Освобожденный - Хелен Хардт

мере, знаешь, что он хороший парень. Хороший полицейский. И это правда. Он также и прекрасный брат.

— Очаровательно. Я все еще ничего о тебе не знаю.

— Ладно. — Это начинало надоедать. — Мне нужно вернуться к работе. Дежурный врач «Скорой помощи» сегодня вечером — та еще стерва, накачанная крэком. Спрашивай у моего брата все, что хочешь знать обо мне. Я — открытая книга. — Я прошла мимо него и поспешила обратно в приемный покой.

Естественно, доктор Бонневиль искала меня.

— Эрин! Где ты была?

— Извините, док. Я разговаривала с детективом Гэбриэлом о про…

— Детектив Гэбриэл? — Она выгнула бровь. — Они все еще изводят моих людей по этому поводу? Разве они не знают, что это отделение неотложной помощи, и у нас есть дела поважнее?

Из этой больницы пропал пациент. Как доктор Бонневиль могла быть такой черствой?

— Ну, я…

— Меня не интересует твое мнение по этому поводу. Мне нужна твоя помощь в одном деле. Следуй за мной, пожалуйста.

Глава 13

ДАНТЕ

Билл задумчиво потер подбородок.

— Не уверен, что ты еще готов это услышать, Данте.

— Почему?

— Потому что не знаю, где ты был и через что тебе пришлось пройти. У тебя могут быть шрамы, и я не хочу усугублять твою травму.

Он не знал и половины этого.

— То, что ты хочешь мне сказать, травмирует?

— Нет. Но может. Я не знаю, насколько ты готов. Тебе едва исполнилось восемнадцать, когда ты ушел.

— Поправка. Я не уходил. Меня похитили.

— Ты со своим двоюродным братом ходили на Бурбон-стрит. После того, как мы с вашими отцами запретили этого делать.

— Все дети ходят на Бурбон-стрит. Это обряд посвящения. Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Мне было восемнадцать.

— Но мы предупреждали вас о паранормальных явлениях там, активность, которая слишком велика для обостренных чувств молодого вампира. И ты был на Марди Гра, когда завеса между мирами почти такая же тонкая, как на Самайн.

— То есть это моя вина? Что я был разлучен со своей семьей на десять лет? Ты понятия не имеешь, через что я прошел!

— Верно. Не понимаю. И нет, это была не твоя вина.

— Как Ривер вернулся?

— Он этого и не делал. Его нашла полиция. Когда взошло солнце. Он сильно обгорел, хотя и не настолько, чтобы вызвать какие-либо подозрения.

— По крайней мере, он вернулся.

— Да, и мы были благодарны за это. Но ни на минуту не смей думать, что мы не оплакивали твое исчезновение.

— Ага, понял. Понятия не имею, почему я все еще злюсь. Я не знаю, почему говорю половину того, что слетает с губ. — Эмоции бурлили у меня внутри. Мой гнев выплеснулся на Билла, хотя он не сделал ничего плохого.

— Твоей сестре досталось больше всех, — сказал Билл. — Сначала она потеряла брата, а следом и отца.

Копье сожаления пронзило меня насквозь. Я был сосредоточен на своей собственной травме и не думал о том, как все это повлияло на мою семью.

— Мне жаль.

— Никто из нас не винит тебя, Данте. Мы никогда этого не делали.

Все те годы, что провел в плену, я пытался в деталях вспомнить, что произошло в ту ночь. Но как бы сильно ни концентрировался, все, что всплывало в голове — нагромождение расплывчатых кусочков головоломки, которые я никогда не мог полностью сложить воедино.

— Ривер помнит, что произошло той ночью?

Билл покачал головой.

— Нет. Он даже не помнит, как тебя похитили.

— Я тоже. Только помню, как проснулся…

— Где ты проснулся, Данте?

Я закрыл глаза. Голод. Голод и боль. Я проснулся голым и прикованным к кровати.

Я не мог сидеть здесь и рассказывать своему дедушке, которым я восхищался больше, чем любым другим человеком в мире, о том, что со мной сделали. Как я позволил себя мучить. Он потеряет всякое уважение ко мне, перестанет любить. Как я не смог защитить себя? Как мог допустить, чтобы это произошло?

Как я мог сказать ему, что меня изнасиловали? У меня украли кровь?

Как я мог жить со всем этим?

Нет. Еще не мог говорить. Не буду. Но одну вещь я должен был сделать.

— Ты не в безопасности. Они придут искать меня.

— Уверяю тебя, этот дом безопаснее всех, — сказал Билл. — Я бы поставил на это свою жизнь.

— Как ты можешь? Нет никаких гарантий. Я тому подтверждение.

— Поверь. — Он пристально посмотрел мне в глаза. — Тебе не причинят вреда ни в этом доме, ни где-либо еще. И ни Эм, ни Риверу тоже.

— А что с их домами?

— Они под защитой.

— Как? Как можно…

— Доверься мне, — повторил он, на этот раз более твердо.

Волна умиротворения окатила меня, сопровождаемая странным холодком на затылке. Здесь я был в безопасности. Билл так сказал. Билл был моим главным защитником. Всегда им был.

Но в ту ночь он не защитил меня.

— Теперь… расскажи, что произошло.

— Я не помню, — сказал я.

— Что ты имеешь в виду? Неужели ты потерял последние десять лет своей жизни?

— Да. Большую часть.

Как бы я хотел, чтобы моя ложь оказалась правдой. Если бы я мог стереть воспоминания, ужасные-премерзкие воспоминания, даже если бы это означало, что придется наверстывать упущенное за десять лет, возможно, я смог бы жить нормальной жизнью.

— Ладно, Данте. Тогда на этом мы остановимся. Пока что. — Билл встал. — Не думай, что я не заметил шрамов на твоих запястьях.

Я посмотрел вниз. Десять лет цепей и кожаных оков оставили свой след на моих запястьях, а также на лодыжках, хотя в данный момент они были скрыты под одеждой. В конце концов я перестал сопротивляться. Отметины были не слишком заметны, но острое зрение моего деда ничего не