Меткий стрелок - Алексей Викторович Вязовский

пол, заорал так, что перекрыл вопли индейцев

Выстрелил во второе колено. Крик опять оглушил, но я прижал ладонь к его рту.

— Ты умрешь медленно. Или быстро. Выбирай. У тебя еще есть локти, яйца…

Он закивал, задыхаясь:

— Пещера… На горе Змеиный Клык… Тропа с востока… На лошади не проехать. Стрелки на скалах…

— Кто еще знает?

— Только Мэлдун… — судья захрипел, сжимая рану. — Отпусти… Доктор спасет меня.

— Отпустить? После того, как ты продал пол-Вайоминга? — холодно рассмеялся я.

— Умоляю! Под третьим углом дома зарыто золото. Забирай все, только отпусти!

— Прощай, ублюдок.

Пуля в сердце оборвала его слова. Тело дернулось, затихло.

Теперь нужно было сделать самое сложное. Справлюсь ли? Взял нож, сглотнув тошноту. Лезвие вонзилось в кожу головы, кровь хлынула на руки. Скальп… Он был теплым, липким. Меня вырвало прямо на ковер. Потом еще раз.

— Черт… Черт… — вытер рот рукавом, дрожа.

Но другого выхода не было. Пусть думают, что это банноки. Я размахнувшись, выкинул скальп в окно, как можно дальше. Он упал на соседнюю крышу, которая уже пылыхала. И тут же рядом ударила пуля. Как бы намекая, что не все еще кончилось.

Гатлинг на входе в город, замолчал и я, подхватив винчестер судьи, решил посмотреть, как дела у защитников. Выскользнул из здания, начал двигаться в центр.

Дым продолжал скрывать окружающий пейзаж, горло першило от гари. Гатлинг замолчал, и это значило только одно — индейцы прорвутся по главной улице и задавят защитников. Я метнулся к повозке, где двое ополченцев в панике пытались раскрутить заклинивший ствол. Один из них, молодой косматый, небритый парень — чисто Росомаха из голливудского фильма — в рваной рубахе, рычал, вытирая кровь с рассеченного лба:

— Факинг ган!

Индейцы тем временем ворвались на площадь перед ратушей из переулка. Их вождь, высокий баннок с орлиными перьями в волосах, размахивал томагавком, призывая воинов в атаку. Я пригляделся. Нет, это не Текумсех. Какой-то другой. К повозке уже бежали краснокожие, пришлось вступить в бой. Отстрелял весь Винчестер судьи, после чего сразу достал Кольт. И первой же пулей повалил на землю вождя с перьями. Повезло!

Ополченцы тем временем специальным шомполом выбили застрявшую гильзу, заново раскрутили гатлинг. Стволы были все еще раскалены — я указал стволом на стоящее рядом ведро:

— Надо остудить. Или опять заклинит!

— Воды нет! — косматый попытался повернуть ствол, но сектор стрельбы был перекрыт щитами. Они были плотно усеянные стрелами банноков. Я спрыгнул с повозки, напрягшись, начал ее поворачивать. Второй ополченец принялся мне помогать.

Наконец, дуло уставилось на площадь, косматый рванул рукоять.

Гатлинг взревел, выплевывая огонь. Первые ряды индейцев смело, как скошенная трава. Крики смешались с грохотом, после таких потерь, да еще и после смерти вождя, банноки начали отступать.

Отбились? Хрен там. Новая атака конных индейцев, стрелы засвистели над головой. Мой помощник рухнул с повозки, с торчащим из груди оперенным древком, гатлинг опять заклинило.

— Берегись! — кто-то рванул меня за плечо, над головой свистнула стрела. Это был шериф Мак-Кинли. Полы его сюртука были пробиты в двух местах, лицо залито кровью. — Отходите к ратуше! Здесь не удержаться!

— Еще минуту! — я выхватил Кольт, стреляя в ближайшего всадника. Тот рухнул, увлекая за собой коня. — Прикройте нас!

Шериф кивнул, развернулся к своим людям. — Ко мне! Прикрыть гатлинг!

Ополченцы, прятавшиеся за баррикадами, открыли шквальный огонь. Конных быстро поубивали, пешие индейцы замешкались, давая нам время. Я принялся возится с «пулеметом», пытаясь выбить очередной клин. Пальцы обожгло о раскаленный металл, но боль притупилась адреналином.

— Вот так… — прошептал я, когда перекошенная гильза вылетела прочь. — Теперь, ублюдки, держитесь…

Косматый ополченец прибежал с ведром воды, мы обдали стволы. От них тут же рванул вверх пар.

Я начал крутить рукоять… и ничего! Стволы вращались, но не стреляли.

— Тряхни короб с патронами — крикнул мне шериф.

Я последовал его совету, но бестолку.

— Отходим к ратуше! — Мак-Кинли увидел проблему, прикладом ружья сбил короб.

Я тем временем закинул ружье судьи за спину, перезарядил Кольт, проверил пульс на шее у ополченца со стрелой в груди. Мертв.

Мы с шерифом и косматым, прикрывая друг друга, рванули к ратуше. Уже возле крыльца, Мак-Кинли вскрикнул, упал. В спине было сразу две дырки. На адреналине я заорал шерифу «Вставай!» и тут из переулка выскочили двое банноков — полуголые, с лицами, раскрашенными в черно-красную полоску. Выстрелил навскидку. Первый рухнул, дергаясь в пыли. Второй, пригнувшись, метнул томагавк. Лезвие просвистело в сантиметре от виска, аж ветерок почувствовал. И самое хреновое, что курок щелкнул вхолостую.

— Я пуст!

Лохматый не сплоховал, пальнул от бедра из своего Кольта, краснолицый нырнул головой вперед, упал прямо перед моими ногами.

— Хватаем! — крикнул я ополченцу, дернул шерифа за шкирку, приподнимая. Под пулями банноков, мы протащили Мак-Кинли все крыльцо, протиснулись в приоткрытую дверь. Там с ружьями стояло двое горожан, они выпалили по индейцам поверх наших голов. На мгновение я полностью оглох. Прямо хоть затычки делай и вставляй в уши.

Только сапоги Мак-Кинли прочертили на полу кровавые полосы — и тут же захлопнулась массивная дверь. Шерифа у нас сразу забрали санитары.

— БУБУБУ — что-то говорил мне «лохматый», стуча по плечу. Причем больному. А я лишь сглатывал слюну и зевал, пытаясь «пробить» пробку в ушах.

Внутри ратуши царил полный бедлам. Стреляли в окна ополченцы, тут же женщины перевязывали раненых. Знакомый, румяный священник в порванной сутане крестил умирающего старика. Пороховый дым ел глаза.

Оттолкнув бубнящего косматого, пошел вниз, в подвал. Туда утащили Мак-Кинли.

На ступенях лестницы сидел старик, методично заряжая стоящие рядом двустволки дрожащими пальцами. Патроны он доставал из жестяной коробки с надписью «Лакричные леденцы». Рядом кормила грудью младенца бледная женщина в чепце.

В подвале был организован госпиталь — здесь высокий, худой как щепка доктор в фартуке и нарукавниках вытаскивал из привязанных к столу людей пули. Народ орал, бился и всячески мешал врачу. Мак-Кинли просто перевязали, и положили рядом со столом в очереди таких же бедолаг. Я наклонился над шерифом, потрогал артерию на шее. Все, отвоевался. Мертв, уже остывает. Пуля пробила спину, похоже попала в легкие — изо рта тянулась ниточка крови. Пневмоторакс?

Я схватил пробегающего мимо паренька лет десяти. Тот в руках держал стопку бинтов.

— Кто у вас тут главный?

— А ты сам кто будешь? —