Суд и ошибка - Энтони Беркли

Что касается Джин Норвуд, мистер Тодхантер, к своему удовлетворению, наконец-то выяснил, кто она такая. Исходя из предположения, что она актриса, он изучил театральные объявления в "Тайме" и действительно нашел Джин Норвуд, блистающую в "Опавших лепестках" на сцене театра "Соверен". Поскольку в доме мистера Тодхантера существовало незыблемое правило хранить все газеты в течение трех месяцев, и только потом выбрасывать, горничная Эди была послана за кипой "Санди тайме", в которой ее хозяин вскоре разыскал объявление о новой постановке. Умело читая между строк, из объявления он выяснил, что мисс Норвуд питает пристрастие к "высокоинтеллектуальным", а попросту говоря, заумным пьесам, что она актриса и импресарио и что жители пригородов в течение долгих месяцев будут штурмовать Уэст-Энд, надеясь посмотреть "Опавшие лепестки".

— Ну-ну, — пробормотал мистер Тодхантер.

Часто бывает, что имя, которого никогда не слышал, вдруг начинает попадаться повсюду, а встречи с неизвестным человеком учащаются сразу после знакомства. Возможно, дело в узнавании или просто в совпадении. Так или иначе, мистер Тодхантер столкнулся с этим явлением в первые же четыре дня после встречи с Фарроуэем. Первой, кто упомянул в его присутствии имя Джин Норвуд, была молодая дама, дальняя родственница, заглянувшая к мистеру Тодхантеру в субботу на чай. Мистер Тодхантер отнюдь не чуждался общества молодежи, особенно молодых дам, поскольку с ними он чувствовал себя непринужденно и ничего не опасался. Ему нравилось слушать их бесхитростный щебет, посмеиваться над ними, изображая сардонический цинизм и пресыщенность, но, сказать по правде, молодежь питала гораздо меньше иллюзий, чем сам мистер Тодхантер. Однако у него вошло в привычку разыскивать дальних родственников и поддерживать с ними знакомство. Юноши нередко просили у него взаймы, и мистер Тодхантер охотно давал, поскольку был накрепко привязан к семье, а девушки бывали в Ричмонде, наливали мистеру Тодхантеру чай и пересказывали семейные сплетни — главным образом о людях, которых он в глаза не видел, слышал впервые, но тем не менее вызывавших его живой интерес.

В ту субботу днем, едва ступив на ухоженную лужайку мистера Тодхантера, его юная троюродная сестра разразилась потоком новостей.

— Лоуренс, какая удача! Угадай, с кем я познакомилась на прошлой неделе?

— Понятия не имею, Этель, — втайне мистер Тодхантер считал Этель Маркем неотесанной и недалекой провинциалкой. Она служила секретарем в фирме модельеров на Оксфорд-стрит, и мистер Тодхантер никак не мог понять, за что ей платят такое непомерное жалованье.

— Поначалу я думала, что на этой вечеринке будет скука смертная. Но ошиблась: после театра туда заехала Джин Норвуд. Ты не поверишь — кажется, я ей понравилась! Ну, что скажешь?

— Отвратительная женщина, — выпалил мистер Тодхантер.

— Да нет же, она очаровательна! Очень мила. Такой доброй женщины я никогда не встречала.

— Вот как? А по-моему, она несносна, — желчно повторил мистер Тодхантер.

Его троюродная сестра насторожилась.

— Ты что-то знаешь о ней?

— Позавчера я заходил к ней на коктейль, — небрежным тоном сообщил мистер Тодхантер. — У нее пианино в розовых бантах, — с отвращением добавил он.

— Чушь! Джин Норвуд никогда не была любительницей розовых бантов.

— И китайская вышивка на нем была такая же дрянная. А ее горничная, Мари, — можешь себе представить! — одета, как персонаж музыкальной комедии.

— Лоуренс, ты меня разыгрываешь! Ты никогда в жизни не был у Джин.

— Уверяю тебя, дорогая, я там был. Более того, в следующий вторник я приглашен туда же на ленч, который, кстати, намерен пропустить. И ты весьма обяжешь меня, Этель, — строго продолжал мистер Тодхантер, — если впредь будешь называть мисс Норвуд по имени только после того, как сблизишься с ней. Незачем уподобляться невоспитанной молодежи из предместий и вульгарным газетам, от своих родственников я не желаю слышать подобной фамильярности.

— Я всегда говорила: тебе следовало родиться сто лет назад, Лоуренс, добродушно отозвалась его собеседница. — И не мужчиной, а старой девой. Так и вижу тебя с жалким пучком волос на макушке и в корсете из китового уса!

— Фи! — отозвался раздраженный мистер Тодхантер.

Второй особой, упомянувшей о мисс Норвуд, стал сосед — плотный, похожий на моржа мужчина, который иногда удирал от сварливой жены, чтобы выпить с мистером Тодхантером виски и посидеть в приятной тишине, нацепив на голову вторую пару наушников. Мистер Тодхантер был страстным поклонником Баха и охотно отказывался от любых других занятий, когда представлялась возможность посидеть у радиоприемника и послушать любимого композитора. Но по какой-то необъяснимой причине мистер Тодхантер так и не обзавелся репродуктором и довольствовался старомодным детекторным приемником.

Просидев в полном молчании тридцать восемь минут, гость мистера Тодхантера вдруг сообщил, что на прошлой неделе они с женой смотрели Джин Норвуд в "Соверене". С наблюдательностью, присущей писателям, мистер Тодхантер отметил, что супруги ходили не на "Опавшие лепестки", а "на Джин Норвуд". Вероятно, на название пьесы они не обратили внимания, об авторе даже не слышали, и таким образом шансы мисс Норвуд возросли. Помолчав еще семь минут, гость добавил, что был знаком с мужчиной, который, в свою очередь, был знаком с Джин Норвуд. Вышеупомянутый джентльмен носил фамилию Баттерсби. Он уверял, что мисс Норвуд — удивительная женщина, не только на сцене, но и в жизни, что она невероятно добра, всегда готова помогать молодым актрисам — словом, у нее золотое сердце.

— Золотое, — кивнул мистер Тодхантер. — Да… в следующий вторник я приглашен к ней на ленч, — добавил он.

Его гость выронил трубку и вытаращил глаза.

— Бог ты мой! — благоговейно пробормотал он.

Мистер Тодхантер был не польщен, а озадачен. Два человека отзывались о мисс Норвуд, как о воплощенном обаянии и доброте, в то время как сам мистер Тодхантер никак не мог подыскать для нее подходящего бранного слова. Как человек рассудительный, он задумался. Неужели он проявил предвзятость? Неужели позволил чувству неполноценности, вызванному роскошной квартирой, помещать ему беспристрастно оценить ее хозяйку? Но нет, чувства неполноценности он не испытал. Да, квартира вопреки его воле произвела на него впечатление, но ничуть не изменила его мнение о доме 267 по Лоуэр-Патни-роуд в Ричмонде как о более уютном уголке, и в этом мнении заключался не вызов, а искренность.

Нет и еще раз нет. Мисс Норвуд держалась враждебно и холодно, была попросту груба. Но затем вошел Фарроуэй, почти без обиняков сообщил ей, что гость — человек состоятельный, даже богатый, и ее отношение к нему мгновенно изменилось. Не очень-то это красиво. Ее преклонение перед деньгами очевидно. Черствая, эгоистичная особа сразу переменилась, едва узнав, что перед ней богач; то, что раньше вызывало у нее скуку, стало интересным, неприглядное более чем приемлемым, пожалуй, она готова стать его любовницей, в тревоге думал мистер Тодхантер, который не разбирался в подобных вещах и потому строил самые невероятные догадки. Например, Фарроуэй, несмотря на всю свою популярность, невзрачен и ничем не примечателен. Однако он живет в этой роскошной квартире на положении… на каком положении? Он наскучил мисс Норвуд, это ясно, однако она терпит его присутствие. И почти с иронией награждает его ласковыми прозвищами. С легким отвращением мистер Тодхантер утвердился в своих подозрениях, что у этих двоих "связь". Должно быть, Фарроуэй раньше был богат, определенно богат. Однако он так откровенно позавидовал возможности мистера Тодхантера покупать антиквариат… зачем он вообще завел с ним разговор?

Все это выглядит очень странно, решил мистер Тодхантер, вспомнив и жену на севере Англии, и двух почти забытых дочерей. Чрезвычайно странно.

А потом пришла очередь третьего совпадения — в такой подходящий момент, что невольно задаешься вопросом, действительно ли это случайные совпадения, или же части одного грандиозного плана, включающего и наши ничтожные персоны.

У престарелого кузена мистера Тодхантера по материнской линии имелась привычка в качестве проявления семейной солидарности каждый год посылать мистеру Тодхантеру бесплатный билет на ежегодную выставку Королевского общества садоводов в Челси. Единственной отраслью садоводства, в которой мистер Тодхантер хоть что-то смыслил, было разведение орхидей, поскольку он различал и помнил названия двадцати семи видов орхидей, но в целом он благожелательно относился ко всем цветам, рядом с ними испытывал чувство удовлетворения и отдыхал душой, именно поэтому каждый год исправно являлся в Челси. И в этом году он не позволил аневризме лишить его маленького удовольствия и долго прогуливался по выставке, любуясь экспонатами и присаживаясь отдохнуть, как только на ближайшей скамейке обнаруживалось свободное место, что случалось нечасто.