По ту сторону глянца - Алекс Джиллиан

рядом со мной на стул, протягивая руку к своим сокровищам, любовно поглаживает камни, вздыхает с грустью. — Вот этот браслет с сапфирами, видишь? Макс из Германии весной привез. На часы от Картье даже не смотри. Брат мне их на Новый год подарил. И комплект с изумрудами не отдам, его я на свой двадцать пятый юбилей выклянчила. Охотилась за ним год, представляешь? Эксклюзивная коллекция, в ломбард сдашь — сразу под белые рученьки загребут.

— Теперь вижу, Вик. Брат реально тебя ненавидит, — с нескрываемым сарказмом припоминаю ее недавние заявления. — Ты же по его милости, как Кощей над златом чахнешь. Так и свихнуться недолго. Изверг. Узурпатор. Садюга. Ума не приложу, как ты с ним живёшь, — картинно покачав головой, сгребаю драгоценности в кучу и не очень аккуратно запихиваю обратно в шкатулку с граммофоном на крышке. Крутая вещица, необычная. Вот ее бы я, пожалуй, взяла, а чужих подарков мне не надо.

— Уноси от греха подальше, — отодвигаю волшебный ларец к его хозяйке и закусываю губы, чтобы не разреветься. От обиды, от зависти, или от жалости к себе… Не знаю. Просто все разом как-то навалилось. День поганый выдался, да и ночка была не лучше, а впереди еще одна, и ее как-то нужно пережить.

— Ты чего? — удивляется Вика, уставившись на меня зелеными глазищами. Цвет радужек точь-в-точь как в юбилейном комплекте. Идеально попадание.

— Тебе честно или снова в три короба наврать? — прямо спрашиваю я. Рыжая равнодушно кивает, предлагая мне самостоятельно определиться. Ну я и вываливаю всю правду-матку, начиная с того момента, как Круглов предложил мне пойти на вечеринку. В подробностях излагаю свои мотивы, бездарное исполнение и кустарные последствия.

Викки слушает внимательно, не перебивая. Иногда пренебрежительно фыркает, иногда закатывает глаза или шумно вздыхает. К концу истории мы обе истерически хохочем. Сейчас в тепле, после горячей ванны и в уютном халате мои воспоминания о посиделках в кустах сирени кажутся не такими ужасными, как ощущались в моменте. Однако не думайте, что я легко забыла и простила нанесенную обиду. Ничего подобного. Унизительно, опасно, жестоко — вот как это было на самом деле.

— Так, я предлагаю напиться, — Вика резко вскакивает из-за стола, несется к кухонному шкафчику, извлекая оттуда два бокала и бутылку шампанского. Залихватски откупоривает, несмотря на мою перекошенную физиономию.

— Не ссы, Варюх. Оно без примесей, — успокаивает новоиспечённая подружка-собутыльница, потрепав меня по голове.

М-да, вот так и спиваются люди. Вчера вечеринка, сегодня снимаем стресс, завтра придумаем новый повод. И так по кругу. Диву даюсь, как эти люди еще и бабки рубить успевают? Причем, неплохо же живут, дом — полная чаша, у каждого по крутой тачке и целый сундук с золотом и брильянтами. А я, чтобы на кусок хлеба заработать, пашу как лошадь, и все равно прозябаю в нищете. Есть, вообще, в этом мире справедливость? Почему одним — всё, а другим шиш без масла?

— Цвет волос, кстати, классный у тебя, — взлохматив мою шевелюру, с подкупающим восторгом заявляет Викки. — Мне сразу понравился. Я чуть от зависти не подавилась.

— Врешь? — недоверчиво тяну я.

— Не-а. Я как-то выкрасила пару прядей в белый, так Макс мне чуть голову не оторвал.

— У тебя очень красивые волосы. Зачем их химией травить? — странно, но в этом вопросе я на автомате принимаю противоположную сторону, а в голове почему-то одобряюще кивающая физиономия бабы Нюры всплывает.

— Красивые? — Вика недовольно морщит изящный носик, чокаясь с моим бокалом. — Обычные, Варь. Рыжая бесстыжая. Я с детства такая. Думаешь, не надоело? А мне, как творческой личности, однообразие хуже смерти. В депрессию вгоняет. — сделав глоток шампанского, Викки горько улыбается. — Знаешь, что самое обидное, Варюш? Макс же фотограф, варится в этой же сфере, каждый день наблюдает, как стилисты меняют его моделей до неузнаваемости.

Пока она сокрушенно вздыхает и делится своими горестями, я с любопытством прохожусь взглядом по развешанным на стенах профессиональным фотографиям, напоминающим рекламные баннеры в косметических магазинах. Фотограф, значит, а я думала дизайнер постарался, добавив в интерьер нотку высокой моды.

— Часто Максим сам руководит процессом, потому что ему виднее, какой образ в итоге должен получиться. Он этому делу шесть лет посвятил. Какие только курсы не заканчивал, и в Европе, и в Штатах учился. В Москве нарасхват, контракты с крупными рекламными и модельным агентствами, выставки, конкурсы, съемки по всему миру. Он живет на полную катушку, ни в чем себя не ограничивает, советов у сестры не спрашивает. А мне нельзя ничего с собой делать. Ни губы, ни грудь, ни новую прическу. Ни парня домой привести, если брату Максу он не понравился.

— Вик, так модели чужие ему. А ты родная, своя. Это он так о тебе заботиться.

— Не защищай, Варь, — Викки гневно сверкает глазами. Изумрудные искры так и сыплются во все стороны. — Деспот он. Домашний тиран.

— А я бы хотела, чтобы меня кто-то оберегал, — печально призналась я и обреченно тряхнула головой. — Хотя бы на половину, как тебя. Это же здорово, когда ты кому-то нужна.

Вика сразу не находит, что мне ответить. Хлопает длиннющими наращёнными ресницами. Конечно, ей не понять. Мы из разных миров, хоть и сидим сейчас на одной кухне. Жители приморских городов тоже не замечают красоты окружающих пейзажей. Их раздражают столпотворения туристов, каждый сезон оккупирующих городские пляжи и шумно отдыхающих в прибрежных кафешках. А я, например, никогда не видела море, и все бы отдала, чтобы хоть одним глазком, хоть на денек…

— Варь, ты только не раскисай. Ладно? Все еще будет, — замешательство на красивом Викином личике сменяется сочувствуем. — С работой я постараюсь решить, но не обещаю. Сегодня точно остаешься у нас. Брата я беру на себя. Слово даю, за ночную уборку он заплатит, а дальше посмотрим. Понимаешь, Макс очень не любит посторонних людей в доме. Такой вот у него бзик. Я его на клининг раз в неделю еле уговорила, а до этого сама прибиралась. Он, конечно, тоже помогал.

— Серьезно?

— Варь, ты не подумай, что мы изнеженные белоручки. График просто такой у обоих, что реально не успеваем бытовухой заниматься.

— Да, я понимаю. Правда, — заверяю я, хотя сомнения имеются. Ну не могу я представить блистательную холеную Вику на карачках с половой тряпкой в руках.

— Вообще, мы выросли в огромной семье и к труду нас приучали с раннего детства, — она снова меня поражает очередным откровением. Шампанское явно развязало ей язык. Чувствую, сейчас всю подноготную мне вывалит. — Распорядок, правила, дисциплина, равные обязанности, разностороннее образование. Лениться было некогда, да и