Меткий стрелок - Алексей Викторович Вязовский

Джесси.

Мак-Кинли плюнул под ноги, шагнул ближе. От него пахло виски и порохом.

— Ты мне врешь с первой встречи. Имя, история, даже проклятый акцент… — Он ткнул пальцем мне в грудь. — Но сейчас мне насрать. Город на осадном положении. Банноки сожгли три фермы за ночь и один дом у нас. Если ты здесь не за тем, чтобы стрелять — вали.

— А если за тем?

Шериф замер, изучая мое лицо. Потом кивнул на баррикаду:

— Тогда проходи. Но учти: если судья Дауни увидит тебя раньше, чем индейцы — твой скальп будет висеть на ратуше. И не видать тебе твоих двухсот долларов.

— Это мы еще посмотрим!

* * *

«Каньон грехов» уже не напоминал салун. Окна закрыты деревянным ставнями, дверь укреплена поперечной балкой. Внутри пахло потом и страхом. За стойкой, вместо Энтони, стояла Мейбл с охотничьей двустволкой за спиной. Увидев меня, она не удивилась — словно ждала.

— Номер семь свободен, — бросила она ключ на стойку. — И не вздумай палить тут в округе. На чердаке два стрелка — сразу прикончат.

— Что с Энтони?

— Свалил в Шайенн. Говорит, нюх у него на смерть. — Она налила в стакан виски, отпила сама, не предлагая. — Ты вообще в курсе, что тут творится?

Я кивнул на окно, где за мешками с песком копошились ополченцы:

— Вижу, не слепой. Когда ждете атаку?

— Сегодня. Завтра. Индейцы не любят долгих осад. — Мейбл достала из-под стойки бутылку, сунула мне. — Ладно, бери. Может, последняя.

Я поставил лошадь в стойло, поднялся на второй этаж. Комната семь оказалась прежней: узкая кровать, стол с треснувшим зеркалом, пятна крови на полу — кажется новые… Сбросил седельные сумки, разложил патроны на одеяле. Перезарядил Кольт, проверил нож. Голод дал о себе знать — последний раз ел вчера вечером.

Спустился вниз, выпросил у Мейбл жесткий хлеб и вяленое мясо. Ел, стоя у окна, глядел в щель в ставне. Улицы опустели. Только патрули шагали от баррикады к баррикаде. На крыше аптеки сидел мальчишка с дудкой — подавать сигнал при атаке. Подумал, что ему бы в школу, а не в войну… С другой стороны, такая жизнь — самая лучшая школа.

Ночь пришла с воем ветра. Я забрался на чердак салуна, где двое ополченцев дежурили у бойниц. Один, коренастый, с длинными бакенбардами, кивнул:

— Слышал, ты умеешь стрелять.

— Не хуже вас, — сел рядом, подложив под спину мешок с песком.

— Индейцы любят на рассвете нападать. Когда солнце слепит, — пробурчал второй, старик с перевязанным глазом. — В сорок третьем под Ларами также было…

Его рассказ прервал далекий крик. Не человеческий — словно стон земли. Звездочка в конюшне вздыбилась, забила копытом.

— Это они, — прошептал старик.

* * *

Первая стрела вонзилась в ставню с глухим стуком. Вторая просвистела над крышей, задев «дудочного» мальчишку. Он упал беззвучно, словно кукла.

— Тревогааа! — заорал старик, хватая винтовку.

Город взорвался выстрелами. С запада, из-за холмов, вынырнули всадники — банноки в боевой раскраске, с факелами в руках. Они неслись лавиной, поднимая тучи пыли. Гатлинг на повозке загрохотал, выплевывая огонь. Двое всадников рухнули, но остальные разделились, как ручьи вокруг камня.

— В город! Они уже в городе! — кто-то завопил внизу.

Я прильнул к бойнице. Улицы заполнялись тенями. Индейцы прыгали с крыш, резали горла часовым, исчезали в переулках. Ополченцы метались, стреляя наугад.

— Вниз! — толкнул я старика. — Они прорвались в город!

Мы спустились в зал, где барменша уже суетилась возле стойки.

— Я пойду, прошвырнусь по городу

На меня посмотрели, как на идиота. Но ничего не сказали — защитникам было не до меня. Они делали из столов баррикаду в зале.

* * *

Снаружи дым пожаров уже застилал глаза, огонь пожирал крыши домов. Я прижался к стене аптеки, вокруг пули свистели над головой, вонзаясь в дерево. Индейцы орали как резаные, их вопли перекрывали крики раненых и скальпированных.

— Мне повезет, — прошептал я сам себе, сделал резкий рывок через улицу. Не заметили!

Пробирался к зданию суда через переулки, где банноки уже вовсю хозяйничали. Первого заметил, когда тот выскочил из-за угла, размахивая томагавком. Выстрел в упор — раскрашенный красным индеец рухнул, обагряя землю кровью. Второй, прятавшийся за бочкой, метнул нож. Лезвие просвистело в сантиметре от уха. Я упал на колено, выстрелил два раза. Попал в голову. Лошадиный топот — третий всадник мчался прямо на меня, дуло его ружья уже смотрело мне прямо в глаза. В последний момент я рванул в сторону, пустив пулю в живот коня. Животное рухнуло, придавив всадника. Тут же добил обоих — и лошадь и всадника. И почти сразу перезарядился.

Плечо боело все сильнее. Как бы не открылась рана… Впрочем, волновался я зря. Нужно думать, как выжить и сохранить свой собственный скальп. А плечо можно залечить и после.

Здание суда стояло в стороне от главной улицы, дверь была выбита, внутри — следы грабежа: перевернутые столы, разбитые шкафы, бумаги, разбросанные по полу. На втором этаже — выстрелы.

— Дауни, я иду к тебе — прошептал я, крадусь по лестнице, держа Кольт наготове.

Труп, еще один труп с окровавленной головой и без волос. Томагавк воткнут в деревянную панель стен. Много дырок от пуль везде. Сразу несколько тел краснокожих. Похоже, их положили одним или двумя картечными выстрелами. Не желая поворачиваться спиной на всякий случай проверил. Живых нет.

Шаг за шагом, таясь, добрел до зала заседаний. В одном из окон маячил толстый лысый защитник в окровавленном сером сюртуке. Именно его, я имел возможность лицезреть возле мельницы. Судья! И один! Какой подарок…

Дауни начал перезаряжать свой Винчестер, а я дождавшись окончания, аккуратно выстрелил в правую руку. Чуть повыше локтя.

— Ты! — зарычал судья, роняя ружье и зажимая рану левой рукой. — Я знал, что ты придешь!

— Надо смотреть за спину

Я подошел ближе, ногой откинул ружье прочь. Лицо у судьи стало бледное, потное, глаза бегали, как у загнанного зверя.

— Где мисс Корбетт? — приставил ствол Кольт к его виску. — И где логово Мэлдуна?

— Иди к черту! — плюнул в меня судья.

Я вытащил из кармана сюртука платок Дауни, вытер им слюну на куртке. После чего выстрелил в ногу. Прямо в колено.

— ААА! — судья рухнул на