Через мост и дальше - Олег Федорович Соловьев

class="p">– Да, мне кажется, что да. Не хочу больше никуда уходить.

– А раньше почему хотела?

– Потому что хотела. Какая разница, что было раньше?

– Ну, есть разница. То, что было раньше, привело нас туда, где мы сейчас. Я бы, может, никогда здесь не оказался, не уйди ты когда-то давно.

– А может быть и оказался. Куда, вообще, делась твоя вера в судьбу и в то, что все предначертано?

– Я никогда в это не верил, я это говорил сам себе и, видимо, тебе тоже, чтобы себя успокоить и убедить, что если все идет вот так, то так оно и должно идти. На самом деле ничего не предначертано и нет никакой судьбы.

– То есть, то, что я сейчас к тебе пришла после стольких лет – это не судьба? Что же это тогда?

– То, что тебе больше некуда идти. Это очень естественно, знаешь. Ты впервые осталась одна и вспомнила, что есть я, где-то там. Еще тогда, в первый раз вспомнила. Но потом опять ушла, думая, что все будет нормально, но все вышло немного не так, как ты думала. А поскольку ты достаточно неплохо меня знаешь, знаешь то, как я к тебе отношусь, то и решила прийти ко мне. Потому что знала, что я тебя не прогоню и буду тебе рад. И – я правда тебе очень рад и прогонять тебя не буду. Физически не смогу, слишком много места ты во мне занимаешь.

Она улыбнулась, потом опустила голову, волосы закрыли ее лицо. Я зажег еще одну сигарету и стоял молча, смотря на ее волосы и думая, как давно я до них не дотрагивался.

– Да, ты прав. Все пошло немного не так, да. Ты извини, что это все выглядит как будто ты – приют моей последней надежды, это ужасно, но я правда не знаю, что мне еще делать. Я не умею закутываться в кокон, как ты. Я не умею перебарывать свою грусть и свою тоску и совсем не умею быть одна. Мне скучно сидеть днями дома и читать собрание сочинений Золя, или Мопассана, это совсем не про меня. Но, мне кажется, ты должен меня понять. Ты всегда меня понимал. Если ты не будешь меня прогонять, я больше никуда от тебя не уйду. Не хочу.

Она откинула волосы назад и посмотрела на меня. Я стоял спиной к открытому окну и курил. Битлс пели про то, что игру под названием существование стоит довести до конца. Она встала, подошла ко мне, забрала у меня сигарету, затянулась, выдохнула дым, улыбнулась, глядя мне в глаза и сказала:

– Никогда неизвестно, что будет завтра.

Потом выкинула сигарету и поцеловала меня.

Солнце, сквозь окно и шторы, освещает мою комнату, я открываю глаза. Щурюсь и тихонько стучу по щекам ладонями. Во всем теле тяжесть. Я встаю с кровати и иду умываться, по пути замечаю календарь и понимаю, что сегодня твой день рождения. Я почти о нем забыл. Прошло три года с того момента, как я видел тебя последний раз и последний раз с тобой говорил. Я беру в руку телефон и по памяти набираю номер. Слушаю гудки, потом слушаю незнакомый женский голос и понимаю, что номер я набрал неправильно. Кладу телефон на стол, иду за записной книжкой и снова набираю номер. На этот раз правильно и слушать гудки мне почти не приходится. Мне опять отвечает женский голос, на этот раз знакомый, я прошу позвать тебя к телефону, но в ответ снова слышу гудки. Короткие. Я набираю номер еще раз, но в этот раз мне даже не удается дозвониться. Никто не хочет, чтобы я говорил с тобой.

Почему-то мне становится по-детски обидно от того, что я чувствую себя беспомощным. Я встаю, тру глаза, наливаю себе стакан воды и сажусь обратно. Кручу телефон в руках и не могу решиться набрать номер еще раз, словно предчувствуя, что поговорить с тобой мне все равно не удастся. Я не звонил тебе все это время и ни разу не набрался смелости навестить тебя. Это казалось слишком трудным – сесть на поезд, приехать обратно и снова видеть все то, от чего я когда-то уехал. Даже возможность увидеть тебя никак не помогала. Я трусил. Покрутив телефон несколько минут, я все-таки звоню еще раз. Ничего не меняется. Я нажимаю на кнопку отбоя и кидаю телефон в стену, он отскакивает, падает на пол и рассыпается. Больше у меня позвонить не получится, при всем желании. Я залпом выпиваю воду и иду в душ.

***

Утром я проснулся так резко, будто меня вытолкнули из сна. Подушка слева от меня была примята, но успела остыть, я подскочил еще раз, выпрыгнул из кровати, поднял валяющиеся на полу трусы, надел на себя и осмотрелся. Окно было приоткрыто, на подоконнике лежала дотлевшая сигарета и две зажигалки. На проигрывателе беззвучно вращалась пластинка с альбомом Revolver, на полу островками лежали элементы моей вчерашней одежды. Больше ничего примечательного не было. Я поднял футболку, надел ее наизнанку и вышел из комнаты. Квартира была пустая. Да уж, действительно – куда ты можешь деться? Если бы я знал, куда ты можешь деться, я бы совершал ежедневные прогулки по этим местам до тех пор, пока мог ходить. Не хочешь никуда уходить потому что соскучилась. Конечно, да. Почему я всегда верю в такие вещи? Потому что хочу верить, очевидно, или потому что не умею учиться. Соскучилась. Самому не смешно такие вещи слышать и воспринимать всерьез? Сомневаюсь, что кто-то может по мне соскучиться. Я не умею вызывать такие сильные чувства. И что мне делать теперь? Я вышел на кухню, на столе лежала полупустая пачка сигарет. Я сходил в комнату и взял одну зажигалку, вернулся, закурил и сел на стул. Потер лоб и виски, постучал себя по щекам. Чтобы прийти в чувство, но это совсем не помогло. Напротив меня висела эта гравюра. Я смотрел на нее до тех пор, пока не сигарета не закончилась, потом встал, снял ее с шурупа, поджег и кинул в раковину. К черту Шекспира. К черту все. Больше ничего не осталось, кроме меня. Я бы предпочел, чтобы и меня больше не осталось. Зачем ты приходила вообще? Потому что почувствовала себя одинокой и решила утешиться мной? Надеюсь, что у тебя вышло. И надеюсь, что больше я тебя не увижу.

Но в этот момент дверь открылась и она зашла