Том 2. Стихотворения 1855-1866 - Николай Некрасов

(Утром, в постели)

О мечты! о волшебная властьВозвышающей душу природы!Пламя юности, мужество, страстьИ великое чувство свободы —Всё в душе угнетенной моейПробудилось… но где же ты, сила?Я проснулся ребенка слабей.Знаю: день проваляюсь уныло,Ночью буду микстуру глотать,И пугать меня будет могила,Где лежит моя бедная мать.

Всё, что в сердце кипело, боролось,Всё луч бледного утра спугнул,И насмешливый внутренний голосЗлую песню свою затянул:«Покорись, о ничтожное племя!Неизбежной и горькой судьбе,Захватило нас трудное времяНеготовыми к трудной борьбе.Вы еще не в могиле, вы живы,Но для дела вы мертвы давно,Суждены вам благие порывы,Но свершить ничего не дано…»

«Литература с трескучими фразами…»*

Литература с трескучими фразами,Полная духа античеловечного,Администрация наша с указамиО забирании всякого встречного, —Дайте вздохнуть!..  Я простился с столицами,Мирно живу средь полей,Но и крестьяне с унылыми лицамиНе услаждают очей;Их нищета, их терпенье безмерноеТолько досаду родит…Что же ты любишь, дитя маловерное,Где же твой идол стоит?..

1862–1863

«В полном разгаре страда деревенская…»*

В полном разгаре страда деревенская…Доля ты! — русская долюшка женская!Вряд ли труднее сыскать.

Не мудрено, что ты вянешь до времени,Всевыносящего русского племениМногострадальная мать!

Зной нестерпимый: равнина безлесная,Нивы, покосы да ширь поднебесная —Солнце нещадно палит.

Бедная баба из сил выбивается,Столб насекомых над ней колыхается,Жалит, щекочет, жужжит!

Приподнимая косулю тяжелую,Баба порезала ноженьку голую —Некогда кровь унимать!

Слышится крик у соседней полосыньки,Баба туда — растрепалися косыньки, —Надо ребенка качать!

Что же ты стала над ним в отупении?Пой ему песню о вечном терпении,Пой, терпеливая мать!..

Слезы ли, пот ли у ней над ресницею,Право, сказать мудрено.В жбан этот, заткнутый грязной тряпицею,Канут они — всё равно!

Вот она губы свои опаленныеЖадно подносит к краям…Вкусны ли, милая, слезы соленыеС кислым кваском пополам?..

Зеленый шум*

Идет-гудет Зеленый Шум,Зеленый Шум, весенний шум!

Играючи, расходитсяВдруг ветер верховой:Качнет кусты ольховые,Подымет пыль цветочную,Как облако, — всё зелено:И воздух, и вода!

Идет-гудет Зеленый Шум,Зеленый Шум, весенний шум!

Скромна моя хозяюшкаНаталья Патрикеевна,Водой не замутит!Да с ней беда случилася,Как лето жил я в Питере…Сама сказала, глупая,Типун ей на язык!

В избе сам-друг с обманщицейЗима нас заперла,В мои глаза суровыеГлядит — молчит жена.Молчу… а дума лютаяПокоя не дает:Убить… так жаль сердечную!Стерпеть — так силы нет!А тут зима косматаяРевет и день и ночь:«Убей, убей изменницу!Злодея изведи!Не то весь век промаешься,Ни днем, ни долгой ноченькойПокоя не найдешь.В глаза твои бесстыжиеСоседи наплюют!..»Под песню-вьюгу зимнююОкрепла дума лютая —Припас я вострый нож…Да вдруг весна подкралася…

Идет-гудет Зеленый Шум,Зеленый Шум, весенний шум!

Как молоком облитые,Стоят сады вишневые,Тихохонько шумят;Пригреты теплым солнышком,Шумят повеселелыеСосновые леса;А рядом новой зеленьюЛепечут песню новуюИ липа бледнолистая,И белая березонькаС зеленою косой!Шумит тростинка малая,Шумит высокий клен…Шумят они по-новому,По-новому, весеннему…

Идет-гудет Зеленый Шум,Зеленый Шум, весенний шум!

Слабеет дума лютая,Нож валится из рук,И всё мне песня слышитсяОдна — в лесу, в лугу:«Люби, покуда любится,Терпи, покуда терпится,Прощай, пока прощается,И — бог тебе судья!»

Что думает старуха, когда ей не спится*

В позднюю ночь над усталой деревнеюСон непробудный царит,Только старуху столетнюю, древнююНе посетил он. — Не спит,

Мечется по печи, охает, мается,Ждет — не поют петухи!Вся-то ей долгая жизнь представляется,Все-то грехи да грехи!

«Охти мне! часто владыку небесногоЯ искушала грехом:Нутко-се! с ходу-то, с ходу-то крестногоРаз я ушла с пареньком

В рощу… Вот то-то! мы смолоду дурочки,Думаем: милостив бог!Раз у соседки взяла из-под курочкиПару яичек… ох! ох!

В страдную пору больной притворилася —Мужа в побывку ждала…С Федей-солдатиком чуть не слюбилася…С мужем под праздник спала.

Охти мне… ох! угожу в преисподнюю!Раз, как забрили сынка,Я возроптала на благость господнюю,В пост испила молока, —

То-то я грешница! то-то преступница!С горя валялась пьяна…Божия матерь! Святая заступница!Вся-то грешна я, грешна!..»

1863

Кумушки*

Темен вернулся с кладбища Трофим;Малые детки вернулися с ним,

Сын да девочка. Домой-то без матушкиГорько вернуться: дорогой ребятушки

Ревма-ревели; а тятька молчал.Дома порылся, кубарь отыскал:

«Нате, ребята! — играйте, сердечные!»И улыбнулися дети беспечные,

Жжжж-жи! запустили кубарь у ворот…Кто ни проходит — жалеет сирот:

«Нет у вас матушки!» — молвила Марьюшка.«Нету родимой!» — прибавила Дарьюшка.

Дети широко раскрыли глаза,Стихли. У Маши блеснула слеза…

«Как теперь будете жить, сиротиночки!» —И у Гришутки блеснули слезиночки.

«Кто-то вас будет ласкать-баловать?» —Навзрыд заплакали дети опять.

«Полно, не плачьте!» — сказала Протасьевна,«Уж не воротишь, — прибавила Власьевна. —

Грешную душеньку боженька взял,Кости в могилушку поп закопал,

То-то, чай, холодно, страшно в могилушке?Ну же, не плачьте! родные вы, милушки!..»

Пуще расплакались дети. ТрофимКрики услышал и выбежал к ним,

Стал унимать как умел, а соседушкиНу помогать ему: «Полноте, детушки!

Что уж тут плакать? Пора привыкатьК доле сиротской; забудьте вы мать:

Спели церковники память ей вечную,Чай, уж теперь ее гложет, сердечную,

Червь подземельный!..» Трофим поскорейНа руки взял — да в избенку детей!

Целую ночь проревели ребятушки:«Нет у нас матушки! нет у нас матушки!

Матушку на небо боженька взял!»Целую ночь с ними тятька не спал,

У самого расходилися думушки…Ну, удружили досужие кумушки!

(Январь 1863)

Песня об «Аргусе»*

Я полагал, с либеральногоЕсть направленья барыш —Больше, чем с места квартального.Что ж оказалося — шиш!Бог меня свел с нигилистами,Сами ленятся писать,Платят всё деньгами чистыми,Пробовал я убеждать:«Мне бы хоть десять копеечекС пренумеранта извлечь:Ведь даровых-то статеечекМного… куда их беречь?Нужно во всём беспристрастие:Вы их смешайте, друзья,Да и берите на счастие…Верьте, любая статьяВстретит горячих хвалителей,Каждую будут бранить…»Тщетно! моих разорителейЯ не успел убедить!Часто, взбираясь на лесенку,Где мой редактор живет,Слышал я грозную песенку,Вот вам ее перевод:«Из уваженья к читателю,Из уваженья к себе,Нет снисхожденья к издателю —Гибель, несчастный, тебе!..»— «Но не хочу я погибели(Я ему). Друг-нигилист!Лучше хотел бы я прибыли».Он же пускается в свист.

Выслушав эти нелепости,Я от него убегалИ по мосткам против крепостиОбыкновенно гулял.Там я бродил в меланхолии,Там я любил размышлять,Что не могу уже более«Аргуса» я издавать.Чин мой оставя в забвенииИ не щадя седины,Эти великие генииСнять с меня рады штаны!Лучше идти в переписчики,Чем убиваться в наклад.Бросишь изданье — подписчикиСкажут: дай деньги назад!Что же мне делать, несчастному?Благо, хоть совесть чиста:Либерализму опасномуВ сети попал я спроста…Так по мосткам против крепостиЯ в размышленьи гулял.Полный нежданной свирепости,Лед на мостки набежал.С треском они расскочилися,Нас по Неве понесло;Все пешеходы смутилися,Каждому плохо пришло!Словно близ дома питейного,Крики носились кругом.Смотрим — нет моста Литейного!Весь разнесло его льдом.Вот, погоняемый льдинами,Мчится на нас плашкоут,Ропот прошел меж мужчинами,Женщины волосы рвут!Тут человек либеральногоОбраза мыслей, и тотЗвал на защиту квартального…Я лишь был хладен как лед!Что тут борьба со стихиею,Если подорван кредит,Если над собственной выеюМеч дамоклесов висит?..Общее было смятение,Я же на льдине стоялИ умолял провидение,Чтоб запретили журнал…Вышло б судеб покровительство!Честь бы и деньги я спас,Но не умеет правительствоВ пору быть строгим у нас…Нет, не оттуда желанноеМне избавленье пришло —Чудо свершилось нежданное:На небе стало светло,Вижу, на льдине сверкающей…Вижу, является вдругМертвые души скупающийЧичиков! «Здравствуй, мой друг!Ты приищи покупателя!» —Он прокричал — и исчез!..Благословляя создателя,Мокрый, я на берег влез…

Всю эту бурю ужаснуюВек сохраню я в душе —Мысль получивши прекрасную,Я же теперь в барыше!Нет рокового издания!Самая мысль о нем — прочь!..Поздно, в трактире «Германия»,В ту же ужасную ночь,Греясь, сушась, за бутылкоюСбыл я подписчиков, сбыл,Сбыл их совсем — с пересылкою,Сбыл — и барыш получил!..Словно змеею укушенный,Впрочем, легок и счастлив,Я убежал из Конюшенной,Этот пассаж совершив.Чудилось мне, что нахальныеМчатся подписчики вслед,«Дай нам статьи либеральные! —Хором кричат. — Дармоед!»И ведь какие подписчики!Их и продать-то не жаль.Аптекаря, переписчики —Словом, ужасная шваль!Знай, что такая компанияБудет (и все в кураже!..),Не начинал бы издания:Аристократ я в душе.Впрочем, средь бабьих передниковИ неуклюжих лаптей —Трое действительных статских советников,Двое армянских князей!Публика всё чрезвычайная,Даже чиновников нет.Охтенка — чтица случайная(Втер ей за сливки билет),Дьякон какой-то, с рассрочкою(Басом, разбойник, кричит),Страж департаменский с дочкою —Всё догоняет, шумит!С хохотом, с грохотом, гиканьемМчатся густою толпой;Визгами, свистом и шиканьемСлух надрывается мой.Верите ль? даже квартальные,Взявшие даром билет,«Дай нам статьи либеральные!» —Хором кричат. Я в ответ:«Полноте, други любезные,Либерализм вам не впрок!»Сам же в ворота железныеПрыг, — и защелкнул замок!«Ну! отвязались, ракалии!..»Тут я в квартиру нырнулИ, покуривши регалии,Благополучно заснул.

* * *

Жаль мне редактора бедного!Долго он будет грустить,Что направления вредногоНегде ему проводить.Встретились мы: я почтительноШляпу ему приподнял,Он улыбнулся язвительноИ засвистал, засвистал!

Калистрат*