Крокодилий сторож - Катрине Энгберг

«Love will save all you people, but it will never save… me»[5].

Четверг, 9 августа

Глава 8

Шелест листьев и хруст гравия с каждым приземлением ноги на тропинку, его тяжелое дыхание во влажном по-утреннему воздухе. Высокие розовые облака на фоне раннего голубого неба – влажная фантазия режиссера, работающего с техниколором. Время от времени он натыкался на товарища по несчастью или на сонного хозяина, выгуливающего собаку, накинувшего ветровку прямо на пижаму, в остальном в парке Сёндермаркен было пусто, не считая звуков внутри и вокруг него. В голове бесконечно прокручивался рефрен из песни из «Моей прекрасной леди» про Аскот. Методично, привычно и стабильно.

Йеппе прекрасно знал, что пробежки – это классическая реакция на развод. Их совершают не только ради того, чтобы обрести прежнюю форму, а тем самым и большую привлекательность для нового партнера, но и как часть терапевтического процесса. Самому Йеппе это напоминало главным образом о том, как мальчишкой он сильно ущипнул себя за руку, чтобы боль от пораненной коленки была не такой пронзительной.

Что заставляет человека зарезать другого человека? Склонность причинить боль живет в каждом из нас, и мы осознаем это, даже несмотря на то что не реализуем эту склонность. Однако, чтобы покалечить кого-то таким образом, как сделал это убийца Юлии, нужен был некий порыв, неподвластный пониманию Йеппе. Он не мог подыскать этому иного названия, кроме злобы, и надеялся, что психологический портрет немного прояснит картину. Желательно – тот, который будет составлен после поимки преступника. Отдел по расследованию убийств в основном прибегал к помощи психологов для укрепления доказательной базы в делах, когда убийца уже был пойман и арестован. Иногда при вынужденном ступоре в следственной работе. Оставалось надеяться, что до этого не дойдет.

Йеппе сделал растяжку на небольшой игровой площадке с батутами и отправился домой. На участке вдоль автодороги он ускорился, этот отрезок пути с жестким асфальтом и унылой архитектурой следовало преодолеть как можно быстрее. Снаружи пустой дом из красного кирпича, окутанный утренним светом, казался вполне дружелюбным, однако стоило ему войти внутрь, как ощущение покинутости овладело им с новой силой.

В душе он схватил свой мужской орган и попробовал мастурбировать. У него не было секса с декабря, желание не приходило ни разу, и пенис, казалось, даже визуально весь как-то сжался. Может, это было побочное действие антидепрессантов, которые он принимал в течение первых месяцев. Однако потенция не вернулась, даже когда циталопрам был отложен на полку.

Все пять раз, когда руководство заставляло его («рекомендовало» – такой была официальная формулировка) побеседовать с полицейским психологом, слово «импотенция» оставалось за бортом и пряталось между другими понятиями: гневом, печалью, ревностью, оно так и не вырвалось наружу. Даже не попыталось. Йеппе не мог заставить себя говорить о том, что его действительно пугало. Одно дело – обсуждать одиночество и неудачу с незнакомцем, совершенно другое – признаться в таких деликатных проблемах, как импотенция и приступы страха, человеку, работающему с тобой в одной конторе.

*

Вскрытие было запланировано на восемь утра и проходило, как обычно, в Институте судмедэкспертизы. Йеппе припарковался на улице Фредерика V перед корпусом имени Тайлума, зданием, иронически выстроенным в виде громадной надгробной плиты посреди гравия и вечнозеленых насаждений, и вошел в темный холл. Коричневый кафель на стенах способствовал тому, чтобы и внутри здания настроение не было уж слишком светлым и легкомысленным. Матовая стеклянная дверь вела налево, в прозекторскую, которая использовалась, когда не представлялось возможным установить личность умершего иным путем. «Родственники допускаются только по предварительному согласованию» – гласила надпись на нескольких языка. Хотя и не было особой опасности, что кто-то войдет сюда без предупреждения.

Анетте принесла с собой струю свежего воздуха, минуту спустя торопливо появившись в дверях. За ней последовал тот же полицейский фотограф, который присутствовал на месте преступления.

– Доброе утро! Как спал?

– Хорошо, спасибо. А ты? – Йеппе кивнул обоим.

– Отлично! – Анетте короткими поспешными мазками наложила блеск для губ. – Каролина Боутруп в безопасности, она дома, в Копенгагене. Собиралась переночевать у своего парня, но мы поселили ее в отель. Под наблюдением и без телефона. Им с дружком лучше поменьше разговаривать до того, как с ними побеседуем мы. Ее мать приехала из Ютландии, чтобы помочь ей. Поедем прямиком в управление на встречу с ней, как только закончим здесь.

– А что Даниэль?

– Фальк едет к нему домой.

Анетте, причмокнув, распределила блеск равномерно по губам и стукнула по кнопке лифта.

Облицованный кафелем секционный зал состоял из пяти расположенных друг за другом, не разгороженных рабочих мест, каждое из которых было оборудовано большой раковиной из нержавейки и док-станцией, к которой можно было подсоединить прозекторский стол. Над каждым столом висели мощные люминесцентные лампы в световых коробах. Сначала следователи совершили все обычные ритуалы дезинфекции и надели халаты, бахилы и хирургические шапочки. Затем прошли вдоль рядов белых резиновых сапог, стоявших вдоль стены, в заднюю комнату, где проводилось вскрытие умерших насильственной смертью. Столы были пусты. Но запах стоял, как всегда, навязчивый, не противный, искусственной свежести с примесью чистящего средства.

Нюбо в полной готовности стоял в конце комнаты, облаченный в соответствующий случаю зеленый халат и хирургическую шапочку. Он привычным движением надевал латексные перчатки, даже не глядя на руки, и спокойно разговаривал о чем-то с одним из судмедэкспертов, призванных помогать в процессе вскрытия. Увидев вошедших, он кивнул собеседнику, который тут же покинул комнату.

– Добро пожаловать. Надеюсь, вы бодрые и отдохнувшие? Как ты, Йеппе, удалось поспать?

Йеппе торопливо кивнул, раздраженный неуместной заботой.

Нюбо посмотрел в глаза каждому из них и приступил к делу.

– Уже на месте преступления было ясно, что жертва получила целый ряд ножевых ранений, которые кровоточили, а, следовательно, были нанесены до наступления смерти. Кроме того, было сделано предположение, что череп жертвы проломлен с левой стороны выше виска без нарушения целостности кожного покрова. Это стоит отметить отдельно, так как кожа над висками натянута и легко повреждается. Вчера, по поступлении тела Юлии Стендер, мы провели компьютерную томографию трупа. Обнаружен пролом черепа, вплоть до pia mater. – Он сделал паузу, как будто искал понятные им слова. – То есть до самой глубокой мягкой мозговой оболочки. Что повлекло за собой ликаж ликвора и обширную интракраниальную гематому, иными словами, утечку спинномозговой жидкости и серьезное внутричерепное кровоизлияние. Сейчас мы, конечно, проштудируем всю эту карусель, прежде чем сделать окончательные выводы, но все указывает на то, что удар в левый висок тупым предметом и стал причиной смерти. Как обычно, я буду комментировать, если наткнусь на что-то стоящее по ходу дела, и вы, естественно, шумите, если у вас возникнут какие-то вопросы.

Судмедэксперт вкатил секционный стол, на котором под стерильным полотенцем лежал труп Юлии Стендер. Подключив стол к док-станции, помощник осторожно приподнял полотенце и удалил стерильные мешки, лежавшие поверх рук. Она лежала точно так же, как накануне в своей квартире, когда туда пришел Йеппе. Полуодетая и перепачканная спекшейся кровью, в шрамах, как обмякшая кукла, которую выкидывали из высотного здания на протяжении многих дублей на съемках. В то же время она была похожа на то, чем на самом деле являлась: на тело, которое менее суток назад было живым, мыслящим человеком с мечтами и стремлениями, а теперь превратилось в груду ДНК-материала. Фотограф приступил к обзорным снимкам тела. Нюбо повернулся спиной к судмедэксперту, который привычным движением надел на лицо маску и отрегулировал ее по размеру. Вскрытие началось с внешнего осмотра трупа. Судмедэксперт и Нюбо обходили стол, похожие на напряженных стервятников, высматривающих лучшее место для атаки. Нюбо то и дело останавливался и говорил в диктофон, какие следы обнаружил на одежде. Места проникновения лезвия ножа, все загрязнения и выделения были отмечены и описаны, прежде чем Нюбо повторил процедуру под ультрафиолетовой лампой. Он удалил волосы и мелкие частицы, которые были помещены в маленькие стерильные пакеты и пронумерованы, обстриг ногти и сохранил их аналогичным образом.

Двое экспертов с помощью остальных присутствующих осторожно сняли с Юлии Стендер одежду, и она лежала обнаженная перед пятью зрителями. Фотограф сделал несколько снимков, остальные молча ждали. Что бы тут сказали женщины, которые чувствуют себя уязвимыми и униженными на приеме у гинеколога? После того как фотограф удовлетворенно кивнул, Нюбо вернулся к столу и принялся тщательно осматривать внешние повреждения с лупой и стальным пинцетом, продолжая бормотать в свой диктофон. Раны, руки, ногти, уши и татуировки.