Священный Грааль отступников - Лариса Капелле

– Вы попали в удачный момент, сын мой, – улыбнулся аббат, – епископ приедет к нам в монастырь сегодня вечером, и я устрою вашу встречу. А сейчас располагайтесь и отдохните с дороги. Брат Жером покажет вам келью для гостей и отведет в кухню.

Уже вечером, полуприкрыв глаза, Клаас слушал вечернюю молитву монахов монастыря Фонфруад. Доверенное лицо папы епископ Памье и Мирепуа Жак Фурнье назначил ему встречу в личных апартаментах настоятеля монастыря. Место было выбрано не случайно. Беседа носила строго конфиденциальный характер. Жак Фурнье в прошлом был аббатом монастыря и сохранил значительное влияние. Пригласить шпиона в епископский дворец он не мог, слишком много любопытных глаз и навостренных ушей.

Наконец, монахи закончили песнопения и длинной вереницей вышли из собора, Клаас последовал за ними. На выходе его уже ждал брат Жером.

– Его преосвященство ждет вас.

Клаас кивнул и без слов последовал за своим проводником. Монах привычно попетлял по коридорам аббатства. Наконец, он остановился перед дверью покоев аббата, открыл дверь и заглянул внутрь.

– Пусть войдет, – раздался изнутри глухой голос.

Клаас вошел и глубоко поклонился. Перед ним на стуле с высокой спинкой сидел Жак Фурнье.

– Итак, сюда тебя привели поиски Гийома Белибаста.

– Да, ваше преосвященство. – Клаас всегда довольствовался краткими ответами: много говорит только тот, кому нечего скрывать. А к Эльке это не относилось.

– Тогда почему ты обратился ко мне?

– Ваше преосвященство, мне сказали, что я всецело могу рассчитывать на вашу поддержку.

– Да, сын мой, целиком и полностью, – подтвердил Жак Фурнье, внимательно разглядывая папского шпиона. В отличие от осторожного Трэве, Фурнье держался высокомерно. Он напомнил Клаасу хищную птицу, высматривающую очередную жертву. Даже внешне Фурнье походил на ястреба: крючковатый нос, круглые черные глаза и длинные пальцы с острыми желтоватыми ногтями. «Этого надо опасаться вдвойне!» – подумал про себя Клаас и склонился в поклоне:

– Как я могу его найти?

– Значит, ты сам, сын мой, не справился, – с некоторым ехидством произнес епископ, – или, может, его преосвященство кардинал Трэве не снабдил тебя всей необходимой информацией?!

Вопрос был скорее риторическим, но Клаас решил парировать. Показывать собственную слабость такому хищнику, как Фурнье, не следовало:

– Нет, еретики не доверяют никому, и пока никакой нити, ведущей к ним, найти мне не удалось. Известные нам сочувствующие катарам в тюрьме, а прах последних совершенных[1] вы успешно развеяли по ветру, ваше преосвященство.

Фурнье сделал вид, что не понял намека Эльке. Он прекрасно знал собственную репутацию. В окружении Святого престола у него было гораздо больше недругов, нежели друзей. И многие уже открыто начали возмущаться тем, что епископ принимает самую активную роль в действии трибуналов инквизиции, сам ведет допросы и руководит пытками. Конечно, Венский церковный собор в 1312 году разрешил епископам участвовать в работе инквизиции. Но пока очень немногие его собратья воспользовались этим разрешением, предпочитая оставлять неблаговидное занятие разбираться с нечестивцами доминиканскому ордену. Как-то не пристало епископам, наместникам Христа на земле, марать руки кровью.

Однако Жак Фурнье прекрасно понял характер и планы нового папы и намеревался стать его ближайшим соратником. Иоанн XXII был прагматиком и тонким политиком, а политику чистыми руками, как известно, не делают. Поэтому папа нуждался в таких людях, как Жак Фурнье, – честолюбивых, готовых на все и не обремененных большим количеством моральных принципов. Его Святейшеству уже хватало францисканцев с их приверженностью бедному Христу и нищей церкви, постоянно напоминающих Святому престолу о погрязшем в распутстве и невежестве духовенстве. Говорить папе о морали было кому, а вот помогать в делах не самых привлекательных, но на которых покоилось благополучие церкви, таких было раз два и обчелся. Поэтому Жак Фурнье правильно рассчитывал, что его рвение в борьбе с еретиками будет и замечено, и оценено по достоинству.

– Я прошел всю Каталонию и Наварру, где, согласно сведениям Трэве, скрывается Белибаст, но никаких следов, абсолютно никаких, – продолжил Клаас.

– Теперь ты вынужден обратиться ко мне, – констатировал Фурнье, – учитывая, что Бартоломео должен был тебе приказать просить моей помощи только в самых крайних случаях! Ибо его преосвященство думает исключительно о спокойствии своего верного и преданного друга и нисколько не желает тревожить меня такими мелочами.

Фурнье даже не старался скрывать своего торжества. Епископ предвкушал унижение соперника-доминиканца. Трэве сделал все, чтобы обойти его, но не тут-то было. «Что же, мой дорогой, хорошо смеется тот, кто смеется последним!» Эльке же спокойно ждал, когда ликующий епископ насладится собственным реваншем и, наконец, соизволит дать в его руки заветную нить.

– На еретика вы выйдете, это я вам обещаю. Один из моих людей, сын сожженной на костре еретички, решил отомстить за мать и заодно заработать. Чувства и разум часто действуют вместе, сын мой, так устроен мир… Так вот, Арно убедил Белибаста вернуться в Лангедок, и они уже в дороге. Теперь слушай меня внимательно, я тебе объясню, как ты узнаешь Белибаста…

Клаас наклонился к епископу и тот, специально понизив голос, объяснил все, что должен был исполнить Эльке.

– Теперь ты знаешь все, что нужно. В твоем распоряжении будет неделя, за которую ты должен войти в его полное доверие, и еще ты должен очень внимательно слушать все, что он тебе расскажет…

* * *

Кирилл уехал на следующее утро. Кася, проводив друга, села за небольшой письменный стол, имеющийся в их номере, и задумалась. В голове снова был полный сумбур. Она походила по номеру, пытаясь выработать хоть какой-то план действий. План вырабатываться никак не желал. Поэтому Кася схватилась за первое, что пришло в голову, – отправилась на встречу со следователем, занимавшимся делом Волынского. В конце концов, он сам сказал ей, что она может прийти, если у нее появится новая информация. И она могла считать, что новая информация у нее появилась.

Следователь Владимир Юрьевич Шумилин любил свое дело и ненавидел современные детективные романы. Дело в том, что в следователи он пошел по убеждению. Хоть в учебе и не блистал, но вполне мог претендовать на место более хлебное и интересное. Предлагал же дядя Савелий замолвить словечко и устроить Володю судьей! Но с детства маленький Володя мечтал обо одном: стать следователем и ни о чем другом слышать не желал. И вот его профессию, сложную и ответственную, в которую он вкладывал душу, каждый день превращала в балаган орда более или менее модных писательниц. Были же в свое время Шерлок Холмс, комиссар Мегрэ, даже Эркюль Пуаро – мужчины серьезные, основательные, взять того же Холмса. Дедуктивный метод, только дух захватывает! От современных романов дух не захватывало, а хотелось исключительно выть на луну. Спокойных и уверенных в своих логических выводах героев сменили вздорные и самонадеянные представительницы женского пола. Поэтому, когда на пороге небольшого кабинета, который ему приходилось делить со своим помощниками Славой Рябечковым и Андреем Федотовым, появилась высокая черноволосая девушка в джинсах и представилась Касей Кузнецовой, он только поморщился. Девушку он видел на месте преступления, она переводила показания канадского археолога Ланга. Дальше – больше: Кузнецова самоуверенным тоном заявила, что может сообщить ему дополнительные детали относительно убийства Переверзева и Волынского. Владимир Юрьевич раздражения своего скрывать не стал. Еще одна доморощенная детективша выискалась!

– Чем же вы нам собираетесь помочь? – саркастическим тоном поинтересовался он.

– Я знала Волынского и Переверзева, – как можно спокойнее ответила Кася.

– Насколько давно вы их знали?

– Немногим больше недели, – честно призналась Кася.

– Вокруг бродят десятки свидетелей, которые знали обоих годами, – напомнил ей следователь, и его лицо с острыми чертами скривилось от неудовольствия.

– И они вам рассказали, что искал Волынский? – парировала Кася, рассматривая следователя и прикидывая его возраст. Он казался юным, но на самом деле просто выглядел моложе своих лет. «Ему хорошо за тридцать». Возраст выдавали сеточка морщин вокруг глаз и темные тени под глазами. Но в целом он ей понравился, особенно прямой взгляд серых глаз, он вызывал чувство доверия, а это было для нее главным.

– Насколько мне известно, предметом поисков экспедиции, руководителем которой являлся Волынский, было городище старого Белозерска, – вздохнув, пожал плечами Шумилин, всем своим видом показывая, что барышня только отнимает у него драгоценное время.