Я вернусь через тысячу лет. Книга 3 - Исай Давыдов

Кроме того, чурбак был изображён в букваре, на второй странице, при латинской букве «В». Знакомый предмет мог впоследствии облегчить и знакомство с буквой. Приходилось и это учитывать… А на языке купов подходящего понятия не существовало. Как не существовало и самих чурбаков.

После меня на чурбаке торжественно посидел Щур, потом, по очереди, мальчишки, а потом и Сар подошёл посмотреть, из-за чего такой ажиотаж.

С Саром мы легко и отпилили ещё один чурбак. А Щуру не терпелось снова взяться за пилу, я видел. И потому охотно уступил ему рукоятку.

Пока они с Саром пилили, подошёл Кыр. У него тоже руки зачесались… И неизменно благородный Сар пожертвовал ради него своим удовольствием. Потом чурбаки в охотку пилили Тор, Бир и даже малолетний Гар. Однако у него дело не пошло: силёнки не хватало. Купы сходились к поваленным стволам один за другим, и сначала образовалась очередь на пилу, а потом возникло и соревнование: кто больше чурбаков отпилит?

На скорость, слава аллаху, они не соревновались, ибо не имели ни секундомеров, ни элементарного понятия о ценности времени.

На отпиленных чурбаках расселись женщины, болтали ногами, обсуждали происходящее, за кого-то «болели», над кем-то смеялись. А работа шла! Второй ствол приканчивали. И всё весело, в охотку, с удовольствием.

В этом веселье Кыр и резанул себе пилой по пальцу. Брызнула кровь, и мне пришлось бежать за пластырем. Стрептимиоловый пластырь купам был знаком, многие им попользовались, и, когда я плотно замотал палец Кыра, общественное мнение сразу успокоилось. Соревнование продолжалось, но темп несколько снизился. И я просил не спешить, и зрители то и дело кричали:

— Бла-бла! Бла-бла! Подожди!

Вслед за мной из соревнования вышел Сар. Все и так знали, что он тут самый сильный. Но ещё и как самый справедливый, он стихийно стал судьёй. И, чтоб не ставить своею любимца в трудное положение, из соревнования вышел и Тор.

В конце концов, стволы были распилены, и победителем Сар объявил Кыра, который продолжал работать, несмотря на «производственную травму». А я наградил самоотверженного пильщика второй двуручной пилой. Чурбаки весело растащили к кострам, и первое спортивное соревнование на Западном материке закончилось. К счастью, обошлось малой кровью…

Слово «блок» слышалось теперь в селении возле каждого костра и каждой хижины. Сразу вошло в быт.

Один чурбачок Лу-у деловито укатила в нашу палатку, присела на него, раскрыла букварь на второй странице и, радостно похлопав по чурбачку, ткнула пальцем в картинку.

— Смотри! Блок! Блок!

До этого она замечала на второй странице лишь изображение книги — «Бук».

Так чужая, непонятная и далёкая поначалу книга «Букварь» начинала обретать для Лу-у конкретную, совершенно осязаемую связь с жизнью.

8. Опять отрубленные головы…

О «спортивном» соревновании я докладывал Розите лишь на следующий вечер. Потому что в день соревнования развеселившихся купов неожиданно охватило праздничное настроение. Целая делегация женщин, во главе с Нюлю — мачехой-сестрой Лу-у и, следовательно, моей теперь близкой родственницей — пришла просить о повторении знакомого телеконцерта. Давно не видали и очень соскучились…

Невинные желания народных масс лучше всего удовлетворять сразу. И я вытащил на взгорок к парашютному куполу экран и динамики. Всё было отработано. И концерт пошёл традиционно, кроме одной детали. Появился конферансье — живой и увлечённый. Он подал голос прямо на заставке, изображавшей наш Город.

— Я там была! — громко объявила Лу-у. — Это Город.

А потом она называла имена Омара, Розиты, Ани и каждый раз добавляла:

— Я его видела! Я её видела!

И хоть видела она далеко не всё и не всех, кого показывали, сам концерт невольно переходил для купов из области красивой сказки в область реальной жизни. Если кого-то или что-то видела своя девчонка, значит, это существует, и ещё кто-нибудь из купов может увидеть. Пусть и не всё, но хоть что-то!

Мне показалось, что именно в этом направлении текли мысли притихшего племени. Не могло же оно не понимать, что жизнь постепенно меняется, и не к худшему, а к лучшему, что ворвавшаяся в тревожные дни красивая сказка, невероятно далёкая и совершенно несбыточная поначалу, становится ближе и понятнее, начинает касаться то одного, то другого, входит в хижины вёдрами и мисками, ложками и перочинными ножами, юбками и сладостями, лопатами и пилами, меткими стрелами и крепкими инструментами. А сегодня ещё и «блоками», с которых смотреть сказку куда удобнее, чем с земли.

После концерта, разумеется, поплясали. И почему-то бросилось мне в глаза, что большинство женщин было в сатиновых или ситцевых юбках. А мужчины — все! — в шкурах. Привезти штаны хоть кому-то из них я не догадался.

Впрочем, станут ли они надевать штаны по одному? Наверное, тут необходимо что-то вроде массового порыва, стихийного вторжения моды.

Только как это организовать?

Может, с помощью карманов?

Первый в селении карман я собственноручно пришил на «рабочую» юбку Лу-у.

— Зачем это? — удивлённо спросила она. Я опустил в её карман сложенный перочинный ножик, ложку, зажигалку, которой Лу-у научилась пользоваться. И всё стало ясно. Лу-у даже попрыгала от радости, что можно не носить всякую мелочь в руках.

Вскоре карманы появились на многих женских юбках. Мужчины поглядывали на это удобство с явной завистью. И пытались пришивать карманы на свои шкуры. Но занятие было очень трудоёмким и неблагодарным. Карманы на шкурах и из шкур получались либо мелкими, либо косыми, либо быстро отваливались, либо эти «достоинства» проявлялись вместе.

Когда ажиотаж вокруг этой детали одежды стал понемногу утихать, я пришил на «рабочую» юбку Лу-у второй карман, симметрично первому.

Для купов это стало крупным техническим открытием. Интерес к карманам вспыхнул вновь и по сей день не угас. Вторые карманы появились у многих. Хотя о симметричности расположения и строгости формы говорить не приходилось. Но ведь не в том и суть! Важно освободить руки для работы! Когда-то, ещё в ранней юности, я прочитал шутку мужского портного: «Именно карман сделал человека человеком. Освободил руки!» И, собственно, та давняя шутка подсказала мне эту эпопею.

Так, может, карманами на шортах и соблазнить мне в будущем мужскую часть купов?

…Розита слушала мой «отчёт» с явно сдерживаемым нетерпением. Будто сама хотела рассказать нечто куда более важное. Я понял это по её напряжённым глазам, по вздрагивающим пухлым губам, по еле заметной снисходительной усмешке. И стал свёртывать рассказ. О Лу-у, разумеется, вообще не упомянул. Давно перестал упоминать её.

— Ну, а что у вас? — наконец, спросил я.

— Вчера ты нас не слушал? Развлекался?

— Развлекал! — уточнил я.

— А сегодня утром?

— По утрам стараюсь работать. Дурная привычка…

— Вчера передавали начало событий. Сегодня — продолжение.

— Опять ра?

— А кто же ещё?..

— Что они выкинули на сей раз?

— Пришли просить молоко, мясо, инструменты.

— Сами?!

— Своими ножками! Два дня топали вдоль дороги на Заводской район. Многие видели их из биолётов. Но не останавливали, понятно. Мчались мимо. Лишь бы не стреляли! Но они, как агнцы, шли без оружия.

— Это ново! Кого же они искали?

— Фёдора, понятно. Других не знают.

— Им же запрещено общаться с врагами!..

— Этих послало племя. Дети просят молока. Привыкли к сгущёнке… Фёдор обещал всё, что им надо. Но просил выдать убийц. Он принял послов торжественно, как послов иностранной державы. Накормил до отвала. До икоты! Только что не вымыл… — Розита усмехнулась. — Они пообещали доставить убийц. И даже согласились вернуться домой на вертолёте. Чтоб быстрее… Привыкли уже к машине… Вчера их отвезли, а сегодня они снова топают вдоль дороги обратно в Город.

— Сколько же их сегодня?

— Те же трое. Но с мешком. На этот раз их остановили, спросили, где убийцы Марата. Послы раскрыли мешок. В нём две головы… — Розита вздохнула. — Больше их не останавливают. Идут… Торопятся…

— Что их ждёт?

— А что с них взять?.. Фёдор обзванивает членов Совета, собирает предложения. Может, у тебя есть какие-нибудь?

— Не хватает опыта. Я имел дело всего лишь с трупами на реке. Головы у них были на месте.

Розита хмыкнула.

— Трудно с тобой говорить о серьёзных вещах.

— Давай о несерьёзных. К примеру, я готов принять вертолёт по радиолучу. Моя машина разгружена.

— Хорошо. Сообщу диспетчерам… Да, ты, говорят, когда-то забыл в Нефти мегафон. Искали, чей он. Нашли, что твой. Вернуть?

— Пусть вернут. Твой подарок… может, ещё и пригодится. Хотя пока всё тут мирно.

— Ты воспринимаешь его только как военное оружие?