Ленин - Дмитрий Антонович Волкогонов

одному человеку в истории не удавалось в таких масштабах и качестве изменять огромное общество.

Ленин превратил Россию в экспериментальное поле Истории, создавая новое общество.

Пожалуй, главное, что характеризует это новое общество, – одномерность. Все бесконечное многообразие социальной и духовной жизни, многострунность культуры, исторических традиций, творческих потенциалов миллионов людей было сведено к жесткой, однозначной, бескомпромиссной идеологической парадигме ленинизма. Именно она предписывала Системе как новое откровение монополию на власть, мысль, новые «ценности». В обществе на десятилетия прочно обосновались догматическое однодумство, тотальная бюрократия, авторитаризм одной политической силы, иррациональный страх. Началась долгая война против собственного народа. Господство антисвободы и предопределило одномерность общества. Оно стало послушным, молчащим, управляемым. Главный Архитектор этого общества знал, чего он хочет.

Если открыть страницы советской истории после 1924 года, на которых отражена драма социального развития, везде мы встретим неизменные призывы, суть которых фактически означала: «Назад, к Ленину!» Общество оказалось во власти идей этого человека, и все его наследники в кульминационные моменты политической драмы вздымали взоры к иконе советского божества. Они неизменно звали на помощь тень мертвого Ленина.

В октябре 1927 года Сталин, добивая троцкистскую оппозицию, в своем полуторачасовом докладе то и дело призывал Ленина в качестве главного союзника: «Вы знаете, – говорил Сталин, – что в 1921 году Ленин предлагал исключить из ЦК и из партии Шляпникова… за одно лишь то, что Шляпников осмелился выступить в партийной ячейке с критикой решений ВСНХ…» Сталин, считая этот аргумент достаточным, продолжал: «Говорят об арестах исключенных из партии дезорганизаторов, ведущих антисоветскую работу. Да, мы их арестовываем и будем арестовывать, если они не перестанут подкапываться под партию и Советскую власть» (голоса: «Правильно! Правильно!»)[1]. Сталин призывал быть беспощадным к врагам, как Ленин.

Ленин стал универсальным оружием, которое каждый из его преемников использовал по‐своему. Часто дело заключалось лишь в том, чтобы найти подходящую цитату из огромного литературного и эпистолярного наследия вождя. Возвращение к Ленину, его агрессивная «защита», превращение усопшего в идеальный эталон сделалось коммунистической нормой и правилом партийной жизни. Одномерность социального, политического и идеологического бытия очерчивалась ленинскими параметрами: «Ленин завещал…», «У Ленина сказано…», «По‐ленински поступать надо так…».

Когда Н.С. Хрущев выступал в Кремле 25 февраля 1956 года со своим знаменитым докладом «О культе личности и его последствиях», тень Ленина стояла в кремлевском зале. То и дело Первый секретарь ЦК КПСС, вскидывая голову и вглядываясь в притихший зал, произносил: «Ленин учил…», «Ленин всегда подчеркивал роль народа…», «При жизни Ленина Центральный Комитет партии был подлинным выражением коллективного руководства…», «Ленин… требовал самого внимательного партийного подхода к людям…». Получалось, что соль культа личности (а в это мы все до недавнего времени верили, автор книги – в полной мере) заключалась лишь в забвении Сталиным «заветов» Ленина. Даже жестокость у Ленина, по словам Хрущева, была совсем другой, чем у Сталина, «благородной», что ли…

«…А разве можно сказать, – энергично декларировал текст доклада лидер КПСС, – что Ленин не решался применять к врагам революции, когда это действительно требовалось, самые жестокие меры? Нет, этого никто сказать не может. Владимир Ильич требовал жестокой расправы с врагами революции и рабочего класса и, когда возникала необходимость, пользовался этими мерами со всей беспощадностью. Вспомните хотя бы борьбу В.И. Ленина против эсеровских организаторов антисоветских восстаний, против контрреволюционного кулачества в 1918 году и других… Но Ленин пользовался такими мерами против действительно классовых врагов…»[2] Вот так: если это «действительно» классовый враг, то разрешается все.

На заседании Политбюро под председательством Ленина 27 апреля 1921 года Тухачевский был назначен «единоличным командующим войсками» в Тамбовской губернии. Дали месячный срок для ликвидации крестьянского восстания, обязав еженедельно докладывать в ЦК о ходе подавления мятежа «в письменной форме»[3]. В указанные сроки Тухачевский не уложился, но старался изо всех сил. Судите сами.

«Приказ

Командующего войсками Тамбовской губернии

гор. Тамбов № 0116 от 12 июня 1921 года

Остатки разбитых банд и отдельные бандиты, сбежавшие из деревень, где восстановлена советская власть, собираются в лесах и оттуда производят набеги на мирных жителей.

Для немедленной очистки лесов приказываю:

1. Леса, где прячутся бандиты, очистить ядовитыми газами; точно рассчитывать, чтобы облако удушливых газов распространялось по всему лесу, уничтожая все, что в нем пряталось.

2. Инспектору артиллерии немедленно подать на места потребное количество баллонов с ядовитыми газами и нужных специалистов…

Командующий войсками Тухачевский. Начштавойск Какурин».

Трудно представить крестьян, обобранных советской властью, «действительными классовыми врагами», но подобные меры («уничтожая все, что в нем пряталось») «ленинскому Политбюро» были известны и безусловно одобрялись.

Вернемся еще к докладу Хрущева в февральскую ночь 1956 года. «…Сталин проявлял неуважение к памяти Ленина. Не случайно Дворец Советов, как памятник Владимиру Ильичу, решение о строительстве которого было принято свыше 30 лет тому назад, не был построен, и вопрос о его сооружении постоянно откладывался и предавался забвению. Надо исправить это положение и памятник Владимиру Ильичу соорудить…» Зал прерывал Хрущева, как явствует стенограмма, «бурными продолжительными аплодисментами»[4].

И это тогда, когда в стране уже существовали многие тысячи, десятки, сотни тысяч ленинских памятников, бюстов, барельефов, памятных досок. Трудно было найти даже глухую деревню, где бы в правлении колхоза, в клубе, а то и на площади не возвышался гипсовый, бетонный или металлический Ленин. Страна была покрыта за семь десятилетий густой сетью ленинских музеев, «ленинских комнат», мемориалов, ленинских памятных мест, ленинских маршрутов, библиотек, тысячами улиц имени Ленина, одноименных колхозов, совхозов, поселков, городов, областей… Идолы монументов стояли повсюду; это было словно нашествие инопланетян… К чему только ни притрагивалась рука этого человека, где только ни ступала его нога – все обретало особый, мистический, священный смысл. Гигантский Центральный музей В.И. Ленина обзавелся своими филиалами в Ленинграде, Тбилиси, Киеве, Ульяновске, Львове, Баку, Ташкенте, Фрунзе, Уфе, Красноярске, Казани, Куйбышеве, Алма‐Ате, Чебоксарах… Возникли государственные исторические заповедники «Родина В.И. Ленина», «Горки Ленинские», «Сибирская ссылка В.И. Ленина»; великое множество мемориальных домов и квартир‐музеев Ленина, членов его семьи… Есть и «пароход‐музей» Ленина на Енисее, «музей‐сарай» в Разливе, «музей‐шалаш» там же, «траурный поезд‐музей»… В одном только Ленинграде открылось около десятка ленинских музеев. Где хотя бы недолго был Ленин или его домочадцы – музей: Горки Переяславские, Псков, Уфа, Костино, Кашино и т. д. и т. п. Осчастливили музеи ленинские и зарубежье: Париж, Прага, Лейпциг, Хельсинки, Тампере, Выборг, Парайнене, Котка, Краков, Белый Дунаец, Новый Тарг, Засниц… Но даже там, где не был Ленин, музеи с нашей помощью появлялись: в Братиславе, Улан‐Баторе, Адене, Гаване… Тысячи памятных мест мечены мемориальными досками. Ни один святой, самодержец, полководец никогда не удостаивался такого внимания, подобного всеобщему затмению. Человеческая