Моя. Чужая. Беременная - Ольга Висмут

за ней. Очень привлекательный женский силуэт…

Замираю в дверях. Понимаю, что должен выйти, но… не могу. Ноги будто приклеились к полу.

Смотрю на нее. Пожираю глазами.

Она меня не слышит. Стоит ко мне боком, подняв руки, и моет голову. Капли воды стекают по ее коже. Аккуратная грудь слегка поднимается вслед за движением рук. Я как дурак смотрю на нее. На изгибы ее фигуры, на стройные ноги и задницу…

Вот она наклоняется и начинает намыливать ноги…

Прогибается в пояснице как кошка.

Жар в паху дает о себе знать, потому что у меня сейчас все мысли ниже пояса. Их столько, что становится трудно дышать. То ли отбросить принципы, отодвинуть эту чертову дверку и присоединиться к ней, то ли выйти.

Я, как самый настоящий извращенец, не могу отвести жадных глаз от голой девушки передо мной.

Понимаю, она в любой момент может обернуться и заметить меня, но не могу отказать себе в удовольствии, не могу отвернуться...

Хочу ее. Прямо сейчас...

Так, стоп, хватит. У меня есть невеста.

Вызываю в мыслях образ Ларисы, ее запах и… чувствую отторжение. Не то. Будто после бокала марочного коньяка хлебнул бормотухи.

Делаю шаг назад и бесшумно закрываю за собой дверь. Следующие пару часов провожу в тренажерке, отрабатывая удары на груше. Пока с меня не сходит семь потов. Все тело гудит, каждая мышца ноет. Давно я так не выкладывался.

 Иду под душ. Воду делаю максимально холодной, чтобы остудить разгоряченное тело. Упираюсь руками в стену и, наклонив голову, смотрю, как вода закручивается воронкой, уходит в слив.

Но мысли, как заколдованные, возвращаются к Асе. К тому, что я видел. Перед глазами так и стоит ее обнаженное тело, изогнувшееся в пояснице.

Пытаюсь выбросить ее из головы – и не могу. Будто приворожила. Не выдержав, голый топаю к бару, хватаю первую попавшуюся бутылку и пью из горла. Хоть так перестану думать о ней.

В конце концов, она моя гостья, она беременна, а я… я женюсь на другой.

Последняя мысль вызывает во мне отвращение. К Лариске. К ситуации, в которую я попал. И к себе. Прежде всего к себе.

Чувствую, что сегодня вряд ли усну...

2.  АСЯ

– Значит так, смотри сюда, – говорит Татьяна Ивановна сразу после завтрака. Похоже, она едва дождалась пока я проснусь и выйду на кухню. – Максим Николаевич распорядился, чтобы я тебе дом показала.

Киваю. Жаль, что не застала его утром. Спала как убитая, почти ничего не слышала. А теперь меня мучает мысль, что я ему вчера даже спокойной ночи не пожелала. Думала подняться на второй этаж, даже к лестнице подошла. Но Татьяна шла мимо и такой взгляд на меня бросила, что я посчитала за лучшее молча убраться оттуда. Хорошо еще, что догадалась оставить телефон в кухне на столе. Сейчас там его уже нет, видимо, Макс забрал.

А Татьяна и сейчас смотрит на меня так, будто думает, что я собираюсь сделать что-то плохое. Украсть котлету из сковородки?

И все же, мне очень хотелось сказать на ночь Максу что-то приятное. Безумный вечерок выдался. И я, конечно, показала себя во всей красе. Это ж надо было додуматься: выскочить к собакам! А все из-за этой кошечки.

Интересно, кто она ему? Жена? Или любовница?

Сомневаюсь, что жена так будет себя вести… Скорее любовница.

От этой мысли во рту становится кисло, и я невольно морщусь.

– Эй, ты меня слушаешь? – Татьяна Ивановна щелкает пальцами у меня перед носом. – Плохо стало?

– А? Нет, простите. Задумалась.

Поспешно изображаю искренний интерес.

– Ладно, ты если что, говори. Максим Николаевич предупредил, что у тебя первый триместр, и сказал, чтобы ты ничего тяжелого не поднимала, – строго продолжает она и показывает на дверь. – Это погреб. Там соленья, грибочки и остальные закрутки. Так же там и мясо для собак в морозильной камере.

Она открывает нижние шкафчики, в которых хранятся огромные казаны.

– Это кастрюли для собак. В них я варю кашу с мясом, а кости Максим Николаевич дает отдельно. Шпик и Буран любят погрызть мослы, Фунт больше бублики любит. Остальные не такие привередливые, едят все подряд. Если что, будешь их тоже кормить.

Я киваю, стараясь запомнить все, особенно клички собак. Хотя вряд ли это получится с первого раза. И вряд ли я наберусь храбрости, чтобы выйти к ним с костью в руке. Они и так меня вчера чуть не сожрали.

– Пойдем, покажу как морозильную камеру открывать, – Татьяна Ивановна открывает дверь в погреб.

– Хорошо.

Следом за ней переступаю порог. Тут темно, интересно, а электричество в эту часть дома не провели?

Она щелкает выключателем, и под потолком вспыхивает яркий свет.

– Включатель тут сбоку, – Татьяна Ивановна показывает на утопленный в стену тумблер.

Если бы не это, я бы в жизни его не нашла.

Мы спускаемся по узкой бетонной лестнице. Прохладный воздух вызывает мурашки по всему телу. Я слегка ежусь. У меня все еще нет подходящей одежды, приходится довольствоваться выданным халатом.

– Да, вот еще, чуть не забыла, – вспоминает домработница. – Максим Николаевич сказал, что твой заказ Егор привезет.

Ну вот, уже что-то хорошее.

Она проводит мне небольшую экскурсию по погребу. Деревянные полки просто ломятся от всякого рода баночек, скляночек и бутылок. Огурчики маринованные, помидорки в собственном соку, перец с сельдереем, кабачки, баклажаны, овощная икра…

Рот наполняется слюной, несмотря на то, что я только что плотно поела.

А еще варенье двенадцати видов, повидло, сиропы и алкоголь. Судя по всему, не дешевый. Запыленные бутылки покоятся на специальных стеллажах ячеечной формы. Да тут целую вечеринку можно устроить и месяц не выходить никуда!

– Это морозильник, – Татьяна Ивановна подводит меня к огромной железной двери, от которой веет морозом. – Здесь хранится мясо для нас и для собак. Смотри, закрывать надо плотно, чтобы теплый воздух туда не попал. Все поняла?

 Она демонстрирует устройство блестящей ручки, похожей на те, которыми запирают двери рефрижераторов.

Я послушно киваю.

– Попробуй сама. Следи, чтобы дверь герметично закрылась. Максим Николаевич предупредил, что уже познакомил тебя с собаками. Я сегодня сама им кашу сварю, а ты вынесешь. Только кастрюли потом собрать не забудь. На улице “минус пять”, весна, чтоб ее. Кастрюли перемерзнут, у собак языки прилипают, потом они и от теплой каши шарахаются как от чумы, приходится в дом запускать и с ложки