Адские существа - Кэролайн Пекхам

попытался не дрожать. Но мне это не удалось.

Мой гнев из-за потери вампира, возомнившего себя богом, удвоился из-за того факта, что он привел нас на вершину этой чертовой горы, прежде чем исчезнуть.

В этом не было смысла. Мы шли прямо за ним. Я видел его собственными глазами, когда он бежал по этой тропе, в то время как его ученики замедляли нас. Подъем был отвесным и коварным. Другого пути на вершину не было, и он никак не мог обойти нас и спуститься обратно, не упав со скалы и не разбив себе мозги о зазубренные камни внизу.

Бессмертия было недостаточно, чтобы сделать его способным пережить такое падение невредимым. Даже если бы он решил, что стоит переломать свое тело, чтобы сбежать от нас, я был уверен, что мы увидели бы признаки того, что он выбрал этот вариант.

Я снова проклял его, пока ждал своего брата. Приближалась ночь, и я начал задаваться вопросом, не сами ли мы вот-вот станем жертвами какой-нибудь ловушки. Возможно, вместо того чтобы бежать, Майлз действительно затаился где-то, надеясь устроить нам засаду на обратном пути вниз.

Дикарь во мне надеялся, что это так. Прошло три дня с тех пор, как я разрубил последнего из его бессмертных отпрысков, и Буря жаждал еще крови. Я пообещал клинку отведать душ Восставших, и моя первая цель должна была быть в пределах досягаемости.

Я перевел взгляд за заросли кустарника, которые использовал в качестве укрытия, и посмотрел на горизонт. Вдалеке мерцало море, холодное, как сталь, и вдвое более смертоносное. Оно звало меня так, что я не могу точно описать. Часть меня жаждала путешествовать по морям, как наши кузены-викинги. Я хотел увидеть новые миры, сразиться с новыми врагами. Возможно, как только я избавлю мир от мразей-Восставших, я так и сделаю.

Я сосредоточился на море, почти убедив себя, что слышу, как огромные волны разбиваются о скалы. Да, этот шум звал меня, но он был нечто большим, чем просто обещанием приключений. Это был шепот свободы. Если я пересеку моря во имя богов, освободят ли они меня от обязательств перед Валентиной?

Я провел рукой по груди, жалея, что не могу удалить татуировку, скрепляющую нашу с ней помолвку. Это была единственная отметина на моей коже, которой я не гордился. Каждый второй шрам или татуировка что-то значили для меня. Но эта отметина просто казалась цепью, привязывающей меня к судьбе, которой я не хотел.

Я все еще не женился на ней. Восемнадцать месяцев — слишком долгий срок, чтобы заставлять ее ждать. Но пророк предвидел только нашу помолвку, и пока кто-нибудь не предвидел настоящую свадьбу, я выполнял свою часть сделки. Не то чтобы Валентина смотрела на это так же. Она пыталась убедить меня выбрать дату при каждой возможности.

Я все еще не понимал, почему она так отчаянно пыталась связать свою душу с мужчиной, который не желал ее. Чем больше она настаивала на том, что любит меня, тем больше я сопротивлялся идее связать себя с ней. Я понимал, что это бессмысленно. В конце концов, боги потребуют, чтобы я выполнил данное ей обещание. Но я видел настоящую любовь в своих родителях. Каждый взгляд, которым они обменивались, каждое прикосновение, даже их разногласия были наполнены страстью. Я знал, как выглядит любовь, и Валентина таковой для меня не была.

Чуть левее от меня хрустнула ветка, и я притянул Буря к себе. Я понял, что сломанная ветка — это сигнал Джулиуса о его приближении, но никогда нельзя быть слишком осторожным. Восставший был на свободе, и несмотря на то, что казалось, что он ускользнул от нас, я не собирался на это рассчитывать. У такого могущественного существа были хорошие шансы против двух истребителей, даже если мы были самыми молодыми членами клана, когда-либо дававшими свои клятвы.

Появился Джулиус, и я немного расслабился.

— Почему ты так долго? — Я спросил в отчаянии. — Мои конечности готовы отвалиться.

— Ну, мы же не хотим, чтобы твоя пресловутая задница замерзла, не так ли? Возможно, нам следовало взять с собой Валентину, чтобы она хорошенько тебе ее помассировала.

Я фыркнул от смеха. С нашей стороны было не совсем честно так над ней издеваться, но моя будущая жена в последнее время стала предметом множества подобных шуток. Я знал, что она всего лишь стремилась следовать указаниям богов, но мне было трудно уважать кого-то, кто так отчаянно нуждался в их одобрении, что даже отказывался от собственного мнения. Ей так хотелось верить, что нам суждено быть вместе, что я сомневался, что ее вообще волнует, кто я на самом деле. Что бы я ни делал, это не могло испортить мой имидж в ее глазах, и мне стало несколько неловко.

— Ты нашел следы этой твари? — Спросил я, возвращая тему к нашей охоте.

— Нет. Я начинаю думать, что ты был прав — он снова нашел способ сбежать от нас. Возможно, он никогда не выбирал этот путь. Он мог повернуть назад или спрыгнуть со скалы ниже? Несколько сломанных костей не остановили бы его надолго. — Джулиус провел рукой по своим коротким волосам и вздохнул.

— Но почему? — Спросил я, вопрос зудел во мне, как свежая рана. — До сих пор он избегал нас, но у меня было отчетливое впечатление, что он привел нас сюда, чтобы закончить наши дрязги с ним. Зачем поворачиваться и убегать в последнюю секунду? Что заставило его дрогнуть?

— Я не знаю, брат, — ответил Джулиус, пожимая плечами.

Он никогда не подвергал сомнению мотивы вампиров так, как это делал я. Он предпочитал сосредоточиться на охоте на них и убийстве всех, кого мы находили. Размышления о том, что ими движет, не входили в список его приоритетов. Но меня это всегда приводило в бешенство. Если бы мы только могли узнать, чего они хотят или куда нанесут следующий удар, то смогли бы опередить их.

Вместо этого всегда казалось, что мы заканчиваем вот так, идя по остывшим следам и оставаясь на шаг позади них. Это приводило в ярость. Казалось, они знали, что мы будем делать, еще до того, как мы решили это сами для себя.

— Что-то здесь не так, — проворчал я, начиная спускаться с забытой богами горы. — Я знаю, что он собирался встретиться с нами лицом к лицу. Если он изменил свой план, для этого должна быть причина. И тот факт, что мы понятия не имеем, в чем она заключается, заставляет меня чувствовать себя более беспокойно,