Комментарий к роману А С Пушкина Евгений Онегин - Юрий Лотман

Такова "сцена", на которой развертывалось действие второй - седьмой глав романа. Так, в строфе XVII седьмой главы мы находим Татьяну сначала в зале онегинского дома, где ей бросаются в глаза "кий на бильярде" и манежный хлыстик на канапе. Сообщение: "Таня дале" - указывает, что героиня перешла в гостиную, где продолжаются объяснения Анисьи:

...А вот камин;

Здесь барин сиживал один.

XVIII

Здесь с ним обедывал зимою

Покойный Ленский, наш сосед.

В связи с упоминанием камина уместно сослаться на того же Бутурлина, вспоминавшего: "Оба внутренние угла гостиной были перерезаны наискосок двумя печьми (не всегда изразцовыми, а часто кирпичными); они отапливали задними своими зеркалами зал и спальню" (Бутурлин, с. 404). В доме Онегина одна из этих печей была переделана в камин.

Далее Анисья проводит Татьяну в "барский кабинет".

Сходная планировка, видимо, и в доме Лариных. Действие XXXVII строфы третьей главы происходит в гостиной:

Смеркалось; на столе блистая

Шипел вечерний самовар...

"Заветный вензель О да Е" (III, XXXVII, 14) Татьяна писала на окне фасадной стены, выходившем в сторону парадного крыльца. Через это окно она и увидела подъезжающего Евгения. Она бросилась через дверь, ведущую в коридор, и черный ход в сад.

Фасадная часть дома, заключающая залу и парадные комнаты, была одноэтажной. Однако комнаты, находившиеся по ту сторону коридора: девичья и другие помещения - были значительно ниже. Это позволяло делать вторую половину здания двухэтажной.

В помещичьих домах, претендовавших на большую роскошь, чем "серенькие домики", охарактеризованные Бутурлиным, и приближавшихся по типу к московским особнякам, передние высокие комнаты были парадными. Жилые помещения, расположенные по другую сторону коридора и на втором этаже, имели низкие потолки и обставлялись гораздо проще. Онегин поселился не в "высоких покоях" (II, II, 5), а там, где его дядя "лет сорок с ключницей бранился", где "все было просто" (II, III, 3, 5) - в задних жилых покоях.

На втором этаже часто располагались детские. Там и жили барышни Ларины. В комнате Татьяны был балкон:

Она любила на балконе

Предупреждать зари восход...

(II, XXVIII, 1-2).

Балкон был для П характерной приметой помещичьего дома (см. III, I, 403).

Барский дом виден издалека, из окон и с балкона его также открывались далекие виды. Дома провинциальных помещиков ставили крепостные архитекторы и безымянные артели плотников. Они глубоко усвоили одну из главных особенностей древнерусской архитектуры - умение поставить строение так, чтобы оно гармонично вписалось в пейзаж. Это делало такие постройки, наряду с церковными строениями и колокольнями, организующими точками того русского пейзажа, к которому привыкли П и Гоголь в своих дорожных странствиях. Дом ставился обычно не на ровном месте, но и не на вершине холма, открытой ветрам. Его строили, как правило, на склоне, так, что с одной стороны он казался стоящим на ровном месте (отсюда бывал обычно подъезд, и к дому вела липовая аллея), а с другой - открывался вид на скат холма, спуск к реке или озеру, на далекие горизонты. Так поставлены дом П в Михайловском и дом Осиповых в Тригорском. Не случайно Татьяна, приехавшая в Москву, была поражена отсутствием просторного вида из окна:

Садится Таня у окна.

Редеет сумрак; но она

Своих полей не различает:

Пред нею незнакомый двор.

Конюшня, кухня и забор

(VII, XLIII, 10-14).

День светского человека. Развлечения

День столичного дворянина имел некоторые типовые черты. Однако те признаки, которыми отмечен день офицера или департаментского чиновника, в романе не отмечены, и останавливаться на них в настоящем очерке не имеет смысла.

Онегин ведет жизнь молодого человека, свободного от служебных обязательств. Следует отметить, что количественно лишь немногочисленная группа дворянской молодежи Петербурга начала XIX в. вела подобную жизнь. Кроме людей неслужащих, такую жизнь могли себе позволить лишь редкие молодые люди из числа богатых и имеющих знатную родню маменькиных сынков, чья служба, чаще всего в министерстве иностранных дел, была чисто фиктивной. Тип такого молодого человека, правда, в несколько более позднее время, мы находим в мемуарах М. Д. Бутурлина, который вспоминает "князя Петра Алексеевича Голицына и неразлучного его друга Сергея (отчество забыл) Романова". "Оба они были статские, и оба, кажется, служили тогда по Министерству иностранных дел. Помню, что Петруша (как его звали в обществе) Голицын говаривал, que servant au ministиre des affaires йtrangиres il йtait trиs йtranger aux affaires [непереводимая игра слов: французское "йtrangиre" означает и "иностранный" и "чужой" - "служа по министерству иностранных дел, я чужд всяких дел". - Ю. Л.]" (Бутурлин, с. 354).

Офицер-гвардеец в 1819-1820 гг. - в самый разгар аракчеевщины, - если он был в младших чинах (а по возрасту одногодок Онегина в эту пору, конечно, не мог рассчитывать на высокий чин, дающий известные облегчения в порядке каждодневной военной муштры - просмотр ряда биографий дает колебание в чинах между гвардейским поручиком и армейским подполковником), с раннего утра должен был находиться в своей роте, эскадроне или команде. Заведенный Павлом I солдатский порядок, при котором император в 10 часов вечера был в постели, а в пять утра - на ногах, сохранялся и при Александре I, любившем, кокетничая, повторять, что он "простой солдат" 1. "Венчанным солдатом" его именовал П в известной эпиграмме.

1 Ср. анекдот, записанный П. А. Вяземским: "В холодный зимний день, при резком ветре, Александр Павлович встречает г-жу Д***, гуляющую по Английской набережной. "Как это не боитесь вы холода?" - спрашивает он ее. - "А вы, государь?" - "О, я - это Дело другое: я солдат". - "Как! Помилуйте, ваше величество, как! Будто вы солдат?" (Вяземский, Старая записная книжка, с. 165 - 166).

Между тем право вставать как можно позже являлось своего рода признаком аристократизма, отделявшим неслужащего дворянина не только от простонародья или собратьев, тянущих фруктовую лямку, но и от деревенского помещика-хозяина. Мода вставать как можно позже восходила к французской аристократии "старого режима" и была занесена в Россию эмигрантами-роялистами. Парижские светские дамы предреволюционной поры гордились тем, что никогда не видели солнца: просыпаясь на закате, они ложились в постель перед восходом. День начинался с вечера и кончался в утренних сумерках. Ж. Сорэн в комедии "Нравы нашего времени" изобразил диалог между буржуа и аристократкой. Первый восхваляет прелести солнечного дня и слышит ответ: "Фи, месье, это неблагородное удовольствие: солнце это лишь для черни!" (ср.: Иванов Ив. Политическая роль французского театра в связи с философией XVIII века. - "Учен. зап. Моск. ун-та", 1895. Отд-ние историко-филол., вып. XXII, с. 430). Просыпаться позже, чем другие люди света, имело такое же значение, как являться на бал позже других. Отсюда сюжет типичного анекдота о том, как служака-военный застает своего сибарита-подчиненного в утреннем дезабилье (вполне естественном для светского человека, но стыдном для военного) и в таком виде водит его по лагерю или Петербургу на Потеху зрителям. Анекдоты такого рода прикреплялись и к Суворову, и к Румянцеву, и к Павлу I, и к вел. кн. Константину. Жертвами их в этих рассказах оказывались офицеры-аристократы. В свете сказанного, вероятно, проясняется странная причуда княгини Авдотьи Голицыной, прозванной "Princesse Nocturne" (nocturne (франц.) означает "ночная" и, как существительное, - "ночная бабочка"). "Ночная княгиня", проживавшая в особняке на Миллионной, - красавица, "обворожительная как свобода" (Вяземский), предмет V влечений П и Вяземского, - никогда не появлялась при дневном свете и никогда не видела солнца. Собирая в своем особняке утонченное и либеральное общество, она принимала только ночью. Это вызвало при Николае I даже тревогу Третьего отделения: "Княгиня Голицына, жительствующая в собственном доме, что в Большой Миллионной, которая, как уже по известности, имеет обыкновение спать днем, а ночью занимается компаниями, - и такое употребление времени относится к большому подозрению, ибо бывают в сие время особенные занятия какими-то тайными делами..." (Модзалевский Б. Пушкин под тайным надзором. Л., 1925, с. 79). К дому Голицыной был приставлен тайный агент. Опасения эти, несмотря на неуклюжесть полицейских преувеличений, не были совсем лишены оснований: в обстановке аракчеевщины, под властью "венчанного солдата", аристократическая партикулярность приобретала оттенок независимости, заметный, хотя и терпимый при Александре I и превращавшийся почти в крамолу при его преемнике.

Утренний туалет и чашка кофе или чаю сменялись к двум-трем часам дня прогулкой. Прогулка пешком, верхом или в коляске занимала час-два. Излюбленными местами гуляний петербургских франтов в 1810 - 1820-х гг. были Невский проспект и Английская набережная Невы. Прогуливались также по Адмиралтейскому бульвару, который был в три аллеи насажен в начале XIX в. на месте обновленного при Павле гласиса Адмиралтейства (гласис - насыпь перед рвом) 1.