Ленин - Дмитрий Антонович Волкогонов

поверившего, что он – «гегемон революции» – получит власть, свободу, фабрики, заводы. Он поверил, что его, пролетариата, судьба будет в собственных руках. Мартов в своем письме к Аксельроду 19 ноября 1917 года признавал: «…почти весь пролетариат стоит на стороне Ленина и ожидает, что переворот приведет к его социальному освобождению…»[11] Рабочие поверили большевикам, поверили Ленину. Это предопределило удачу ленинского плана захвата власти.

А как же ответил им Ленин, его ЦК, партия? Стал ли пролетариат «господствующей силой»? Что выиграл рабочий класс от «диктатуры пролетариата»? В этой связи отмечу несколько моментов

Во‐первых, во главе пролетариата оказались, как правило, представители нелюбимой Лениным и помыкаемой им интеллигенции. Практически все ключевые посты (а при диктаторском режиме это все определяет) оказались в руках тех, кто никогда не был в цехе завода или фабрики, тех, кто вообще часто смотрел на рабочее движение с галерки политической эмиграции. Ленин, Троцкий, Сталин, Свердлов, Бухарин, Орджоникидзе, Дзержинский, Луначарский, Зиновьев, Каменев, Володарский, Урицкий, Радек, многие другие «профессиональные революционеры» не были «пролетариями». Но они сразу же после октябрьских дней 1917 года проницательно заботились, чтобы подле них в ЦК были «представители» рабочего класса. Это было нечто вроде политического антуража.

В действительности с момента захвата власти и до августа 1991 года партией и страной руководили сначала «профессиональные революционеры», а затем номенклатурные «партийные работники» как особая политическая каста. Да, нередко в эти высокие этажи власти пробивался выходец из рабочей семьи, заводской инженерии. Но Система была скроена так, что «пролетарская» закваска быстро заменялась номенклатурной, партократической выучкой. Рабочий класс как бы навсегда делегировал свои полномочия (не по своей воле) цепкому, властному, всевидящему слою профессиональных партийцев‐ленинцев. Одно время Ленин даже посчитал, что рабочий класс может собственными силами организовать современное производство. Выступая на заседании Центрального и Московского советов профессиональных союзов 6 ноября 1918 года, Ленин заявил, что «рабочий класс показал, что он умеет без интеллигенции и без капиталистов организовать промышленность»[12]. Это было горькой ошибкой.

Во‐вторых. В десятках и сотнях своих статей и речей Ленин писал и говорил о передаче в руки рабочих промышленного потенциала страны: заводов, фабрик, дорог, транспорта. Чтобы эти средства производства остались в руках пролетариата, Ленин считал, что «рабочие, завоевав политическую власть, разобьют старый бюрократический аппарат, сломают его до основания, не оставят от него камня на камне, заменят его новым, состоящим из тех же самых рабочих и служащих, против превращения коих в бюрократов будут приняты тотчас меры…»[13].

Наивные, утопические мечтания! Рабочие, отобрав заводы и фабрики, скоро станут закабалены в неизмеримо большей степени. Все станет государственной собственностью, по отношению к которой простой рабочий имеет лишь одно право: работать, работать, работать. Работать без стачек (это будет уже буржуазный саботаж!), забастовок, выдвижения каких‐либо социальных или экономических требований. Революция, партия, Ленин завершили полное отчуждение рабочего от средств производства, превратив его в их придаток. А «бюрократический аппарат», созданный заново, превзойдет в своей тотальности и жестокости старый.

В‐третьих. Казалось: «диктатура пролетариата», о которой так много сказано и написано Лениным, дает рабочим огромные возможности занять доминирующее положение в управлении производством и государством. Это и есть, по мысли Ленина, революционная демократия. Она, демократия, по Ленину, есть форма государства, суть которого – «организованное, систематическое применение насилия к людям»[14]. Здесь Ленин оказался провидцем: насилия по отношению к рабочему классу будет проявлено предостаточно. Его преемник на посту «вождя» будет сажать в тюрьму за прогулы и опоздания на работу, лишит паспортов крестьян (чтобы не вздумали бежать в город), запретит самовольно переходить рабочему с предприятия на предприятие и т. д.

Диктатура пролетариата очень скоро после октябрьского переворота превратится в диктатуру партии, а затем и одного человека. «Гегемон революции» подвергнется еще большей эксплуатации, нежели когда он был во власти царского режима. Но Ленину и его единомышленникам опора на рабочий класс даст мощную социальную опору в «опрокидывании» России и ее переустройстве на большевистский лад. Демонстративное же подчеркивание первенства, верховенства, приоритетности рабочего класса над другими социальными слоями населения, особенно над интеллигенцией, выглядит как откровенный социальный расизм. И хотя Ленин и его соратники без конца говорили о «праве» рабочих управлять, руководить, решать – в действительности это было политическим камуфляжем. Управляли «профессиональные революционеры», партийные функционеры, которые и были действительными жрецами пресловутой диктатуры пролетариата.

Рабочий класс, таким образом, сыграл роль важнейшего массового инструмента насильственного «введения социализма» в России. Но, как писал Каутский, «советский социализм не есть вовсе социализм, ибо и возник‐то он не от изобилия и «развития производительных сил», а от скудности и отсталости; военизированный коммунизм – итог не революционного процесса, а разложения, к которому привела внешняя и внутренняя война»[15]. Ленин, по сути, использовал рабочий класс как главную, основную силу в переустройстве России на «социалистический лад».

Слово «рабочий», «пролетарий» действовало на Ленина магически. Заклинание «рабочим происхождением» для вождя означало высокую степень доверия к человеку. Иногда это здорово подводило лидера большевиков.

Известно очень дружеское, теплое, даже сердечное отношение Ленина к Роману Малиновскому. Председатель профсоюза металлистов Петербурга пользовался фактически неограниченным доверием вождя. По рекомендации Ленина этого талантливого оратора и организатора в январе 1912 года избирают на Пражской конференции в состав ЦК. Ленин с Малиновским вместе ездили в Лейпциг. Как вспоминал Зиновьев, Ленин по возвращении давал самую высокую оценку Малиновскому.

Никто тогда не знал, что уже с мая 1910 года Малиновский был завербован царской охранкой и регулярно информировал департамент полиции о положении в стане большевиков. Именно по указке Малиновского были арестованы Голощекин, Крыленко, Орджоникидзе, Розмирович, Сталин, Стасова, Спандарян.

Однако, когда возникли подозрения в провокаторстве Малиновского, комиссия в составе Ганецкого, Зиновьева и Ленина не нашла в действиях бывшего депутата Думы Малиновского никаких сомнительных шагов. В своей статье по этому поводу В. Ильин (Ленин) писал, что тень на Малиновского бросили негодяи и «вы позволяете мерзавцам, гадинам, вонючкам, мимо которых с презрением прошел рабочий класс, копаться в этом! И кто судьи? С вашей стороны дурачки Соколовы и Крестинские, тайно способные жать руку Мартову?!»[16].

Более того, когда Малиновский оказался с началом империалистической войны в немецком плену, Ленин установил с ним тесную связь, регулярную переписку.

Лишь после Февральской революции, когда в руки Временного правительства попали документы охранки, Малиновский (вернувшийся в 1918 году из плена) был разоблачен и арестован. Ленин, узнав, лишь молвил:

– Экий негодяй! Надул‐таки нас. Предатель! Расстрелять мало[17].

Говорили, что Ленину пришлось давать показания следственной комиссии Временного правительства. Правда, документов об этом нигде не найдено. В ноябре 1918 года Малиновского расстреляли.

Ленин имел возможность убедиться, что само социальное