Закадычные - Инна Тронина

— Примерно так.

Милявская быстро убрала со стола, накрасила губы, припудрила нос. Потом взяла чашки и унесла их мать. Оксана, тоже прихорашиваясь перед зеркалом, сгорала от нетерпения. Вернувшись, Галина Семёновна продолжала.

— Я вызвала Потапову повесткой совершенно по другому поводу. На Кантемировской улице на углу с Парголовской позавчера имела место поножовщина. Из винного магазина мужики поговорить вышли. Двое пострадавших, все в крови, вломились в круглосуточную аптеку «Доктор». А у Потаповой окна выходят в ту сторону. К тому же она по вечерам гуляет с болонкой. Вот я и хочу узнать, не видела ли она чего.

— Здорово вы придумали! — одобрила Оксана. — А я тут буду сидеть? Она же меня знает. Алина всем во дворе сказала, что я — родственница Зои Евгеньевны из Волгограда. Алине пришлось со мной ликбез провести — я ведь там никогда в жизни не бывала.

— Не беда. У меня в углу, есть чуланчик. Вёдра, тряпки, швабры там хранятся. Уборщицам удобно — я ведь и рано утром тут сижу, и поздно вечером. В то же время посторонний не взломает замок, не залезет. Ничего, вы стройная, поместитесь. Одно ведро на другое поставим, а вы — рядышком. Только уж постарайтесь не чихать, не кашлять и не шевелиться, а то всё насмарку пойдёт. Стойте и слушайте, а я постараюсь управиться побыстрее.

— Где ваш чулан? — Оксану увлекла новая авантюра. — Хочу заранее ознакомиться, а то пять минут всего осталось. Только бы раньше не пришла, а то таких любопытных баб всегда не вовремя приносит…

— За вешалкой откройте дверь! — скомандовала Милявская, прибираясь на столе.

Она заперла папки в сейф, освободила стекло, под которым оказались записки и календарики.

— Открыли? Видите два ведра?

— Вижу.

Оксана быстренько поставила вёдра одно на другое. В верхнее уложила свёрнутые тряпки из мешковины и банки с порошком. В другой угол задвинула швабру и встала, прижавшись спиной к стене; перевела дыхание.

— Сойдёт, Галина Семёновна, закрывайте! Ой, я тут не задохнусь? А-а, есть дырки наверху. Тогда порядок!

— Закрываю. — Милявская захлопнула дверцу и задвинула щеколду.

Они как в воду глядели, потому что немедленно раздался стук в дверь.

— Войдите! — властно, в одну секунду сменив тон, произнесла Милявская.

Оксана услышала, как со скрипом открылась дверь.

Знакомый голос спросил, заикаясь от волнения:

— М-можно? Я Потапова. М-меня на с-сегодня вызвали, в-вот повестка. Что случилось? Это какая-то ошибка!

Елена Николаевна была в экстравагантном костюме — красном с чёрными полосками. В её лакированных туфлях отражалось выглянувшее из-за туч солнце. В кабинете запахло крепкими горькими духами и лаком для волос.

— Проходите, прошу вас! И повестку — мне на стол. Паспорт не забыли? Отлично, давайте его сюда. Не волнуйтесь, я вас долго не задержу. Дело касается массовой драки, случившейся позавчера около вашего дома. Я опросила некоторых свидетелей. Они предположили, что и вы могли оказаться рядом. Вас видели тогда в аптеке «Доктор», у метро.

— Нет, я ничего не знаю.

Потапова успокоилась и прекратила заикаться. Она с интересом смотрела на знакомую женщину-следователя, которая допрашивала всю компанию после убийства Вали Максимовой. Галина Семёновна печатала на машинке «Любава», то и дело заглядывая в паспорт.

— Вообще ничем не можете помочь? — огорчилась Галина Семёновна. — Пожалуйста, вспомните, где вы были позавчера вечером?

— Дома. Может, смотрела телевизор и не расслышала. У нас всякие кабаки рядом, бани, даже есть ночной клуб. Так что целыми ночами подонки орут и хохочут. С Томми я погуляла раньше, когда ещё было тихо. Вот тогда я и зашла в аптеку — за йодом и активированным углем…

Милявская добросовестно занесла показания в протокол, вытащила бланк из каретки.

— Жаль, жаль, Елена Николаевна, что всё так получилось! Прочтите и распишитесь. Да, может быть, вы подскажете, к кому можно обратиться из ваших соседей? Всегда так получается — на улице не протолкнуться, а как свидетели нужны, будто бы никого рядом не было. Понимаете, нам нужно опознать хулиганов. Один из пострадавших находится в критическом состоянии, другой тоже тяжело ранен. Сами понимаете, насколько дело серьёзное. А ваш дом стоит в таком месте, что нельзя не заметить потасовку. Ночи нынче белые, всё видно. У кого из ваших знакомых окна выходят в ту сторону?

Потапова подписала протокол, перевела дух и стала вспоминать. Милявская на секунду отвлеклась и подумала о спрятанной в шкафу Оксане. А после с удивлением обнаружила, что на улице вовсю светит солнце. Наверное, там уже тело, а здесь, в кабинете, настоящий ледник.

— У Андросовых окна на запад. Они подо мной живут. Остальные по дачам разъехались. Разве ещё Кораблёвы с первого этажа могли видеть. — Гладкое, отмассированное лицо Потаповой порозовело. — Андросовы ещё не уехали, у них на понедельник билеты. Можете спросить, если успеете…

— Андросовы? — обрадованно перебила Милявская. — Да, правильно, они же на «Лесной» жили!

— Кто?.. — Потапова вздрогнула так, словно её ударили хлыстом.

— Юрий Сергеевич и Тамара Филипповна! В декабре я была у вас на убийстве, но к ним в квартиру заходил мой напарник. Тогда я поскользнулась на ступеньках в подземном переходе, подвернула ногу. Это они и есть?..

Милявская играла уверенно, естественно, как профессиональная актриса. И Оксана, отлично всё слышавшая из шкафчика, на какое-то время даже позабыла о своём неудобном положении. Она жалела только о том, что не может видеть круглое накрашенное лицо Елены Николаевны.

— Да, Юрий Сергеевич… — растерялась вызванная свидетельница. — А вы разве знакомы? Юрик ничего о вас нам не говорил!

— Я не столько его, сколько супругу знаю, Тамару Филипповну. Мы в санатории, в Зеленогорске вместе отдыхали. Она уже давно больна — сердце, астма, тромбофлебит… Как она сейчас?

— Да ничего, вроде. Тоже в Ставропольский край едет, — онемевшими губами ответила Потапова. — Действительно, со здоровьицем у неё неважно. Волнуюсь, как там жару перенесёт. Но и одну Томочку не оставишь.

— Как я рада! — Милявская облегчённо вздохнула. — А я уж подумала, что Юрий Сергеевич на родину жениться едет. Ведь он жене поклялся, что, если той не станет, только Катюшу возьмёт. То, что они вместе нажили, в семье должно и остаться. Тем более что сёстры ещё и внешне очень похожи… Тома так спокойно говорила об этом! Родственники — они всегда надёжнее. Их лучше знаешь, в них уверен. Они семье зла не сделают.

Потапова замерла с раскрытым ртом, сразу же поверив так хорошо осведомлённой женщине-следователю. Действительно, Тамара Филипповна подолгу отдыхала на Карельском перешейке, и в одном из многочисленных санаториев вполне могла познакомиться с Галиной Семёновной. Ну, а после, как водится, обменялись адресами, делились сокровенным. Значит, Андросов обещал жене, что заменит её, в случае чего, только сестра…

Всё рухнуло. И дело даже не в обещании, потому что Юрик вполне мог просто успокаивать супругу. Но он совершил поступок, который подводил под слова Милявской вполне реальную базу. Елена Николаевна глухо застонала, почувствовав, что больше не сможет вздохнуть. И проклятое жаркое солнце, наконец-то выглянувшее из-за туч, моментально выжало из пор капли липкого пота. В висках застучало, перед глазами вспыхнули зелёно-огненные зигзаги, и Елена Николаевна опустила веки.

— Я так и знала! Чуяло моё сердце… — произнесла она с огромным трудом, как будто у неё отнялся язык.

— Что?.. Что вы сказали? — Милявская, выскочив из-за стола, захлопотала вокруг вызванной. — О чём знали? Елена Николаевна, вам плохо? Я только лишь обрадовалась, что о знакомых услышала. Открыть окошко? Воротник расстегните, у вас блузка тесная. Может, воды вам налить?

Потапова мотала головой, изо всех сил сдерживая невыносимую тошноту. Только то, что она находилась в прокуратуре, в официальном и грозном учреждении, мешало завыть по-бабьи. Заголосить во всю мочь, ибо давно шевелившееся в душе подозрение превратилось в реальность.

Женщина-то почти незнакомая, ей всё равно, на ком из них женится Юрик. И раз она так говорит, значит, Андросов все эти годы врал. Пользовался всевозможными услугами, обедал и ужинал в кухоньке Елены Николаевны; приносил стирать, шить и штопать бельё, ссылаясь на болезнь жены. Елена Николаевна всё делала для него с радостью, согретая мечтами о близком их счастье. А оказалось, что Юрий пользовался ею, как прислугой и кухаркой. Но в дом решил привести совсем другую бабу, которая и пальцем ради него не шевелила все эти годы…

А ведь Елена ходила на демонстрации в любую погоду, чтобы не портить показатели активному общественнику Андросову. Позволяла затыкать собой дыры в совхозе и на овощебазе. Добросовестно каталась на лыжах зимой и плавала в Финском заливе летом. Ползала по стадиону с санитарной сумкой через плечо — на занятиях по гражданской обороне. Ленинские субботники превращались для Потаповой в праздники, которых она ждала с замиранием сердца. Елена не желала ничего, кроме возможности помахать метлой или граблями бок о бок с Юриком — так звали профсоюзного босса почти все женщины с их оборонного предприятия. Вернее, Андросов-то не работал; он только подбадривал их, ласково называя каждую по имени. И все они были для Юрия Сергеевича родными-ненаглядными.