Над Арктикой и Антарктикой - Илья Мазурук

— Командир! С вашей стороны, смотрите вперёд и левее, наблюдаю три темные точки!

— Где? Ага, вот, вижу! Молодец! А вообще, не кусты ли? Нет, не может быть, на кусты не похоже… Снимаю управление с автопилота, — продолжает Шатров, — и со снижением направляю самолет к увиденным черным точкам, которые быстро превращаются в машущих руками людей. Слышу за спиной хоровое «ура!». Присутствующие в пилотской кабине вразнобой подсказывают: «Это же люди, да, конечно, люди с самолета — других быть не может! Командир, давай по их следу, он хорошо просматривается». Сделав круг над тройкой и покачав им крыльями, направился по их пути. Кто эти трое? Члены экипажа? Пассажиры?.. И через пять — семь километров на белом фоне снега темной громадиной вырисовывается целый, стоящий на колесах самолет. Прохожу низко над ним, развернулся и уже сам про себя кричу: «Ура!» Из самолета начинает высыпать народ. Живы! Эх, жалко, что у нашего самолета колеса, вот когда лыжи нужны — сели бы сразу. Что делать, сбросим, что есть на борту. Сбросили несколько спальных мешков, три запаянные коробки НЗ (неприкосновенного запаса). Бортрадист Павел Докторов связался по радио с Волочанкой, доложил о находке. Тулин взял пеленги у Хатанги и Волочанки и, определив координаты найденного самолета, сообщил Хатанге. Та в свою очередь сообщила о находке в Диксон для экипажа Малькова.

Для визуальной привязки решили выйти на реку Хету, на её характерный изгиб у впадения реки Большая Романиха. В аэропорту Хатанга нас встречали как победителей, только без оркестра — не нашли такового.

Главное сделано: пропавший самолет найден. На другой день экипаж Малькова по полученным координатам места вынужденной посадки самолета Тюрикова без труда нашел пострадавших. Показал свое искусство штурман Иван Кухарь — произвели посадку вблизи находки и подрулили вплотную.

Сколько было радостных слез! Незнакомые люди обнимали и целовали своих спасителей Обросшие мужчины, заплаканные женщины и дети. «Чуть самого слеза не прошибла от такой сцены», — рассказывал мне Владимир Васильевич.

Что же послужило причиной случившегося? Об этом поведал бортмеханик найденного самолета

— Винт левого мотора при его отказе почему–то не вошёл во флюгер. Мы стали снижаться. Правый мотор надрывался, но его сил не хватало для горизонтального полета. Связи с Волочанкой не было, и, естественно, не было и радиопривода. Под нами расстилалась заснеженная тундра. Тюриков рискнул садиться с выпущенными шасси в надежде исправить отказавший мотор и улететь, если повезет. Но, увы, не повезло.

Сели удачно, даже на нос не потянуло, но где се ли — не имели понятия. Во время снижения пересекли речку, приняв её за Боганиду, которая недалеко от Волочанки впадает в реку Хета. Должен был появиться лес, но ни того, ни другого не произошло. Наша Боганида ушла куда–то влево, а вместо леса — белая тундра. Уточнив По карте, определили, что за Боганиду приняли реку Дудыпту — значит, приземлились севернее Волочанки, а сообщить о своем месте нахождения нет средств: аккумуляторы остались без электроэнергии, как говорят, «сели» полностью. После осмотра отказавшего двигателя убедились, что он не подлежит ремонту. Решили переставить на исправный мотор генератор с вышедшего из строя в надежде запустить мотор и передать свое предполагаемое место посадки, но… после всех стараний двигатель запустить не удалось. Осталась надежда, что нас будут искать и найдут. Как видим, мы не ошиблись, но как много на это потребовалось времени, времени томительного ожидания, времени сомнений, надежды и отчаяния — найдут ли?..

Ютились все в фюзеляже. Собрали у пассажиров продукты, получилось не густо. Питались из общего котла, продукты быстро таяли. Тюриков с радистом Смирновым через неделю не выдержали и решили идти на юг к речке Дудыпта с расчетом выйти по ней к одному из населенных пунктов. Дудыпта впадала в большую реку Пясина, где в устье Дудыпты располагалось большое село Кресты. Мы настойчиво их уговаривали не уходить от самолета — об этом говорит опыт, опыт печальный. Но наши уговоры оказались безрезультатными, нас не послушали. К ним присоединились ещё семь человек из пассажиров и ушли в никуда, пропали бесследно.

К концу второй недели кончились в основном продукты, начался голодный период. Прошла ещё неделя, не выдержали ещё трое из пассажиров, ушли в том же направлении. Их тоже убеждали не уходить, но они свое: «Дойдём до реки, наловим рыбы…»

За это время не пролетало ни одного самолета. Были уверены, что нас ищут, но, видно, не там. И вдруг…

…После трогательной встречи люди беспорядочно потянулись к нам в самолет. И все (а их было двадцать восемь, считая тех, которые за рыбой пошли и вернулись, не успели далеко уйти со своими вещами). Пришлось объяснять, что наш самолет хотя и похож на их, но грузоподъёмностью меньше и что возьмём всех, благо полных не осталось — как говорится, вынужденно прошли «лечение» голодом, — а вот вещи привезем вторым рейсом. Согласились. Все пассажиры практически были здоровы, у некоторых оказались небольшие обморожения рук, лица (в основном у детей). Всех двадцать восемь доставили в Волочанку — сели на замёрзшее озеро в четырех километрах севернее поселка. Оттуда спасенных пассажиров ненцы доставили на оленях в поселок, где их накормили, обогрели…

Вот такая история с самолетом, найденным севернее Волочанки. Пропали без вести командир Тюриков, бортрадист Смирнов и с ними семь пассажиров. Закон Севера — покидать аварийный самолет нельзя, равноценно гибели!

«КОНДОР» В ГУБЕ БАЙДАРАЦКОЙ*

Телефонный звонок застал меня в кабинете. Звонили из радиобюро Главсевморпути:

— Илья Павлович, вам радиограмма из Амдермы.

— Читайте.

— «Москва, УПА. Начальнику полярной авиации Мазуруку. Сегодня, 13 декабря, в 13–13 московского на дрейфующий лед Байдарацкой губы произвел вынужденную посадку «Кондор» Н-400, командир Тит–лов. Связь с нами имеет. Пострадавших нет. Начальник аэропорта Амдерма Григорьев».

«Вот это подарочек к Новому году», — подумал я. Что же делать — надо выручать. Позвонил жене, чтобы готовила чемоданчик. Позвонил Пущинскому, начальнику МАГОН — Московской авиагруппы особого назначения, приказал готовить самолет, вылет через три часа. Дал телеграмму в Амдерму: «Подключите поиску Титлова находящиеся вашем районе самолеты. Вылетаю к вам сегодня с Пущинским. Мазурук…»

Сам я летал всегда, какие бы должности ни занимал — и командуя дивизией, и возглавляя полярную авиацию. Любил летать. Честно сказать, и по сей день люблю. Что бы ни произошло на трассе в моем «хозяйстве», всегда вылетал сам — на месте проще разобраться. Так и на этот раз было…

Михаил Алексеевич Титлов считался опытным и вдумчивым летчиком, мастером слепых полетов. Во время войны он перегнал с Аляски на фронты многие десятки американских самолетов. Не раз доказывал, что умеет выходить из самых сложных, казалось бы, безвыходных положений. Я не знал пока, что произошло на этот раз. Но понимал одно — он вышел победителем из труднейшего положения. Чтобы посадить темной ночью тяжелый четырехмоторный самолет на дрейфующий лед, надо обладать незаурядным мастерством. Меня волновало будущее — на борту пассажиры. Теперь уже не на борту, а на дрейфующем льду. Ни спальных мешков, ни теплой одежды, ни продуктов у них нет…

Из Москвы вылетели поздно вечером. Я взял с собой ещё трех летчиков — Котова, Черевичного, Бахтинова. Дозаправившись в Архангельске, мы утром уже были в Амдерме.

Ничего нового нам здесь не сообщили, поиск пока что не дал никаких результатов. Все возможные меры были уже приняты, мы сидели в здании аэровокзала, в диспетчерской, и ждали новых сообщений.

«Аэровокзал», конечно, слишком громко сказано. Тогда, в 1948 году, это было одноэтажное здание, заваленное сугробами по самую крышу. Торчала из снега только невысокая командная вышка, утыканная прогнувшимися от тяжести наросшего льда антеннами. Здесь, на вышке, сидел диспетчер, окруженный телефонами и радиоаппаратурой. Сидели и мы. Тяжело ждать, сидя в тепле и зная, что где–то, в хаосе льдов и непогоды, на поверхности Ледовитого океана лежит разбитый самолет, ожидают помощи экипаж и пассажиры…

Телефонный звонок раздался внезапно, диспетчер поднял трубку. Его. немногословные ответы — да, да, да — и улыбка на лице свидетельствовали, что сообщение хорошее. Пущинский не выдержал:

— Что ты дакаешь! Говори, что там? Диспетчер только кивнул, продолжая разговор, — нашли!

Наконец диспетчер положил, трубку, доложил коротко:

— Самолет Титлова найден Сыроквашей. «Кондор» лежит на животе юго–западнее острова Литке. Помяты крылья, оторван левый крайний мотор. Все живы. Больных четверо. Радиосвязь с Титловым устойчивая. Сбросили им все, что было, — немного продуктов, спальные мешки, кое–что из теплой одежды. Титлов на всякий случай просит сбросить клипер–боты. Площадки для больших самолетов нет. Подробности Сырокваша сообщит по прилете…