НепрОстые (сборник) - Тарас Прохасько

Он шел по этому коридору так уверенно, будто что-то нажимало на затылок. Рядом ходили какие-то неизвестные люди, но если бы сделать фотографию улицы со всей толпой, то все равно было бы понятно, что фотография про него.

Себастьян видел немного вперед – под деревьями еще лежали кучи сметенных листьев, а он уже смотрел, как из них идет первый дым.

Он знал, что будет идти по этому туннелю всегда, постепенно тратя себя трением о свет, до тех пор, пока не войдет в вечность, полностью став светом.

12. Анна была благодарной ученицей и научила Себастьяна заказывать и дарить тематические сны, используя самую большую в мире силу – вибрацию. Для достижения такого наслаждения нужна лишь капелька фантазии, чтобы самому научиться угадывать вибрацию в том, про что не умеешь и подумать, что мог бы это знать.

13. Все начало лета Анна и Себастьян развлекались, притворяясь, будто Анна беременна.

Они стали заниматься любовью деликатно. Спали долго. И долго не вставали, ласкаясь еще раз. Неторопливо ходили на полонины за молоком. Назад возвращались просекой, срывая самые близкие ягоды, и еще последний раз любились там, где заканчивались ежевичники. По дороге вспоминали про свои первые дни вместе, всегда находя какие-то не замеченные раньше тонкости. Обедали всегда дома на веранде, а ужинали где-нибудь в городе, но всегда заказывали самую здоровую еду, а сервируя стол, устраивали изысканные натюрморты. Меряли в лавочках платья, которые бы подходили беременным. Переставляли вещи в комнате и планировали, как разместить ребенка. Покупали в книжном магазине детские книжечки на несколько лет вперед, и Себастьян читал их Анне на ночь. Себастьян купал Анну в ванне, вытирал ее и умащал пахучими маслами. Перед сном гуляли в самых красивых местах Яливца, поливали нагретой дождевой водой тыквы, которые выращивали в дырявом котле на балконе, и пили чай из целебных трав. Уже лежа, Себастьян глядил под мягким одеялом живот Анны так, чтобы усыпить и выйти на балкон ради последней сигареты.

Среди ночи Анна будила его, и они долго не спали.

14. 28 июня Анна захотела побыть весь день одна. Она должна была успеть дописать письмо Непр о стым и передать его со старым Бэдой, заехавшим в Яливец лишь на несколько дней, потому что Непр о стые вызвали его, задумав какое-то гигантское дело.

Себастьян не отходил от Франца. Они говорили, разгуливая по Яливцу один пешком, а другой – вплавь по каналам. После инструктор по выживанию сфотографировал их и таскался с ними до самого утра сначала у Бэды, а позже – уже Бог знает где, попивая крыжовниковое вино, джин и пророча страшные опасности неосторожному Себастьяну.

15. В конце сентября Анна поехала в Мэзэтэрэбэш и записалась добровольцем в легион Украинских Сечевых Стрелков.

За день до этого в Яливец пришли, наконец, Непростые. Анна встречалась с ними у французского инженера, ночевать легла рядом с Себастьяном на галерее, а утром ее уже не было. Не стало в Яливце и Непростых. Франциск был уверен, что она или пошла с ними, или они ее с собой забрали. Себастьян хотел куда-то идти, что-то расспрашивать, только бы делать что-то, кажущееся необходимым (через полгода он будет благодарен мертвой Анне, передавшей младенца как раз тогда, когда не стало Франциска, и надо было что-то делать, чтобы не сойти с ума от одиночества).

Между прочим, бежать наугад и расспрашивать каждого в поисках потерянного не так уж и бессмысленно. Потому что в наших горах, где воды собирают все и сами собираются в трех местах, выследить потерю очень легко – если она не лежит под снегом или камнем. Да и так неизвестность продержится не дольше, чем несколько лет.

Но Франциск высмеял Себастьяново нетерпение и приказал сесть камнем и ждать. Ибо ждать – самое радикальное, что порой можно сделать. Действительно, через три недели снова пришли Непр о стые и начали требовать, чтобы Франциск пустил их к Анне. Себастьяну впервые полегчало.

16. В октябре в Яливец приехал с фронта раненый боснийский капитан. Завалами Бучацкой цитадели ему раздавило ноги. Их ампутировали, но места фантомных ног так болели, что капитану порекомендовали лечиться в Яливце. Потом надежды докторов оправдаются, капитан перестанет завывать и даже напишет первый том коротеньких мемуаров про начало войны. Все же джин – испытанный анальгетик.

Тем временем в октябре, когда капитана принесли на носилках в Яливец, он всем рассказывал про свою операцию, которую сделали в Горонде. Хирург все свое свободное время проводил в славной горондовской корчме среди старшин УСС. Там он встретил самую красивую из виденных им женщин – Анну Яливцовскую с Карпат. Она была самым лучшим снайпером четаря [29] Пэлэнского из сотни Дидушка и посоветовала хирургу отправить боснийца в Яливец (очень скоро после этого сотня покинула Горонду, двинувшись к Вэрэчкам Нижним). Это было не только вторым облегчением для Себастьяна, но и последним – для Франциска. Анна свободна. Она не с Непр о стыми. Есть вещи, что важнее, чем судьба.

Оказывается – война, а значит, и смерть.

17. В третий раз Себастьяну могло полегчать, когда принесли дитя, но он себе такого не позволил и жил с этой тяжестью до конца жизни, разве что делясь ее крохами, перекладывая их с Анны на Анну.

17. Как Франциск прожил последние месяцы своей жизни, Себастьян толком не знал, потому что видел Франца только издали. В самом простом значении этого слова. И только снизу вверх.

В начале очень теплой зимы Франциск окончательно переселился на балкон, уединившись там и не контактируя ни с кем. Себастьян встречался с ним лишь раз в неделю в баре, куда тот приходил за полным бурдюком джина. Встречи измерялись временем выпивания стакана яливцовки с калиновым сиропом. Франц был трогательно дружелюбен, но про семейные дела даже не вспоминал. Себастьян слушал, а Франц рассказывал самые свежие истории перемещений мировой войны так красочно, словно не он, а Себастьян сидел безвылазно на балконе (или у него был такой бинокль, что видно во все стороны на сотни километров, заглядывая даже за каждое дерево). Себастьян не понимал, как Франц узнает военные тайны обoих военных блоков, потому что не мог знать, как Франц живет на балконе – мешали ветки винограда, плющ и кроны молодых кедров.

18. Еще в Африке Себастьян заметил одну интересную вещь – люди очень охотно рассматривают то, к чему надо опускать взгляд, и страшно невнимательны ко всему, когда – поднимать вверх.

Летом они с Анной особенно много времени провели на том балконе, где поселился теперь Франциск – выращивали тыквы, курили, целый день пили холодный матэ, залитый с ночи горячим в серебряный кувшин. Они видели все, что делалось на улице. Даже могли угадать разговоры по жестикуляции и движению губ. Но никто никогда – Себастьян уверен в этом, потому что не пропускал незамеченным ни один взгляд на себя – не видел, что они делают на балконе, что они – на балконе. Ведь надо взгляд поднимать (тут, видно, что-то связанное с анатомией, – думал Себастьян).

Теперь, глядя на балкон Франца, Себастьян мучил себя, что не научил Анну основному правилу снайперства в городе: прежде всего – балконы.

(Гораздо позже генерал Тарнавский пересказал Себастьяну чьи-то воспоминания о проигранной уличной войне во Львове в ноябре 1918, и Себастьян снова подумал про снайперов и балконы, на которых те снайперы, может быть, перед войной жили).

19. Листья на виноградных лозах полностью опали как-то ночью, и Себастьян смог что-то разглядеть сквозь плющ и кедр. Он увидел тонкую веревку, привязанную к балкону, которая тянулась прямо в облака. И больше ничего особенного. Но при следующей встрече предупредил Франца, что веревку можно заметить, ее видно.

Франц ничего не рассказал, и Себастьяну осталось верить в свою версию, кажется, наиболее логичную. Бечева от балкона ведет к высоко поднятому воздушному змею – к змею приделана птицеловья сетка – в сетку попадают птицы – птицы удирают со своих мест от фронта – за Чорногорою живет орнитолог – орнитолог окольцовывает птиц – птицы окольцованы – они летят через Чорногору – попадают в сеть – Франц осматривает кольца – Франц знает орнитолога – Франц понимает его коды окольцовывания – на кольцах показаны места гнездований – птицы покидают свои места – значит, туда дошел фронт. Франц отпускает птиц и снова поднимает змея.

20. В апреле 1915 года началось наступление под Горлицами (точное место офензивы [30] Франц назвал заранее).

В мае вокруг Яливца начали ходить бродяги: мазепинцы возвращались в Галичину, галичан отпускали из Талергофа и Гминда, москвофилы догоняли россиян, выселенные убегали из России, российские шпионы пробирались в Мадьяры, мадьяры выискивали шпионов и вешали гуцулов, гуцулы брели к румынам за кулешей [31] , румынские опрышки [32] преследовали гуцульских девчат, дезертиры и мародеры избегали друг друга.