенных шатрахМеня привел к тебе Аллах,Не с изумрудами подносТебе в подарок я принес,И не ковры, и не шелкаТвоя погладила рука,Когда в пустыне, на ветру,Ты предо мной сняла чадру.На свете не было людейМеня бездомней и бедней.Солдатский плащ — вот все, что смогЯ положить тебе у ног.

Над полумесяцем сиялаМагометанская звезда.Ты этим вечером плясала,Как не плясала никогда;Красою дикою блистая,Моими бусами звеня,Кружилась ты полунагаяИ не глядела на меня.А я все ждал. Пустая флягаДавно валялась у костра.Смотри, испытанный бродяга,Не затянулась ли игра?Смотри, поэт, пока есть время,Не жди бесславного конца.Араб покорно держит стремя —Садись скорей на жеребца.

Снова приступ желтой лихорадки,Снова паруса моей палатки,Белые, как лебедь, парусаУплывают прямо в небеса.И опять в неизъяснимом счастьеЯ держусь за парусные снастиИ плыву под парусом туда,Где горит Полярная звезда.Там шумят прохладные дубравы,Там росой обрызганные травы,И по озеру студеных водКовшик, колыхаяся, плывет.Наконец-то я смогу напиться!Стоит лишь немного наклонитьсяИ схватить дрожащею рукойЭтот самый ковшик расписной.Но веселый ковшик не дается…Снова парус надо мною рвется…Строевое сёдло в головахИ песок летучий на зубах.

Умирал марокканский сирокко,Насыпая последний бархан,Загоралась звезда одиноко,На восток уходил караван.А мы пили и больше молчалиУ костра при неверном огне,Нам казалось, что нас вспоминалиИ жалели в далекой стране.Нам казалось: звенели монистаЗа палаткой, где было темно…И мы звали тогда гармонистаИ полней наливали вино.Он играл нам — простой итальянец —Что теперь мы забыты судьбой,И что каждый из нас иностранец,Но навеки друг другу родной,И никто нас уже не жалеет,И родная страна далека,

И тоску нашу ветер развеет,Как развеял вчера облака,И у каждого путь одинаковВ этом выжженном Богом краю:Беззаботная жизнь бивуаков.Бесшабашная гибель в бою.И мы с жизнью прощались заране,И Господь все грехи нам прощал…Так играть, как играл Фабиани,В Легионе никто не играл…

Вечерело. Убирали трапы.Затихали провожавших голоса.Пароход наш уходил на Запад,Прямо в золотые небеса.Грохотали якорные цепи.Чайки пролетали, белизнойМне напоминающие кепиВсадников, простившихся со мной.Закипала за кормою пена.Нарастала медленная грусть.Африка! К причалам КарфагенаНикогда я больше не вернусь.Африка — неведомые тропы —Никогда не возвращусь к тебе!Снова стану пленником ЕвропыВ общечеловеческой судьбе.Над золою Золушка хлопочет,Чахнет над богатствами Кащей,И никто из них еще не хочетПоменяться участью своей.

1940–1945

«Прислушайся, ладони положив…»

Прислушайся, ладони положивКо мне на грудь. Прислушайся в смущеньи.В прерывистом сердцебиеньиКакой тебе почудится мотив?Уловишь ли потусторонний зов,Господню власть почувствуешь над нами?Иль только ощутишь холодными рукамиМою горячую взволнованную кровь.

«Можно жить еще на свете…»

Можно жить еще на свете,Если видишь небеса,Если слышишь на рассветеПтиц веселых голоса,Если все дороги правы,И зовет тебя земляПод тенистые дубравы.На просторные поля.Можешь ждать в тревоге тайнойЧто к тебе вернется вновьГость желанный, гость случайный —Беззаботная любовь.Если снова за стаканомТы в кругу своих друзейВеришь весело и пьяноПрошлой юности своей.Можно смерти не боятьсяПод губительным огнем,Если можешь управлятьсяС необъезженным конем,Если Бог с тобою вместеБыл и будет впереди,Если цел нательный крестикНа простреленной груди.

ЭЛЛАДА

1

Не противься неравному браку,Покидая родительский кров.Ты не знаешь, что слышал оракулВ грозном шуме священных дубов,Что ему предсказало журчаньеПротекавшего рядом ручья.Не кляни эту жизнь на прощанье,При отъезде сквозь слезы крича,Что в позоре твоем был свободенОдержимый богами отец,И за борт у откинутых сходенНе бросай материнских колец.Уплывала в тумане Эллада.Одинокое горе твоеПроводила Афина-Паллада,Приподняв золотое копье.

2

Расцветали персидские розы,И шумели фонтаны в садах,Скоро высохли девичьи слезыНа твоих потемневших глазах.Ты лежала в объятиях Ксеркса,Целовала его не любя…О, как билося царское сердце!Но не билось оно у тебя.Ржали кони, ревели верблюды,И трубили победно слоны.У богов не просила ты чудаДля своей обреченной страны.

И ночами на брачной постелиНе просила царя ни о чем,А развалины Аттики тлели,Догорали последним огнем.Но пожарищ пугающий запахТы не слышала в душных шатрах;Ты лежала в объятьях сатрапаНа коврах, на шелках, в жемчугах.О, как ты в эти дни хорошела,Ты была, как Лилит, хороша,И покинула хладное телоДля скитаний по миру душа.

«С рождения — ни веры, ни креста…»

С рождения — ни веры, ни креста.С рождения — вся жизнь была пуста,Как этот колос, легкий и пустой,Поднявшийся над праздной бороздой.И не пора ль его теперь сорвать,И бросить в прах, и в прахе растоптать,Растущий без единого зерна,Когда о хлебе молится страна.

КИНЖАЛ

Лемносский бог тебя сковал.

Пушкин1

Откуда он, в простой оправеТебе доставшийся кинжал?В какой воинственной забавеОн ослепительно сверкал?Кому в часы кровавой местиСвоим возмездием служилИ с кем потом, во имя чести,Он неразлучно подружил?Что видел он под облакамиКавказских гор, и почемуСвоими нежными рукамиТеперь привыкла ты к нему?И отчего тебя тревожитКинжал, отведавший крови,И веришь ты, что он поможетТебе отбиться от любви.

2

И страшной смертью ты умрешь,Умрешь не телом, а душою.С тобою будет этот нож,Тебе завешанный судьбоюНа память о моей любвиИ о расплате неминучей,Моей расплате самой лучшей —Ценою собственной крови.И блеск холодный лезвия,Как смертоносная змея,Тебя отравит, заворожит.Заворожив, заставит жить,Но уж никто, никто не сможетТебя заставить полюбить.

ДИАЛОГ