Священный Грааль отступников - Лариса Капелле

– И вовсе не загадочное сокровище?! – задала вопрос не обращавшая ровно никакого внимания на его вежливые потуги барышня.

– Это всего лишь легенда, – возразил начавший терять терпение следователь.

– Для вас, да и для меня. Но Волынский был уверен, что стоит на пороге выдающегося научного открытия. Не думаю, что подобное выражение подходит к обнаружению остатков небольшого укрепленного городка начала четырнадцатого века.

Шумилин задумался. В конце концов, любая информация на данной стадии ему не помешает.

– То есть, по-вашему, он искал проклятое сокровище чужеземца?

– Так значит, вам известна легенда? – вопросом на вопрос ответила Кася. – Я не говорила ни про проклятое, ни про чужеземца.

– Слышал, в общих чертах, – нехотя ответил следователь.

– И убийство похоже на ритуальное, не правда ли? Недаром же Волынского распяли!

– Откуда вам это известно? – насторожился следователь, – кто вам рассказал о результатах экспертизы?

– Никто, просто мы заметили остатки перекладины на том самом дереве… – Она запнулась. Ей внезапно расхотелось вспоминать детали.

– Вы наблюдательны, – признал он, – что еще вы можете сообщить полезного следствию?

– Переверзев и Волынский в последний вечер, когда я их видела, поссорились. А в ночь смерти Волынский, скорее всего, отправился на встречу с Переверзевым.

– Это интересно, но эту ситуацию мне уже описали участники экспедиции. Проблема только в том, что Переверзев, как и Волынский, был убит, – напомнил Касе Шумилин.

– Я не верю, что Стрельцов причастен к смерти Волынского.

– У него был мотив.

– Да не было у него никакого мотива! Вы были у Стрельцовых!? Вы видели картины Юли?!

– Видел, – с неожиданным чувством сказал Шумилин, – они по-настоящему потрясающие!

Кася удивленно посмотрела на следователя. Подобной эмоциональности она не ожидала. Поэтому решила ковать железо пока горячо и ринулась напролом:

– Вам не кажется, что и в смерти Юли, и в смерти Волынского и Переверзева больше вопросов, нежели ответов?

– Относительно дела Юлии Стрельцовой – все подробности мне не известны. Делом занимался мой коллега. Он человек опытный и добросовестный. И если он пришел к этим выводам, значит, и я мог прийти к таким же.

– Каким бы опытным он ни был, а пошел он по самому простому пути.

– Сейчас вы скажете, что я тоже выбрал самую легкую дорогу, – сморщился Шумилин, он уже сожалел, что завел разговор с любопытной барышней.

Кася одернула сама себя: «Вот идиотка! Опять занесло!» Сейчас он просто-напросто откажется с ней разговаривать, и ничего полезного узнать не удастся.

– Я не могу так сказать, я же не знаю, почему вы обвиняете Стрельцова. Значит, у вас есть против него весомые улики.

– Улик против него достаточно, – обтекаемо ответил следователь.

– Значит, не только сети! – сокрушенно пробормотала Кася.

– Слушайте, уважаемая свидетельница, вы, насколько я знаю, не являетесь адвокатом Стрельцова и не представляете интересы его защиты.

– А кто его адвокат? – вспомнила о самом важном Кася.

Шумилин слегка опешил:

– Не знаю, вроде бы пока его интересы никто не представляет, – пожал плечами Шумилин и с преувеличенно деловым видом уткнулся в бумаги.

Кася поняла, что на данный момент самым мудрым решением будет исчезнуть из поля зрения следователя. Тем более в ее голове зашевелились кое-какие робкие идеи. Все это следовало проверить. Да и потом, если она сейчас слишком надоест Шумилину, на будущем сотрудничестве с ним придется поставить жирный крест.

– Хорошо, – послушно кивнула головой Кася и ретировалась.

Шумилин проводил ее взглядом и, вздохнув, обратился к материалам лежавшего на столе дела. Оно ему не нравилось. Конечно, старика Стрельцова арестовали, но что-то очень уж все было просто! И вовсе не потому, что Шумилин не любил простоту. «Ерунда какая-то, черт знает что!» – чертыхнулся он про себя. Только искателей сокровища ему и не хватало! Про проклятый сундук иноземца, принесший чуму в город, он уже слышал. Каких только легенд не было в Белозерске! За десять столетий истории еще и не такое появится. Но чтобы кто-нибудь воспринимал это всерьез?! Такого представить себе он не мог. А все ли он узнал о Переверзеве? Перечитал внимательно материалы дела. Переключился на компьютерный экран, проглядел еще раз отсканированные документы и фотографии. У него возникло неприятное ощущение, что он упустил какую-то деталь, маленькую, но важную. Конечно, он был человеком рациональным, но интуицией пренебрегать не следовало. Особенно в таком запутанном деле. Он поразмышлял и принял решение.

– Слушай, Андрей, съездим-ка еще раз к Переверзеву. Возьмем с собой Рябечкова и Васильева и прочешем еще раз дом.

– Да обыскивали же уже, Владимир Юрьевич, – недовольно отозвался Андрей Федотов и тоскливо посмотрел в окно. Дождь лил с утра не переставая, и в такую погоду меньше всего хотелось сниматься с насиженного места.

– Давай, давай, собирайся! – не обращая внимания на ворчливый тон подчиненного, поднялся с места Шумилин и направился к двери.

* * *

Фуа, Наварра, 20 августа 1321 года.

Клаас расположился недалеко от въезда в Фуа. Прибыл он сюда не зря. Сентябрьская ярмарка славилась не только в округе, но была известна далеко за пределами Наварры, Каталонии и Лангедока. А в этом году она обещала быть особенно многолюдной. Именно это нужно было Клаасу. Именно сюда должен был привести Белибаста Арно Сикре. И именно здесь тот должен был выйти на связь со своими последователями из числа прибывших на ярмарку торговцев. Несмотря на тайну, окружающую деятельность катаров, еретики активно искали новых сочувствующих. Катары еще не потеряли полностью надежду возродить свою церковь. И по всем расчетам Клааса, Белибаст был должен, просто обязан появиться на ярмарке.

Тем более только недавно в Памье и Каркассоне инквизиторы вышли на активное катарское подполье и приговорили к сожжению пятерых еретиков, около сорока наиболее активных сочувствующих лишили всех привилегий, имущества и отправили в тюрьму, остальных осудили на публичное покаяние и штраф в пользу церкви и казны. Один из сожженных был учеником Белибаста, он в полубессознательном состоянии призывал своего учителя прийти ему на помощь и укрепить его дух.

Клаас прибыл до открытия ярмарки и наблюдал за подготовкой уже третий день. Первые караваны прибыли еще неделю назад. Чем дальше, тем больше торговцев прибывали и по реке, и по дороге. Городской староста уже с ног сбился, принимая все новых и новых участников и отводя им более или менее приличные места. На нем лежали основные заботы по подготовке ярмарки. Для города и для близлежащего монастыря ярмарка была самым главным ежегодным событием. А в это тяжелое время тем более. На заплаченные торговцами пошлины нужно было отремонтировать изрядно обветшавшие крепостные стены, обновить грозящую обвалиться монастырскую крышу и подновить полностью разбитые дороги. Поэтому организаторы старались вовсю. Наспех сколачивали бараки для товаров и распределяли более или менее выгодные места. Между тяжело нагруженными возами всех мастей услужливо сновали поденщики, носильщики предлагали свои услуги, подхватывая тюки с товарами, подкатывая бочки с вином и маслом. Тут же суетились продавцы всяческой снеди, предлагая подкрепиться и торговцам, и стражникам, и работникам.

Клаас незаметно оглядывался, по давней своей привычке пытаясь определить, кто есть кто на этой ярмарке. Его внимание привлек византийский купец, лицо которого показалось Клаасу отдаленно знакомым. Грек наблюдал за окружающей его суетой, полуприкрыв глаза, но Клаас был уверен, что самая ничтожная деталь не ускользала от его внимательного взгляда. В нем чувствовался чрезвычайно опытный и уверенный в себе торговец. Невысокий, но крепкий, широкий в кости грек напоминал небольшой дуб, основательно вросший ногами в землю, да так, что с места не сдвинешь. Работники вытаскивали тюки с тканями, мешки с пряностями. Одет он был не броско. Не было на нем расшитых золотом одежд, но кафтан был из великолепного сукна, рубашка – из самого дорогого шелка. Все было сшито лучшими мастерами и должно было обойтись дороже, чем самые яркие наряды генуэзских и ганзейских купцов. Только где он мог его видеть?

Дальше его внимание привлек продавец ремней и перчаток, неторопливо перекладывающий свой товар на небольшом прилавке. Было видно, что он прибыл гораздо раньше других и уже давно приготовил свой прилавок. «Теперь у него останется достаточно времени, что наблюдать за остальными», – улыбнулся про себя Клаас. Так получилось, что продавца перчаток он знал. Доменико Монти был приближенным правителя Милана Марко Висконти, союзника извечного врага папы Иоанна XXII Людвига Баварского. Что заставило Доменико покинуть Милан? Торговля перчатками и ремнями была лишь прикрытием, но что он искал на самом деле?