Пятая жертва - Наталья Никольская

– Давайте-ка посмотрим.

– Что?

– Вот, смотрите. Первая жертва – Береговая Людмила Петровна – двадцать седьмое декабря прошлого года, в январе – никого. Следующая жертва – Ермонская Елена Викторовна – седьмое февраля этого года, затем – четырнадцатое марта, девятнадцатое апреля и тридцатое мая. Это не может быть простым совпадением.

– Ты хочешь сказать, что все убийства были совершены в воскресенье? – посмотрела на него Вершинина.

– Вот именно. Кроме апреля. Девятнадцатое апреля был понедельник.

– Здесь указано не время убийства, а время, когда были сделаны фотографии. Маргарита Трауберг, скорее всего, была убита вечером двадцать девятого мая, а в три пятнадцать преступник покинул место убийства, это зафиксировано у нас в журнале.

– Тогда с большой долей вероятности можно предположить, что и всех остальных он убил в субботу.

– А как же девятнадцатое апреля?

– Значит, труп был обнаружен не сразу, это можно проверить в прокуратуре.

– Если даже это и так, – Вершинина закурила, – что нам это дает?

– У преступника есть своя система.

– Да, есть, – согласилась Вершинина, – и, разгадав ее, мы сможем быстрее отыскать этого маньяка.

– Как вы думаете, что означает это яблоко и надпись «TАРСУС» внутри?

– В этом знаке зашифрованы его фамилия и адрес, – усмехнулась Вершинина, – кстати, ты знаешь, – она вспомнила вчерашний разговор в ресторане, – это предположение может быть недалеко от истины.

– Вы скажете тоже, – скептически произнес Алискер, – может быть, там есть и год его рождения?

– Может быть… – задумчиво произнесла Валандра.

– А вы знаете, Валентина Андреевна, это словечко Тарсус чем-то мне знакомо. Скорее всего, это что-то латинское или греческое. Нет, все-таки латинское.

Мамедов взял одно фото с вырезанным знаком и начал его рассматривать.

– Это может быть все что угодно: имя собственное, географическое название или просто обозначение предмета, – задумчиво произнесла Вершинина.

– А места убийств никак не связаны одно с другим?

– Три убийства в центральных районах, два на окраинах, – ответила Валандра, взглянув на оборотную сторону фотографий.

– Нужно еще попробовать посмотреть по карте, – загорелся Мамедов, – я видел какой-то фильм, там маньяк из мест, где он убивал свои жертвы, составлял крест или что-то в этом роде.

– Карты у нас нет, – Вершинина сняла трубку внутреннего телефона, – алло, Шурик, скажи Сергею, пусть доедет до ближайшего киоска «Роспечати», купит карту Тарасова и принесет мне.

Она положила трубку и потянулась за сигаретой. Алискер тоже закурил.

– А что вы думаете по поводу брата Маргариты? По-вашему, он мог убить?

– Не знаю, – Вершинина сделала неопределенный жест, держа сигарету в руке, – нужно поговорить с его девушкой, Оксаной.

– Если он убил, то может предупредить ее.

– Скорее всего, он не имеет к убийству сестры никакого отношения – кишка тонка.

– Зачем же встречаться с Оксаной?

– Для успокоения совести, как говорят…

Дверь кабинета приоткрылась, и в проеме появился Болдырев.

– Можно?

– Заходи, – Вершинина поманила его пальцем, – принес?

– Вот, – он положил на стол перед Вершининой голубой прямоугольник сложенной карты и повернулся, чтобы уйти.

– Погоди, – остановила его Валандра, – сейчас отвезешь домой этого инвалида-работоголика.

– Так нечестно! – возопил Мамедов, – мы еще не смотрели карту.

– Хорошо, – смилостивилась Валандра, – только после – сразу домой.

Она освободила стол, отодвинув в сторону фотографии, и расстелила на нем карту. Алискер подошел, вынул из блокнота ручку и начал отмечать жирными точками места, в которых произошли убийства. Болдырев, хоть и не понимал сути происходящего, с интересом наблюдал за его действиями.

– Твоя память, Алискер, похоже, не сильно пострадала, – улыбнулась Вершинина, намекая на недавнее сотрясение.

– Не жалуюсь, – Мамедов закончил свою работу и выпрямился, чтобы лучше видеть общую картину, – это вы меня хотите на пенсию отправить.

В это время вошел Толкушкин. Поздоровавшись со всеми, он приблизился к столу. Таким образом, в кабинете образовалось что-то вроде военного совета.

– Есть что-нибудь? – Вершинина обратилась к Толкушкину.

– Кое-что, – таинственно произнес он.

– Ладно, погоди немного, сейчас этого полководца домой спровадим и поговорим.

– Вы пока начинайте, – пошел на хитрость Мамедов, – а я здесь над картой немного поколдую.

– Нечего здесь колдовать, – раскусила его Вершинина, – я и так вижу – никакой системы.

– Попробуем соединить их прямыми линиями, – не унимался Мамедов, – где-то у нас здесь была линейка.

Он начал шарить на столе под картой и, не найдя чертежного инструмента, принялся искать его на полке.

– Вот она! – обрадованно провозгласил он, держа линейку над головой.

Но Вершинина уже сложила карту.

– Все, – она строго посмотрела на него, – на сегодня тебе достаточно.

– Ладно, – вздохнув, он положил линейку на стол и посмотрел на Болдырева, – поехали.

– Поехали, инвалид.

Болдырев с Мамедовым вышли. Когда за Алискером закрылась дверь, Вершинина опустилась в кресло, взглядом приглашая Толкушкина сделать то же самое. Едва он устроился и хотел было открыть рот, как дверь снова отворилась, и в кабинет заглянул Мамедов.

– Завтра я все равно приду.

Валандра собиралась уже рявкнуть на него как следует, но он исчез.

– Ну что там у тебя, Валера? – она облегченно вздохнула и приготовилась слушать.

– Удалось кое-что выяснить…

– Не тяни резину, Валера.

– Я разговаривал с девчонками из второй смены в том кафе, где вы вчера обедали, показывал им фотографию Трауберг. Одна из них узнала ее.

– Так, так, интересно…

– Трауберг частенько бывала в этом кафе, не на террасе, а внутри, – пояснил Толкушкин, – девушка была свидетелем, как пару раз к Трауберг подсаживались особы мужеского пола, – пошутил Валера.

– Серьезней давай, – Валандра строго посмотрела на него, – что за мужчины, как они выглядели?

– Один – блондин, крепкий, коренастый, солидный на вид, лет тридцати-тридцати пяти, другой – бойкий, темноволосый, все время смеялся. Девушка сказала, что он часто в их кафе захаживает.

– Более подробного описания нет?

– Ну, она говорит, что он выше среднего, худощавый, довольно мускулистый, симпатичный, остряк, правильные черты лица, и взгляд такой, она сказала, веселый и лукавый. Одет обычно в джинсу.

Валандра на минуту задумалась. Ее отрешенный вид вызвал у Толкушкина беспокойство.

– Валентина Андреевна, вы слушаете меня?

– Слушаю, слушаю, Валера.

– Что-то не так?

– Просто сопоставляю факты… Брат Маргариты дважды заставал ее в обществе мужчин, чей внешний вид совпадает с твоими описаниями.

– Но самое интересное то, что двадцать девятого, то есть в день убийства, тот худой опять появился в кафе. Девушка хорошо это помнит. Он… подождите, – Толкушкин открыл блокнот, который держал в руке и, найдя нужную страницу, прочел, – наш паренек заказал пиццу, пиво, а потом еще и мороженое.

Валандра усмехнулась.

– А что смешного? – обиженно спросил Толкушкин.

– Вид у тебя слишком серьезный и деловой, все взял на карандаш!

– Так вы же сами к серьезности призывали…

– Призывала… Значит, двадцать девятого этот темноволосый парень был в кафе, что дальше?

– Примерно через полчаса, как он уселся за стол, к нему подошла… Кто бы вы думали?

– Маргарита Трауберг?

– Именно, – с торжествующим видом сказал Толкушкин, – они поздоровались, она села за его столик, он заказал ей…, – Толкушкин опять опустил глаза в блокнот, – шашлык и красное вино.

– У девушки хорошая память, – удовлетворенно подытожила Вершинина, – так ты говоришь, он часто бывал в этом кафе?

– Часто, и не упускал случая познакомиться с какой-нибудь приятной дамочкой…

– Что, кроме Трауберг были еще какие-нибудь прецеденты знакомства?

– Да. Парень этот приходил туда обычно в конце недели, затевал с какой-нибудь милой фройляйн разговор… Бывало, покидал кафе под руку с теми, кого ему удавалось… – Толкушкин хитро улыбнулся.

– Ты думаешь, мы близки к разгадке, Валера? Я читаю это в твоих глазах. Пафос победителя – это неплохо, но радоваться преждевременно…

– Валентина Андреевна, – в зеленых глазах Толкушкина мелькнула тень упрека, – что же мне теперь, с постной физиономией ходить, пока все не раскроется?

– Я просто не хочу, чтобы ты обольщался. Вот тебе задание: бери машину, дуй к Цыбиной.

– Кто такая?