Рука Зеи - Камп Де

- Спасибо за комплимент, - поклонился Барнвельт. - Намек понял. Как только почувствую пробуждение в себе гения, обязательно поставлю тебя в известность.

- И даже при соблюдении всех этих условий, - продолжал Тангалоа, - все равно среди внеземных цивилизаций существует множество самых разных вариантов, вроде Сириуса-9 с его муравьиной экономикой. Просто так получилось, что все разумные виды кришнян являются человекообразными...

- Хар-имма! Хар-имма! - проскрипел Фило.

- Если это действительно означает то, что я думаю, - заметил Барнвельт, - то королева Альванди должна быть женщиной довольно широких взглядов, чтоб воспринять Фило спокойно.

- Не исключено, что она его попросту не поймет. Понимаешь, квирибский диалект заметно отличается от стандартного гозаштандоу. В нем все еще сохраняется средний залог в глаголах...

Покончив с тренировкой, Барнвельт прошел на корму взглянуть на шеиханов, с которыми успел уже крепко подружиться, и почесать их косматые лбы.

На ночь они стали на якорь на мелководье вдали от жилья. Рокир медленно опускался за низкий горизонт во всем многоцветном великолепии кришнянского заката; жена шкипера приготовила ужин; над водой разносились потрескивания и попискивания всякой мелочи, обитающей в камышах; матросы, выставив на палубу походные алтари, возносили молитвы всевозможным богам, перед тем как отправиться на боковую.

Так и проходили дни, пока они спускались вниз по Пичиде, которая неторопливо извивалась по Гозаштандской равнине до самого моря Садабао. Они прикидывали, что скажут Горбовасту в Маджбуре и королеве Альванди в Рулинди и чем следует запастись, чтобы преодолеть опасности Сунгара. Дирк Барнвельт успел приобрести облупившийся на солнце нос, умение носить на поясе меч так, чтобы он не застревал между ног, беглое владение новыми для себя языками и совершенно твердое и определенное чувство уверенности в себе, которым никогда не мог похвастать на Земле.

Теряясь в догадках, он искренне пытался разобраться, что же родило в нем подобное чувство: то ли долгожданная возможность реализовать романтичность натуры, которая доселе только нещадно подавлялась, то ли шовинистическое ощущение превосходства над кришнянами, а может, и попросту тот факт, что ему наконец удалось удрать от материнского присмотра. Не без облегчения он отметил, что за смертью двух кришнян, которых ему пришлось убить, не последовало никакой бурной психологической реакции - ни тогда, ни после. Однако по ночам его время от времени мучили кошмары, в которых он из последних сил убегал, зовя маму, от роя огромных ос.

При всем этом он прекрасно понимал, что попытка облегчить душу перед Тангалоа ни к чему хорошему не приведет, поскольку тот попросту посмеется над его мягкотелыми рефлексиями.

Сам Джордж, обладая выдающимся умом (он демонстрировал удивительные способности к языкам и с легкостью усваивал всю ту многостороннюю информацию, которая имеет отношение к ремеслу страноведа), имел все же склонность пасовать перед трудностями вроде работы, которая была ему не по душе. Очевидно, так было потому, что некоторые вещи казались ему слишком уж простыми, а может, и просто по причине чересчур вольного полинезийского воспитания. Добрый и отзывчивый в самом общем смысле этого слова, он не отличался особой эмоциональной глубиной и целеустремленностью; зная, вроде бы, все обо всем и умея складно об этом поговорить, был он все же человеком слова, а не человеком дела, способным повести за собой в решающий момент. Барнвельт все больше убеждался, что, хоть Джордж и по возрасту старше, и по должности, вся ответственность за возложенное на них предприятие рано или поздно целиком и полностью ляжет на его собственные костлявые плечи.

Постепенно река стала такой широкой, что с одного берега дома на другом казались не больше спичечных коробков, а люди крошечными, как муравьи. "Чальдир" неторопливо двигался мимо прибрежных вилл маджбурских богачей, чьи отпрыски играли в салки на лужайках или с громким хохотом и визгом спихивали друг друга с мостков в воду. Движение на реке стало заметно оживленнее: то и дело попадались стоящие на якорях лодки с застывшими в них удильщиками, или такая же, как "Чальдир", баржа неуклюже пересекала реку под парусом, чтобы высадить упряжку шейханов на северный берег, вдоль которого пролегала бечевая тропа.

Поскольку приземистый и пузатый "Чальдир" не отличался маневренностью, при каждой встрече с другим судном шкипер заявлял о своем праве на дорогу, колотя в помятый бронзовый гонг. Один раз они чуть было не столкнулись с плотом из бревен, который тихо сплавлялся по течению прямо у них на курсе. Плотовщикам и матросам "Чальдира" пришлось долго распихиваться шестами, изрыгая такие ругательства, что земляне стали опасаться поножовщины, а шейханы на корме взволнованно заревели. Однако баржу удалось обвести вокруг плота и вновь выйти на чистую воду, так что все кончилось относительно благополучно.

Виллы уступили место пригородам, а пригороды - собственно городу, который отличала не увенчанная луковичными куполами роскошь Хершида и не серая крепостная хмурость Мише, а исключительно собственная, неповторимая атмосфера. Это был город бесчисленных изящных арок, изукрашенных замысловатой, фантастической резьбой, зданий в пять и даже в шесть этажей и бьющей через край неуемной уличной толчеи.

На берегу стали появляться причалы и пристани, у которых было пришвартовано множество подобных "Чальдиру" барж и баржонок. За ними Барнвельт углядел лес мачт и снастей морского порта. Шкипер "Чальдира" засек свободное место и направил суденышко к берегу, а двое матросов с кряхтеньем налегли на весла, чтобы преодолеть течение. Какая-то рыболовная посудина, увешанная парусами, словно задний двор в понедельник, нацелилась, судя по всему, на то же самое место и попыталась подрезать барже нос, да, видно, недостаточно проворно. Попугай Фило радостно присоединил свои вопли к проклятьям обоих экипажей.

Когда баржу наконец ошвартовали, начинало уже припекать. Барнвельт и Тангалоа сердечно распрощались со шкипером и его людьми и вылезли на пристань, чтобы отправиться на поиски конторы Горбоваста. Барнвельт шел с некоторым холодком в животе, что с ним обычно приключалось, когда предстояла встреча и достаточно долгое общение с незнакомыми людьми.

Но он зря волновался. На основании письма Куштаньозо Горбоваст принял их, по определению Барнвельта, "с суетливым радушием и елейными учтивостями". Этот гладенький кришнянский джентльмен давно опроверг известный афоризм о погоне за двумя зайцами сразу, поскольку, выступая в качестве особого маджбурского уполномоченного гозаштандского короля Экрара, уже много лет подрабатывал еще и тем, что снабжал информацией службу безопасности межпланетных перевозок в Новуресифи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});