Письмо - Евгений Блажеевский

ГЕРМЕС

К заоблачному пастбищу боговБулыжною дорогою на лоноТравы           стекает тысяча быков —Воинственное стадо Аполлона.Оно идёт, как тысяча коррид —Мечта несуществующих испанцев,И гибкий пастушок — лет семь на вид —Не выпускает дудочку из пальцев.Быки несут лиловые бокаИ взгляд тяжёлый, как кузнечный молот,И солнце, прорезая облака,Глядит на мир, который очень молод.А пастушок?.. (сейчас он сядет в тень,Как принято в банальной пасторали?..)Нет, у него сегодня трудный день,И стадо он ведёт в другие дали.От пастбища идёт крутой уклон,Блестят на солнце медленные выи;И то, что называется «угон»,Сегодня совершает он впервые.Быки идут тяжёлою толпой,Изнемогая от жары и пота.Туда, где кучерявится прибойГорящего голубизною Понта,Туда, где волны бьются о порог,И можно жить в кругу мелодий вечных,Которые наигрывает богКупцов залётных и бродяг беспечных…

ПТЕНЕЦ

Когда птенец, не знающий полётаИ силы притяжения гнезда,Восходит одиноко вдоль болота,Как маленькая чёрная звезда, —

Под ним сентябрь ветвеет и дымитсяНутро трясины с самого утра,И старенькая мама, мама-птицаЛишается красивого пера.

Оно летит в безмолвие лесноеИ, тихо завершая свой полёт,Ложится с облетевшею листвоюНа первый голубой от неба лёд.

Детёныш, не стремящийся к подобью,Обороти прощальный взгляд на лес, —За этот выбор платят только дробьюДа одичалой пустотой небес…

1969

ОРФЕЙ

И я обернулся, хоть было темно,На голос и нежный, и тихий…И будет во веки веков не даноУвидеть лицо Эвридики.

Но это не слабость меня подвела,Не случай в слепом произволе,А тайная связь моего ремеслаС избытком и жаждою боли.

Мне больше лица твоего не узреть,Но камень в тоске содрогнётся,Когда я начну об утраченном петь:Чем горше — тем лучше поётся…

«Ночью сентябрьской птицы кричали…»

Ночью сентябрьской птицы кричали,Над виноградниками шурша.Чувству свободы и чувству печалиВ эти минуты училась душа.

Музыка шла неизвестно откуда,Переливалась, журчала, текла.Переполняя размеры сосудаГрустью последнего, может, тепла.

Всё начиналось. Деревья шумели,Долго и трудно листвой шевеля.Может быть, плакали, может быть, пели,Освобождаясь, леса и поля.

Всё начиналось; и тени парилиОт керосинки — и под потолок,Словно худые и чёрные крылья,Руки воздев по стене поволок.

Музыка шла из ночного предела,Мучила, жалостью сердце скребла.От одиночества ёжилось тело,Но облегчением книга была:

«Детство» Толстого… Наставник хлопушкуВзял, обходя близоруко кровать…Мать на дежурстве. И можно в подушкуПлакать и мамин халат целовать…

«Ворота — настежь. В доме плач…»

Ворота — настежь. В доме плачО самом дорогом и милом,А он — подчёркнуто незряч,Лиловогуб и пахнет мылом

Хозяйственным.И потому,Что жизнь мальца — письмо в конверте,И мне,И брату моемуВ новинку едкий запах смерти.

И мы выходим на балкон,Где крашеная крышка гроба,Чтоб стала бронзовой ладонь —Касаемся мы крышки оба.

О, детский бронзовый привет,О, жизнь, которая в зачатке!..Возьмёт на крышке гроба дедВ могилу эти отпечатки.

Но птица жизни — высока —Кружит над майской круговертью,И рано понимать пока,Что встали в очередь за смертью…

ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

Неужели всё это однажды со мною случалось:Фиолетовый ветер бакинские кроны качалИ несмелое чувство в смущённую душу стучалось,И худой виноградник в бакинские стёкла стучал…

И текли переулком, сверкая боками, машины,И закат разгорался над морем, пустынно-багров.Пахло газом и хлоркой, и вкрадчивый запах мышиныйДоносил ветерок из глубоких бакинских дворов.

И висели веранды, точней — деревянные грозди,И, зажав сигарету в углу непреклонного рта,Старичок в башмаки заколачивал мелкие гвозди,И была в этом стуке размеренность и доброта.

И пространство синело, и небо густело, и ночьюНа бульваре шумели чинары, стоящие в ряд,И рука твою лёгкую руку искала на ощупь,И стучали сердца, и, казалось, что пальцы горят!

И дорогу от моря судьба отмечала столбами,И за спинами страшно шептала ночная вода.Я желал осторожно к щеке прикоснуться губами,Но тогда не посмел и потом, и уже никогда…

ВЕСНА

На город снизошла весна,Подобная, пожалуй, чуду.И серой скукой ремеслаЯ занимать себя не буду.

Сухому вороху бумагИ виршам из поэмы новойЯ предпочёл широкий шагПо жиже скользкой и вишнёвой.

Я предпочёл, хмельной слегка,Дойти с приятелем до ТрубнойИ выпить пива у ларькаИз кружки, по-мужицки крупной.

Я предпочёл узреть мелькомУ девушки, сидящей в сквере,Полоску тела над чулком,Как свет, мелькнувший из-под двери.

Я предпочёл увидеть лёд,Который бьют кайлом с размаха.Я чую запах талых вод,Как раненую дичь — собака…

НОЧНЫЕ СТИХИ

Хлопнули дверью, сверкнуло стекло в темноте,Гаснет звезда, отражаясь на чёрном капоте.На угомон в городской беспокойной чертеЗвуки ушли по волнам человеческой плоти.Здравствуй, прохлада!.. Теперь о заботах — молчок.Общая кухня добреет в оранжевом свете,Чайник, кипя, свиристит, как запечный сверчок,Новый кроссворд напечатан в вечерней газете.Завтра суббота. В приёмнике переносномТихая музыка комнату переплывает.Слышится треск за стеной, то сосед перед сномСвой допотопный коричневый шкаф открывает.Зрелая ночь целиком завладела Москвой,Лишь запоздало спешит по Кропоткинской транспортДа ветерок-бедолага приносит морскойШум нескончаемый — голос родного пространства.Это деревьям не спится в московской ночи —Тесен деревьям бульвара асфальтовый ворот,И с этажа своего, как с большой каланчи,Я наблюдаю уснувший в мерцании город…

КРОПОТКИНСКИЙ ПЕРЕУЛОК

Воскресный переулок пуст.Весенний день таит предвестье,И кажется, что каждый кустКрадётся — не стоит на месте.

Чего-то ждут и вяз, и клён,Шумящие у поворота,И я, нечаянно влюблён,От этой жизни жду чего-то.

Вдоль магазинного стекла,Потоком ветра уносимый,Пух облетает, и делаЧудесны и необъяснимы…

Плывут неспешно облака,Застенчив день, светла прогулка.И ждёт судьба — навернякаВ двух-трёх шагах от переулка.

СЕНТЯБРЬ

Жёлтые листья летят и летят на газон.Стали длиннее и глуше осенние ночи.Срок, что зовётся брезентовым словом «сезон»,Связан в узлы, увезён из весёлого Сочи.

Только чуть слышно оконные рамы поют,И переулком течёт голосов перекличка.Да, вспоминая с улыбкою лёгкой про юг,Летний загар неохотно смывает москвичка…

«Зачем прибегаешь из области лет…»