Закадычные - Инна Тронина

— В глазах Потаповой не горе, а злоба! — горячо сказала Оксана. — Я за свою жизнь успела побывать на многих похоронах. И знаю, как там себя ведут люди. Так вот, ничего подобного я не могу припомнить. Потапова ревёт, а глаза у неё сухие. И криком она хочет заглушить не жалость, а отчаяние. Просто подвернулся удобный случай, что устроить истерику, не вызвав подозрений. Только… — Оксана вдруг запнулась. — Полгода ведь прошло. Вдруг они уже помирились? У баб это просто — то пошёл вон, то жить без тебя не могу. Наверное, опять от Юрика без ума.

— Да, может быть. Но раз тогда Андросов ей чем-то не угодил, зацепочка есть. В её взгляде сверкала даже не злость, а ярость! — воскликнула Милявская. — Поскольку эмоции так ярко проявились во время похорон, они были свежие. А с чего бы один член компании так возненавидел второго после убийства третьего?

— Пока не соображаю, — честно призналась Оксана. — А вы как думаете?

— Я тоже ещё ничего не думаю, — успокоила её Милявская. — И. дабы не гадать на кофейной гуще, я решила вызвать на откровенность Потапову. Для успеха данного мероприятия я все дни работала с агентурой. Не удивляйтесь!

Галина Семёновна легко поднялась, взяла с тумбочки чайник и выбежала в коридор. Сегодня в прокуратуре, несмотря на полную погоду, царило летнее пятничное затишье. Все, кто смог, улизнули пораньше. Свидетелей и потерпевших на это время старались повестками не вызывать. Сотрудники выполняли только срочную работу, от которой было невозможно отвертеться.

А вот у Милявской как раз начиналась страда; она слыла оригиналкой, выделялась из общей массы. К тому же спешить Галине Семёновне было некуда, и на дежурствах она всегда подменяла коллег. Милявская вернулась в кабинет, поставила чайник на тумбочку и воткнула штепсель в розетку. Потом села за свой стол, положила руки на пухлую картонную папку. Оксана, устроившись напротив, ждала продолжения.

— Да-да, не удивляйтесь, у меня имеется сеть, опутывающая весь район. В каждом дворе сидит бабулька, которая чем-то мне обязана. У одной сын попался на краже или торговле наркотиками, другая сама не в ладах с законом. Бывает, что принципиальные гражданки сотрудничают не за страх, а за совесть. Но деньги я им никогда не плачу, — угадала мысли Оксаны Галина Семёновна. — Лишних у меня нет, а родное начальство таких расходов не предусматривает. К тому же многие, если за информацию платить, будут нести всякую чепуху, только бы подзаработать. Разумеется, все сведения я тщательно проверяю, исключаю доносы из вредности. На всякий случай, за лжесвидетельство обещаю привлечь к уголовной ответственности. Пока действует. Может, потому, что мои агенты — пожилые люди, панически боящиеся суда и тюрьмы. Так сказать, жертвы культа личности…

— И ваша агентура работала по Андросову? — оживилась Оксана.

— Точнее, по Потаповой. Как раз на Парголовской у меня имеется шустрая дворничиха, которая неудачно подралась с сожителем. По пьянке, как водится. В ход пошли ножи, вилки и табуретки. Трудно было определить, кто прав, а кто виноват. Но у дворничихи сын-инвалид, передвигается только на коляске. Короче, я закрыла уголовное дело, уговорила их помириться и всё забыть. Ведь тяжких телесных повреждений они друг другу не нанесли. Вот Тоня и отрабатывает. Понимает, кому обязана свободой. — Галина Семёновна с улыбкой слушала клёкот чайника. — Итак, Антонина сообщила мне очень интересные сведения. Во многом они совпадают с показаниями Алины Максимовой. В той их части, где говорилось о желании Потаповой стать женой Андросова. Действительно — одинокая пенсионерка, бездетная вдова только и живёт этой мыслью. Она уже находится в том возрасте, когда человек элементарно боится остаться в одиночестве. Это я знаю по себе, пусть и старше Потаповой на десять лет. Но всё равно… -

Милявская на секунду закрыла глаза. Потом опомнилась и выключила чайник.

— Ведь можно заболеть, слечь, и некому будет даже хлеба принести. Вполне вероятно не проснуться утром; и будешь разлагаться под одеялом, пока соседи не почувствуют запах. А ведь многие сейчас на дачах… да и просто тяжело на закате жизни сознавать, что рядом никого нет. Я спасаюсь работой, а Потапова уже несколько лет на пенсии. Их предприятие лихорадит; кто её туда возьмёт? Вам этого не понять, у вас совершенно иное мироощущение.

Милявская за разговором заварила чай. Она завораживала Оксану не только мудрым смыслом слов, но и приятным грудным голосом.

— В моём доме известная учёная жила, доктор технических наук. Занималась абразивными материалами, царила в своём институте, как богиня на Олимпе. Казнила и миловала только по собственной прихоти. Была самоуверенная, безжалостная, высокомерная. А как лишилась мужа, так и повесилась. С ума сошла потому, сто ей пришлось самой вести домашнее хозяйство. Она даже не знала, где помещается наша булочная. Потом поругалась с водопроводчиком и совершила суицид. С работы её к тому времени уволили. А ведь это было в семьдесят девятом, в застое и покое! А уж теперь-то… — Милявская махнула рукой. — Страшное это дело — одинокая старость. Именно её панически боится Потапова. Конечно, Андросову семьдесят пять в сентябре стукнет, но всё же человек рядом дышит. К тому же он — отец троих детей. Они будут приезжать в гости, присматривать за стариками. Деньги опять же…

— У Андросовых есть дети? — почему-то удивилась Оксана. — А внуки?

— И внуки! Юрий Сергеевич был женат дважды. Тоня говорила, что первая, Надя, умерла. Но они давно развелись. Там двое детей было. Сын Серёжа ещё молодым вены порезал, и спасти его не смогли. До этого он успел срок отбыть за кражу. Дочь Александра в Костроме учительствует; у неё двое сыновей. С этой супругой тоже — сын и дочка. И у каждого — по одному отпрыску. Сын женился на москвичке, потом они развелись и квартиру разменяли. Младшая дочь вышла замуж в Балашиху. И интересную вещь мне Тоня сказала… — Милявская подвинула поближе к Оксане чашку и сахарницу. — Когда Тоня с Тамарой говорили о несчастном Серёже, Андросова уронила фразу: «В отца пошёл…» А потом прикусила язык. Сколько Тоня ни настаивала, ничего добиться не смогла.

Милявская смаковала чай, положив в рот кусочек рафинада. Оксана щедро кинула себе два куска.

— Что мог вор и пьяница унаследовать от героического отца? Насколько я знаю, Андросов вообще в рот не берёт, и раньше замечен не был. Фронтовик, подпольщик, безупречная личность. Говорят, что он стихи пишет. Иностранные языки самостоятельно учит, историей и философией увлекается. Женщины, разинув рты, его слушают — набираются ума. Комар носа не подточит.

— Действительно, странно.

Оксана наслаждалась душистым горячим чаем и чувствовала, как кровь начинает быстрее двигаться по жилам.

— И главное, — продолжала Милявская, поглядывая на часы, — что на Ставрополье у Тамары Филипповны есть сестра. Пятью годами её моложе, зовут Екатерина. Они похожи, как две капли воды. Екатерина Филипповна давно вдовствует, но тоже имеет виды на зятя. Тамара вот-вот ноги протянет — по крайней мере, многие так считают. А её сестрица хочет в Питере пожить — ей уже трудно управляться с курями-гусями. Андросов всем своим воздыхательницам категорически заявил, что о расторжении брака не может быть и речи. Они умиляются: «Ах, какой порядочный, чистый человек! Не то, что другие стервецы! Только жене матку удалят, а они в реанимационную палату документы для развода приносят…»

— Потапова про Екатерину знает? — поинтересовалась Оксана.

— Тоня говорит, что, вроде, нет. Юрию Сергеевичу невыгодно настраивать против себя такую активную особу. Кроме того, он не очень-то жаждет привозить из станицы свояченицу. У той ведь тоже дети и внуки. Они могут права на наследство предъявить, если оно станет общим. А у Потаповой — никого. С ней спокойнее. Понимаете, Оксана, куда нужно бить?

— Признаться, не совсем. — Оксана мысленно проклинала собственную тупость. — И. боюсь, до трёх часов догадаться не успею.

— И не нужно. Я вам сама скажу. Когда через десять минут сюда явится Елена Николаевна, я как бы невзначай намекну, что Андросов остановил выбор на Екатерине Филипповне. Вот и поглядим, что будет дальше.

— Грандиозно! — восхитилась Оксана, моментально проникшаяся чувствами обманутой женщины. — Если она действительно столько времени ждала, нервы могут не выдержать. И всё плохое, что знает об Андросове, она вывалит вам. Так сказать, отомстит доступными средствами…

— Примерно так.

Милявская быстро убрала со стола, накрасила губы, припудрила нос. Потом взяла чашки и унесла их мать. Оксана, тоже прихорашиваясь перед зеркалом, сгорала от нетерпения. Вернувшись, Галина Семёновна продолжала.

— Я вызвала Потапову повесткой совершенно по другому поводу. На Кантемировской улице на углу с Парголовской позавчера имела место поножовщина. Из винного магазина мужики поговорить вышли. Двое пострадавших, все в крови, вломились в круглосуточную аптеку «Доктор». А у Потаповой окна выходят в ту сторону. К тому же она по вечерам гуляет с болонкой. Вот я и хочу узнать, не видела ли она чего.