Иллюзия победы. Часть вторая - Ник Фабер

Посмотрите на экран!

Форсетти повернулся обратно к дисплею...

...и замер, так не сказав ни единого слова.

Обстановка на экране изменилась. Камера явно сменила фокус на более широкоугольный, от чего изображение стало шире, захватив большую часть пространства за стоящей перед камерой верденкой.

Но не это заставило Уильяма замереть, шокирована уставившись на дисплей.

За спиной Ламберг стояло семь человек, выстроившихся в одну линию. С боков и сзади их окружали верденские десантники, держащие в руках оружие.

Семеро офицеров рейнского военно-космического флота замерли позади Ламберг с поникшими лицами.

— Как видите, — заговорила Карен, — мы сняли экипажи с тех ваших корветов, которые уцелели во время атаки. Сейчас они и их товарищи на борту моего корабля. Мы будем обращаться с ним, как с военнопленными, согласно всем законам и правилам. Я прекрасно понимаю, что мы не сможем догнать ваш корабль, капитан Форсетти. Но мои ракеты смогут.

Карен с холодной решимостью посмотрела на него с экрана и в её взгляде читалась сталь.

— Мы уничтожим вас, если вы не сдадитесь. Я не могу допустить, чтобы вы сбежали отсюда. У вас есть пять минут на принятие решения. Если через пять минут я не получу от вас ответа, то буду считать, что вы отказались от моего предложения и бой продолжится. Но его единственным исходом будет смерть. Ваша и членов вашего экипажа.

Видео поток прервался, и система связи отключилась.

А Форсетти так и продолжал стоять, сжимая спинку своего собственного кресла, на которую опирался, чтобы не упасть. Боялся, что если отпустит её, то ноги просто не смогут удержать его.

Она стояла там.

Он увидел её сразу же, как только картина показала пленных рейнских офицеров.

Акидзучи Рен стояла крайней слева, придерживая рукой левый бок, где на её контактном скафандре виднелась крупных размеров герметичная заплатка. Бледная, явно раненая. Но живая.

Сжимающие до этого момента сердце ледяные когти чуть ослабили свою хватку.

— Уильям!

— Нужно... мне нужно подумать, — пробормотал Форсетти, абсолютно не зная, как поступить дальше.

— Уильям! — сквозь зубы прошипел Манфред. — Что тут думать! Мы должны уничтожить их!

В первую секунду Форсетти даже подумал о том, что ему послышалось. Он повернулся и посмотрел на искажённое гримасой злобы лицо друга.

— Ч... что? Что ты несёшь?!

— Пока у нас есть такая возможность! Скажи ей, что мы сдаёмся. Подпустим их ближе, на дистанцию с которой сможем ударить...

— Какого чёрта ты несёшь?! — выкрикнул Форсетти, не способный поверить в то, что только что услышал. — Это нарушение всех законов!

— У нас есть только один закон! — рявкнул в ответ Ван Кройтц. — Убивать врагов нашего государства! Или ты забыл?! Забыл о том, что они сделали с нашими товарищами?! А? Забыл о Померании?!

— Господи боже, Манф, у них на борту наши люди! — Форсетти ткнул в тёмную поверхность дисплея. — Ты совсем рехнулся? Хоть понимаешь, что они погибнут?!

— И что?! Это их работа! Мы все знали о том, что это может случится! Это тот риск, к которому они должны быть готовы!

Уильям огляделся вокруг.

Он будто только сейчас осознал, что люди на мостике корабля словно разделились на две группы. На лицах, пришедших с Манфредом с «Цепеша» офицеров читались хорошо знакомые эмоции. Ярость. Злость. Желание поквитаться с врагом.

Да, некоторые из них выглядели явно неуверенными. Но и среди членов экипажа «Трансильвании» самого Форсетти были те, кто одним своим видом говорили о согласии с решением капитаном «Цепеша».

Они жаждали реванша. Даже таким способом.

И, что пугало Уильяма сильнее всего, что-то внутри него откликнулось на сказанные Ван Кройтцем слова. Это был их долг. Сражаться и умирать, если потребуется. Ради их государства. Ради идеи, имя которой Рейн.

Но практически сразу же он понял, что несмотря на тихий шёпот, идущий из глубин его души, он никогда ему не поддастся. Просто потому, что вызвавшая его на связь верденка была права.

Смысла сражаться уже не было.

Каким бы не был исход возможного и без всякого сомнения короткого боя, «Трансильвания» не сможет справится с двумя тяжёлыми крейсерами. Не в своём нынешнем состоянии. Уильям не собирался зря рисковать жизнями людей только ради того, чтобы нанести противнику укол. Болезненный, возможно, но всего лишь укол.

Двое мужчин молча смотрели друг на друга.

Рука сама собой дёрнулась к внутреннему карману скафандра, где лежал покрытый потертостями и царапинами голографический проектор.

«Мы все видим призраков»

Эти слова Уильям однажды сказал Манфреду, когда они стояли на покрытой снегом земле Померании. Казалось, это было так давно, что и не вспомнишь.

Но Уильям помнил. На самом деле прошло не так уж и много времени. Немногим менее года с того дня.

Вот только это не делало эти слова менее правдивыми. Оба они видели призраков тех, кто уже покинул этот мир. Но в отличии от Манфреда, Форсетти больше не хотел смотреть в глаза мертвецов. Он слишком сильно хотел жить.

Ради тех, кто ещё жив, вместо того чтобы тянутся к тем, кто уже ушёл навсегда.

— Нет, — медленно произнес Уильям. — Я не собираюсь губить свой корабль, свой экипаж и наших товарищей в этом бессмысленном противостоянии.

Манфред почувствовал себя так, будто друг только что плюнул ему в лицо.

— Что?

— Что слышал, — зло произнёс Форсетти. — Верди правы. А теперь, Манфред, покинь мой мостик. Эдвин! Убрать отсюда всех не относящихся к экипажу.

— Да, капитан, — тут же отозвался старпом. — Коммандер Ван Кройтц, пойдёмте. Я сопровожу вас...

— Уильям! — заорал Манфред, оттолкнув подошедшего к нему Парнелла и шагнул вперёд. — Ты решил сдаться?!

— Это мой корабль, Манфред! — холодно произнёс Форсетти. — Я отвечаю за него и за людей на его борту. И я буду принимать решения. А теперь покинь мостик или я вызову солдат, и они вытащат тебя отсюда!

Он уже повернулся для того, чтобы вызвать командира десантной службы «Трансильвании», но не успел сделать и двух шагов.

— Поганый предатель...

Услышанный им голос больше подходил злобному животному, чем человеку.

— Капитан! Берегитесь!

Предупреждающий вопль Парнелла совпал с движением, которым Манфред выхватил закреплённый на боку скафандра пистолет.

Уильям видел его перекошенное от злости лицо. Видел, как поднимается рука с оружием. И прекрасно понимал, что не успеет сделать ни единого шага, прежде чем Ван Кройтц нажмёт на курок.

Почему-то в этот момент