Полная история ислама и арабских завоеваний - Александр Попов

– Если ты оскорбишь моего племянника еще раз, то я снова сделаю то же самое! Я разделяю его точку зрения, и можешь сказать это мне! А если в силах, то верни мне удар!

Родственники Абу Джахля вскочили, готовые броситься на Хамзу, но Абу Джахль остановил их:

– Абу Омар прав, я, и в самом деле, грубо оскорбил его племянника.

Хамза, поняв, что, к полной своей неожиданности, признал себя исламистом, решил, что это была рука Господа, и принял ислам. Таким образом у мусульман появился надежный защитник, пользующийся в городе большим уважением, и насмешек, может, пока меньше и не стало, но совершать прямые оскорбления или нападки на Мухаммеда и его сторонников уже боялись.

От более серьезных последствий «кощунства» исламистов уберегала традиция кровной мести, ведь вся Мекка понимала, что убийство Пророка хашимиты не простят. Старейшины кланов даже пытались «выменять» Мухаммеда, предлагая Абу Талибу взамен отречения от племянника усыновить сына аль-Валида, одного из самых сильных и красивых мекканцев. Но тот не согласился:

– Вы хотите убить моего человека, а я должен буду взамен кормить вашего?

Впрочем, Мухаммед не всегда оставлял преследующие его насмешки без ответа, обещая своим врагам вечный огонь ада и проклятие всех их потомков. Некоторые, видимо, наиболее упорные, сумели даже попасть в суры Корана в качестве отрицательных примеров.

Гонения были настолько велики, что несколько мусульманских семей даже перебрались в Эфиопию. Понятно, что эта ситуация Мухаммеда не радовала: он терял верных ему людей.

В такой обстановке гонений неожиданно были опубликованы Мухаммедом пришедшие ему новые суры Корана, в которых богини из Каабы аль-Лат, аль-Узза и аль-Манат, пользовавшиеся особой любовью арабов, были названы ангелами, «дочерьми бога», и Аллах разрешал им поклоняться и обращаться к ним с просьбами. Эти богини обширно почитались в Аравии, например, храм аль-Лат находился в Таифе, храм аль-Уззы в Нахле, под Меккой, а храм аль-Манат – в Ясрибе.

Когда мекканцы услышали эту суру, то их ликованию не было предела: наконец-то сплотились исламисты и язычники! Главам курайшитов подобная уступка была тоже приятна: многие из них владели недвижимостью и держали торговлю и в Таифе, и в Ясрибе. В Таифе, кстати, имел большой бизнес дядя Мухаммеда Аббас.

Отношения между религиозными общинами Мекки нормализировались, и в город даже вернулись семьи, бежавшие в Эфиопию.

Впрочем, полноценного мира с мекканцами все равно не вышло: если раньше Мухаммед признавал Каабу единственной святыней, то теперь он стал славить и другие, «конкурирующие» храмы. В среде мусульман первоначальная радость также сменилась разочарованием: их исключительность была поставлена под сомнение, и они, поклонники единого бога, должны были признавать теперь и каких-то богинь, благоволящих к язычникам.

Мухаммед оказался в трудном положении: совершенную ошибку нельзя было исправить, ведь это слова Бога!

Но, впрочем, не зря в Мекке всегда ценили его ум. Через некоторое время выяснилось, что Бог говорил своему Пророку прямо противоположное: «Видели ли вы аль-Лат, и аль-Уззу, и аль-Манат – третью, иную? Неужели у вас – мужчины, а у Него – женщины? Это тогда – разделение обидное! Они – только имена, которыми вы сами назвали, – вы и родители ваши. Аллах не посылал с ними никакого знамения». Но Иблис (дьявол), после того как Мухаммед очнулся от священного сна, забрался к нему под язык и заставил произнести кощунственную фразу, причем так ловко, что Пророк, несмотря на то что слова Аллаха были запечатлены в его сердце, ничего не заметил. Подобные вещи Иблис, по словам Мухаммеда, проделывал и с другими Пророками, никто от этого не был застрахован. Но отныне Аллах пообещал Мухаммеду, что приструнит дьявола и тот больше не сможет вмешиваться в Его откровения. Война с язычеством вспыхнула с новой силой.

Курайшиты, понимая, что физически с мусульманами они сделать ничего не могут, решили взять их в экономическую блокаду. Это решение было принято на одном из «антимусульманских» советов, которые регулярно проходили в доме аль-Валида. Было решено предупреждать всех приходящих в Мекку за покупками кочевников о том, что Мухаммед и его последователи – богохульники и враги племени курайшитов, и потому не стоит у них ничего покупать и не надо им ничего продавать. Объяснения должны были быть мягкими и с намеком на то, что, ослушавшись сего доброго совета, кочевник обидит многих видных горожан. На всех караванных тропах, идущих в город, было установлено дежурство курайшитов, которые проводили беседы со всеми приезжающими. Также были выставлены посты и на рынке, которые отмечали тех, кто имеет дело с мусульманами, и брали их на заметку для повторной беседы.

Решение это было, безусловно, весьма умное и сулило исламистам море неприятностей. Среди них было очень мало ремесленников и слуг, фактически все первые мусульмане происходили из одного социального класса – мелких торговцев. Но этот удар смягчили, как обычно, разногласия среди кланов. Бойкот продвигали, в первую очередь, Абд Шамсам, Махзумам и другие главенствующие кланы, а остальным кланам он был отчасти и не выгоден, а отчасти они не хотели увеличивать «богатство богатых», понимая, что от бойкота выгода будет только тем, кто его объявил.

Но, тем не менее, бойкот ударил по общине весьма болезненно: купцы, не могущие полноценно торговать, начали покидать Мухаммеда и начинали почитать божеств из Каабы. Мухаммед, понимая всю сложность их положения, не осуждал этих людей, а наоборот, судя по Корану, обратил весь гнев Бога на гонителей.

Положение становилось все хуже, и Мухаммед понял: необходим исход.

Исход

Необходима была страна, в которой возможно было бы торговать, то есть заниматься традиционным для мусульман видом деятельности, и в то же время не было язычества, которое бы было, как уже понял Мухаммед, для членов его общины постоянным соблазном. Тщательно все обдумав, он выбрал весьма развитую и к тому же населенную христианами, так же почитающими единого Бога, Эфиопию.

Курайшиты, пользовавшиеся покровительством негуса, заинтересованного в торговле с Аравией, плотно занимали места на рынках Эфиопии, но Мухаммед надеялся, что негус (правитель) – христианин и не даст почти единоверцев в обиду.

Были ли у Мухаммеда более грандиозные планы: вернуться, подобно Абд аль-Мутталибу, в Мекку с помощью Эфиопии? Или поставить под контроль всю торговлю Аравии с Эфиопией, лишив тем самым врагов заработка? Сказать об этом с уверенностью сложно, но Мухаммед, как человек больших планов, наверняка просчитывал и эти возможности, несмотря на то, что они вряд ли могли быть воплощены в то время. Но оно, как известно, не стоит на месте.

В начале 615 года небольшая группа мусульман, десять мужчин, четыре женщины и малолетние дети во главе с Османом ибн аль-Аффаном и его женой Рукайей, дочерью Мухаммеда, покинули Мекку и, прибыв к побережью Красного моря близ Джидды, сели на корабль и отбыли в Эфиопию.

Через некоторое время по их пути последовала вторая группа, затем и третья... Не считая детей, в Эфиопию переселилось 83 человека. Это была первая хиджра – переселение мусульман.

Город покинули только те, кто не мог рассчитывать на поддержку своих кланов, мусульмане же из родов Хашим, аль-Мутталиб, Зухра, Тайм и Ади остались вместе с Мухаммедом в городе. Между тем убывшие обосновались в Эфиопии, легко отыскав общий язык с негусом, и занялись торговлей. Уже очень скоро в Аравию, к мусульманам, потекли караваны товаров из Эфиопии, подрывающие с таким трудом достигнутую монополию курайшитов. О серьезных ударах, понятно, говорить было еще рано, но, как говорится, лиха беда начало, и главы курайшитов это прекрасно понимали. Мухаммед был великолепным торговцем, и он делал все, чтобы товар брали именно у него, а не у язычников. Товаров пока было мало, но курайшиты сочли нужным отправить к негусу посольство с богатыми дарами, прося выдать «предателей родов» назад в Аравию.

Первобытнообщинные законы, когда человеком владеет род, в Эфиопии не признавались, и посольство вернулось в Мекку ни с чем. Это вызвало еще большее давление на мусульман, оставшихся в Мекке.

Впрочем, существуют версии, что бойкот, объявленный курайшитами, был отнюдь не единственной причиной отъезда. По всей видимости внутри общины тоже были какие-то разногласия. Это подтверждает и легкая путаница с количеством принявших к этому времени ислам, и то, что даже после укрепления Мухаммеда в Мекке эта часть мусульман так и не вернулась назад.

Омар, сын Хаттаба: «Так прими же Господа в сердце свое!»

И вот среди этой блокады и гонений племянник Абу Джахля, главного, наверное, врага Мухаммеда, принял ислам.

Омар, сын Хаттаба, был не очень богатым человеком, но недюжинной силы и весьма простых и честных нравов. Как это произошло – точно не известно, ученые выдвигают две версии. По одной Омар, сын Хаттаба, нещадно преследовал мусульман и как-то даже, подпоясавшись мечом, отправился искать Мухаммеда с целью его убить. От кого-то он услышал, что Пророк со своими сторонниками собрался в доме неподалеку от ас-Сафы, в доме аль-Акрама. Там должно было быть около сорока человек, но Омара это не пугало.