Над Арктикой и Антарктикой - Илья Мазурук

Наконец диспетчер положил, трубку, доложил коротко:

— Самолет Титлова найден Сыроквашей. «Кондор» лежит на животе юго–западнее острова Литке. Помяты крылья, оторван левый крайний мотор. Все живы. Больных четверо. Радиосвязь с Титловым устойчивая. Сбросили им все, что было, — немного продуктов, спальные мешки, кое–что из теплой одежды. Титлов на всякий случай просит сбросить клипер–боты. Площадки для больших самолетов нет. Подробности Сырокваша сообщит по прилете…

После доклада диспетчера я прикинул по карте расстояния до лагеря Титлова — от Усть — Кары, от Амдермы, от Архангельска. Нашли — хорошо, но это полдела. Будем думать, как эвакуировать людей. Предположим, вызовем ледокол из Архангельска. Но на это нужно не меньше недели, а то и две. Остается, думаю, только использовать наш «вездеход» — По–2…

Прилетевший экипаж Сырокваши доложил кое–какие подробности разговора с Титловым по радиотелефону, и я продолжил свои выкладки:

— Так вот, Николай Лукьянович подтвердил, что на больших машинах сесть негде. Значит, этот вариант отпадает. А ледокол… Пока он придет, лагерь может оторвать и унести в море. Кроме того, там, где сел Титлов, глубины настолько малы, что ледоколу к ним не подойти. Пока, я думаю, остается только вариант с По–2. В Амдерме По–2 нет, но их можно за сутки доставить в разобранном виде транспортными самолетами из Нарьян — Мара. Согласен, вариант почти авантюрный. Но другого нет. Остановимся пока на этом, а сейчас всем спать. Если кто придумает лучший вариант, завтра поделитесь…

Утром, встретившись с экипажами, выяснили, что других вариантов не просматривается. Экипажи Котова, Черевичного и Бахтинова я тут же отправил в Нарьян — Мар за По–2, а сам с экипажем Сырокваши собрался в район лагеря Титлова.

— Илья Павлович! — торопил штурман Аккуратов. — Надо успеть к Титлову к моменту верхней кульминации солнца, точнее, зари. Все–таки в серый полдень будет виднее…

Мы знали, что с лагерем Титлова установлена регулярная радиосвязь. Радисты Амдермы, Усть — Кары и Марресале слушают их непрерывно. Но мне важно было все посмотреть самому. Погода в тот день была, как любил говорить Черевичный, «в полоску»: то снег, то туман. По нашим обстоятельствам — сносная, можно считать.

Через час мы взлетели. Небо было непроглядно черным, с россыпью тревожно мерцающих звезд. Рваная облачность. Внизу, под самолетом, плыли редкие небольшие поля льдов. Я подолгу всматривался то в небо, то в море. Мысли мои были в Нарьян — Маре. Возможно, к нашему возвращению в Амдерму уже вернутся посланные экипажи, доставят По–2. Тогда мы быстро их соберем, облетаем, а завтра сможем начать операцию по вывозу людей со льдины.

Наши разговоры с Сыроквашей и Аккуратовым сводились в основном к одному — как спасти людей. Рассуждали мы о возможных переменах ветра, думали, как организовать наземную операцию. Я по карте прикинул расстояние от лагеря Титлова до острова Литке и дальше, до берега полуострова Ямал. Около полусотни километров. А там рядом полярная станция Марресале. Оттуда можно было бы организовать собачьи упряжки. Этот вариант мы оставляли на случай, если из–за пурги или ещё какой причины не удастся посадить на льдину По–2…

В разговорах время летело быстро, начинался рассвет. Даже и это извечное явление природы здесь происходило иначе, чем в «нормальных» широтах. Заря занималась не на востоке, а на юге. Узкая багровая полоса была бессильна разогнать черноту ночи. Стало светлее, но звезды по–прежнему мерцали на темном бархате неба.

— Связь с Титловым установлена, — доложил радист. — Место сброса груза обозначено в лагере костром. Можете говорить с ними…

Забирая у радиста микрофон, я повернулся к Аккуратову:

— Сколько до лагеря?

— Десять минут.

— По курсу вижу огонь! — тут же воскликнул Сырокваша.

До лагеря оставалось десять километров, а его уже было видно. Каждый из нас знал, на себе не раз испытал изменчивость и непостоянство погоды в Арктике. Если на нашу долю выпадет ещё три таких дня, операция закончится удачно.

— Говорит Титлов! — раздался голос. — Вас видим. Идете прямо на нас.

— Здравствуй, Михаил Алексеевич! Приветствую ваш замечательный экипаж, всех пассажиров. По голосу чувствую — держитесь молодцами. Сейчас сбросим вам продовольствие, спальные мешки, палатки и клипер–боты. А потом подробно изучим ледовую обстановку, чтобы решить, каким способом вас эвакуировать.

— Илья Павлович, тяжелый самолет у нас не сядет. Все льды всторошены. Максимальный размер полей — не более ста пятидесяти метров. Восточный ветер взломал припай и выносит в море. Это самое неприятное в нашем положении, а в остальном все нормально.

— Вас понял. Вероятно, будем снимать легкими самолетами или собачьими упряжками из Марресале. Кроме того, готовится ледокол. А пока принимайте грузы…

Сброс мы выполнили без парашютов, на бреющем полете. А потом более двух часов летали надо льдами, изучая их состояние. Увы! Весь ледовый покров к северу, востоку и югу от места вынужденной посадки «Кондора» представлял собой месиво искореженного торосами льда. А к западу, в трехстах метрах от лагеря, пенилось открытое море. Откалываясь, мелкие льдинки уплывали в темноту ночи.

Единственное, что смягчало тревогу за жизнь людей, — это отсутствие трещин на льдине лагеря. Подробно разъяснив Титлову состояние ледовой обстановки и сбросив вымпел с ледовой картой, мы вернулись в Амдерму…

Назавтра погода испортилась. Глубокий циклон пришел со стороны Гренландии, обрушился ураганным ветром на Карское море. Правда, восточный ветер сменился, к счастью, на северо–западный, прижимной для льдины лагеря. Но положение представлялось тревожным.

Наши расчеты на По–2 были, к сожалению, нарушены. Скоро, как говорится, сказка сказывается, но не так скоро дело делается. Думали обернуться за сутки, но на доставку двух По–2 ушло несколько дней. В Амдерме к сборке самолетов вместе с механиками приступили все, кто хоть что–нибудь понимал в технике. Эта нелегкая работа выполнялась на открытом воздухе, в мороз и метель, при свете прожекторов.

Пока собирали самолеты, я с экипажем Сырокваши ещё раз слетал в лагерь Титлова. Сбросили две бочки бензина на топливо и пустыми бочками обозначили путь в сторону Усть — Кары, куда собирались вывозить людей из лагеря. Ледовая разведка, которую мы повторили, усилила нашу тревогу. До воды от лагеря осталось только двести метров сильно всторошенного льда, однако в разговоре по радиотелефону Титлов уверял нас, что, пока дует северо–западный ветер, кромка льда удержится и за них опасаться не следует.

Как только оба По–2 были собраны, мы тут же опробовали их в полете. Испытания показали, что сборка проведена добросовестно, никаких особенностей в пилотировании обнаружено не было. Уже через два часа мы с летчиком Бахтиновым на двух По–2 вылетели в Усть — Кару. В это время Титлов передал о готовности полосы для «маленьких» и сообщил, что до воды осталось сто пятьдесят метров. Нужно было торопиться.

Заправив в Усть — Каре самолеты, мы с Бахтиновым, не теряя времени, вылетели к лагерю. Наши «маленькие», не оборудованные для полетов в Арктике, а тем более в условиях полярной ночи, не имели ни радиостанций, ни хорошего штурманского оборудования. Сохранять ориентировку нам помогали поочередно экипажи Пущинского и Сырокваши. Скорость их самолетов была значительно выше, и им приходилось делать большие круги над тихоходными По–2.

Через сорок минут я первым сел у костра приготовленной площадки, вслед за мной «приледнился» Бахтинов. Радостная встреча, объятия с друзьями… Надо было торопиться: каждый из нас мог взять на борт одного–двух человек. Бахтинов, приняв беременную женщину, сразу же вылетел на материк. А я все–таки задержался на десяток минут, чтобы «утрясти» организационные вопросы. Одновременно Титлов коротко рассказал мне обстоятельства катастрофы…

«Кондора» сам Михаил Алексеевич незадолго до этого получил по репарации в Германии. В Арктике машина успела налетать всего девяносто часов, причем за это время произошло шестнадцать отказов мотора. Механики пробовали утеплять маслосистему, пытались выяснить причины отказов, но ничего не помогало.

По словам Михаила Алексеевича, он ещё в Германии обратил внимание на весьма ненадежную работу моторов, даже сумел настоять на их замене. Но чехи, представители завода–изготовителя, перебрав пять моторов, объяснили Титлову, что такие недоброкачественные двигатели они специально во время войны делали для фашистов — «помогали чем могли советскому народу». Выбирать действительно было, не из чего. Титлов самолет принял. А потом один за другим начались отказы…

Наконец в декабре было принято решение лететь в Москву менять немецкие моторы на отечественные, уже проверенные временем. В Хатанге взяли на борт до Москвы попутный груз и его хозяев — закончивших сезон геологов. В Игарке, где заправлялись, подсадили дополнительно нескольких пассажиров — экипаж известного полярного летчика Крузе, у которого самолет вышел из строя. «Кондор» с его четырьмя моторами имел по тем временам огромную грузоподъёмность, так что никакой перегрузки в этом случае не получалось.