Врата Мёртвого Дома - Стив Эриксон

Девушка подняла глаза на старика. Изможденное жабье лицо практически полностью покрылось причудливым узором черных татуировок. Красные глаза покрылись ссохшейся поволокой, а серый налет прикрывал зрачки.

– В таком случае я могу предположить, что сейчас они обсуждают ту же самую проблему.

– При условии, что ты принимаешь их игру. Говоря точнее, игру Льва. Он станет единственным человеком, который будет представлять тебя религиозным фанатикам в лагере Ша'ики. И если в его голосе почувствуется сомнение, то толпа просто разорвет тебя в клочья...

– У меня нет страха перед Львом, – произнесла Фелисин. – Я понимаю мужчин его склада, Гебориец.

Губы старика сжались в тонкую бледную линию. Вырвав руку из невидимого захвата, девушка двинулась вслед за своими телохранителями.

– По сравнению со Львом Бенет был похож на ребенка, – прошептал бывший священник за спиной. – Охранник Черепной Чаши представлялся грубияном, головорезом и задирой, тиранящим горстку униженных людей. Любой человек с большими амбициями может гордиться собой, вне зависимости от своих собственных достижений, Фелисин. Сейчас ты цепляешься не за память Венета, нет, ты пытаешься вернуть ощущение надежности рядом с сильным человеком. Но ведь это не более чем глупые иллюзии...

Девушка обернулась.

– Ты ничего не знаешь! – с жаром зашептала она, покраснев от ярости. – Думаешь, я боюсь действий этого мужчины? Какого-либо другого мужчины? Думаешь, ты меня видишь насквозь? Полагаешь, тебе известны мои мысли, чувства? Да ты просто самонадеянный ублюдок, Гебориец...

Смех старика, словно удар, заставил ее замолчать.

– Дорогая девушка, – произнес он. – Ты захотела, чтобы я остался на твоей стороне. Но ради чего? Ради украшения? Удовлетворения собственных амбиций? Может быть, было бы лучше отрезать мне еще и язык, чтобы превратить в абсолютно бессловесную тварь? Я нахожусь здесь только ради твоего развлечения, девушка, и именно ты начинаешь обвинять меня в самонадеянности. Да, весьма приятно...

– Перестань, Гебориец, – произнесла Фелисин тихим голосом, почувствовав внезапно ужасную усталость. – Если когда-нибудь мы и найдем общий язык, то слова будут ни к чему. Подумай сам, зачем некоторым людям браться за меч, если у них есть острый язык? Давай спрячем язык в ножны и покончим с этим вопросом.

Старик кивнул головой.

– В таком случае, один последний вопрос, девушка. Зачем ты захотела, чтобы я остался?

Фелисин помедлила, попытавшись мысленно представить, как будет выглядеть истинная правда. «В этих словах что-то есть. Еще пару месяцев назад подобные мысли и не приходили мне в голову».

– Потому что находиться рядом с тобой – значит выжить в любой ситуации, Гебориец. Баудин тоже претендовал на эту роль, и он сделал все, что мог.

Старик вновь коротко кивнул, затем вытер тыльной стороной предплечья пот со лба и произнес:

– Возможно, когда-нибудь мы действительно начнем друг друга понимать.

Вход в канал начинался широкой чередой каменных ступеней, всего около сотни. У самого основания – там, где раньше располагалось морское ложе, – покоились более молодые каменные стены, поверх которых, по всей видимости, раньше натягивали брезентовые потолки. Неподалеку темным пятном виднелось место для костра, огороженное по окружности небольшими булыжниками. Брусчатка, выложенная здесь некогда древними камнетесами, была выворочена на поверхность, образовав некоторое подобие каменного кургана.

Причиной дикого крика Толбакая явились семь полуобглоданных человеческих трупов, лежащих в лагере и покрытых большим количеством мух. Липкая кровь, пропитавшая мелкий белый песок, оказалась совсем свежей – не более нескольких часов. Плотный воздух наполнял запах человеческих фекалий. Лев присел на лестнице, рассматривая огромные звериные кровавые следы, которые уходили по направлению к городу. Спустя некоторое время он поднял взгляд на Толбакая:

– Если хочешь поймать именно эту тварь, то тебе следует идти, никуда не сворачивая, по своему прежнему курсу, – произнес Лев.

Гигант обнажил зубы.

– У меня и так достаточно веселая компания, – ответил он, спокойно сбрасывая на землю бурдюк с водой и постельную скатку. Затем он извлек из ножен огромный деревянный меч и рубанул им несколько раз над головой, будто оружие практически ничего не весило.

Прислонившись к каменной стене, Гебориец фыркнул.

– Ты планируешь начать охоту за этим Сольтакеном? Думаю, согласно обычаям своего племени, ты прожил на земле уже вполне достаточное количество лет – если, конечно, принять во внимание, что у вас в роду все так же тупы, как и ты сам. В таком случае я не буду оплакивать вполне закономерную смерть Толбакая.

Гигант вновь поклялся убить Геборийца, чья улыбка от этого только расширилась. Обернувшись в сторону Льва, Толбакай выпучил глаза и закричал:

– Я нахожусь в Рараку только ради того, чтобы не допускать в нее пришельцев.

– Если ты действительно говоришь правду, – спокойно произнес пустынный воин, – то все мои родственники также находятся в очень большой опасности, верно?

Ничего не ответив, Толбакай принялся бежать вверх по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, пока не добрался до самого верха. Помедлив, он изучил следы, а затем пропал из поля зрения.

– Сольтакен убьет его, – произнес Гебориец. Лев пожал плечами.

– Вполне возможно. Ша'ика видела его будущее достаточно хорошо, однако кто знает...

– Что же она конкретно видела? – перебила воина Фелисин.

– Ша'ика не сказала. Однако картина... ужаснула ее.

– Пророк Апокалипсиса оказался до смерти напуган? – Фелисин обернулась на Геборийца. Выражение лица бывшего священника оказалось столь напряженным, будто он сам тотчас заглянул в будущее и увидел ужасные события. – Расскажи мне, Лев, о ее остальных видениях.

Мужчина, который начал собирать тела своих родственников в одну кучу, замер, обернулся и произнес:

– В тот момент, когда ты откроешь священную Книгу, эти видения сами посетят тебя. Они являются одним... из многочисленных подарков Дриджхны.

– Думаешь, мне придется пройти через ритуал раньше, чем мы достигнем лагеря?

– Возможно. Ритуал докажет, что в тебя действительно переселилась душа Ша'ики,

– Но что эти слова означают на самом деле? – спросил Гебориец.

– Если Фелисин самозванка, то ритуал просто уничтожит ее.

Древний остров возвышался на плоской поверхности холмов покрытой трещинами глиняной равнины. Выбеленные камни отмечали границу древнего пирса и разрушенного причала – именно там некогда располагалась граница старого моря. Кроме того, по всей округе лежали остатки корабельных корпусов. Небольшие источники, располагающиеся на илистом дне бывшего морского залива, блестели рыбной чешуей.

Присев рядом со Скрипачом, Маппо наблюдал, как Икариум двинулся в сторону воды. Крокус стоял около Трелла, положив руку на стреноженных лошадей. С момента последнего разговора за приемом пищи юноша еще не произнес и десятка слов. Кроме того, в его движениях начала прослеживаться некая экономия, будто бы парень дал себе пожизненный обет терпения. Подобное поведение в последнее время начало смущать спутников. Прошедшие два дня прибавили других странностей: молодой Дару начал непроизвольно копировать речь и манеры Икариума. Заметив это, Маппо не почувствовал ни радости, ни огорчения. Зато Ягут был настолько поглощен собой, что не намечал практически ничего вокруг.

«Было бы лучше, если б Крокус копировал повадки Скрипача. Этот солдат действительно прошел хорошую школу жизни».

– Икариум лазает по этим горам так проворно, будто они ему знакомы с детства, – заметил сапер.

Маппо поморщился.

– Я пришел к тому же заключению, – уныло произнес он.

– Наверное, вы вдвоем когда-то бывали здесь прежде?

– Я не был, Скрипач. Однако Икариум... да, он странствовал по этим землям много лет назад.

– Однако каким образом он все запоминает?

Трелл покачал головой. «Раньше Икариум ни о чем не догадывался. Неужели священные барьеры начинают рушиться?

Королева Снов, верни Ягуту радость неведения. Заклинаю тебя...»

– По-моему, нам пора к нему присоединиться, – произнес Скрипач, медленно поднимаясь на ноги.

– Наверное, лучше...

– Как сочтешь более правильным, – ответил солдат, отправляясь вслед за Ягутом, который уже пропал за развалинами заросшего бурьяном приморского города. Через мгновение за ним последовал Крокус.

Трелл поморщился. «Наверное, я старею, если страх в такой мере начал завладевать моим сердцем». Вздохнув, он медленно поднялся на ноги и двинулся вслед остальным.

Гора мусора на дне бывшего моря представляла собой остатки старинных кораблей, пласты штукатурки, кирпичи и битую посуду. Поднявшись до половины, Скрипач остановился, закряхтел и вытащил на свет древко из серого дерева.